Живой проект

Михаил согласно кивнул. Он хотел улыбнуться, но не смог. Лишь взгляд впивался в ее лицо, в глаза, в само существо так пугающе и невыносимо, что Ольга отвернулась.

— Я останусь у тебя.

Это было сказано так тихо, что Ольга не поняла, спросил ли он или предупредил.

— Нет.

— Это не было вопросом, — Михаил снял пиджак.

Эта фраза вернула все на свои места. Ольга вскинула голову, но вид стоящего перед ней мужчины не позволил произнести ни слова. Опустив голову, она дождалась, когда он пройдет мимо и свалится на кровать. Еще через минуту, в какой-то нереальной тишине, Ольга сняла с Михаила обувь. Кажется, он уже спал.





* * *


Петр прилетел на станцию несколькими часами позже, и это было удачей: несмотря на то, что благодаря строительству станции Певек переродился, рейсы до него были хоть и регулярные, но не ежедневные. Спрыгнув из вертолета, присланного за ним в аэропорт, Петр сразу же попросил проводить его в архивное хранилище. Заминка заставила напрячься. Заместителя президента попросили пройти к начальнику СБ станции.

— Петр Сергеевич, — поднялся начальник СБ, — Михаил Юрьевич приказал Липе опечатать помещение.

— Когда? — удивился Петр.

— Сегодня вечером, когда прилетел.

— Что? — Петр не пытался скрыть изумление.

Он знал, что Михаил взял самолет, но то, что он сам полетит на Арктику-1, был последним из возможных вариантов. Слишком много свалилось крупных, просто неподъемных проблем на корпорацию, Михаил мог сорваться куда угодно и Петр знал, что должен быть на месте в его отсутствие. Если они не дай бог встретятся здесь…

Петр снял очки и провел ладонью по лицу.

— И что сказал Михаил Юрьевич? Где он сейчас?

— Он выглядел крайне уставшим, — пожал плечами начальник СБ, — спит наверно.

Петр надел очки и посмотрел на подчиненного перед собой. Взгляд его не предвещал ничего хорошего. Все сотрудники СБ на станции знали, что после исчезновения нескольких коллег и американского куратора грядет буря. Они ждали ее по приезду президента, ходя на «полусогнутых» от страха при его появлении. Чуть меньше они ждали ее от зама президента. Когда Михаил отпустил сотрудника и пошел спать, они кое-как успокоились. Когда встретили Петра, не проявляющего никаких признаков надвигающейся грозы, даже повеселели. Но этот взгляд, последовавший за последней репликой «наверно спит», заставил сотрудника вытянуться по струнке.

Через двадцать минут после устроенного разноса, Петр был уже в помещении архива. Благо, его статус во многих случаях имел силу открыть двери, которые Михаил закрывал для других. Выбрав контакт Ольги, он облокотился на один из шкафов.

— Да, — ответил сонный голос.

— Олька, это я. Проснись, пожалуйста, — проговорил Петр.

— Да уже проснулась. Что случилось?

— Миха у тебя?

Пауза перед ответом сказала все вместо Ольги.

— Да.

— Я тебя очень прошу, Оль… когда он проснется, позвони мне. Можешь ничего не говорить, просто подай сигнал.

Ольга включила ночник и поднялась с постели. Михаил спал как убитый и, принимая во внимание его состояние, мог проспать так сутки.

— Что случилось? Где ты?

— Просто сделай, что я прошу.

— Ты здесь? На станции? — Ольга перешла на громкий шепот.

— Да, — кивнул Петр, — обязательно сообщи, это очень важно.

Ольга недоверчиво посмотрела на Михаила. Он всегда спал тихо и очень спокойно. Понять, в какой момент он проснулся, было невозможно. Иногда Ольге казалось, что он никогда не спит, а лишь претворяется, лежа с закрытыми глазами и думая. Думал он, по мнению Ольги, исключительно о корпорации, о расширении, проектах, улучшениях и изменениях.

Шел первый час ночи. Ольга легла сразу, как написала отчет. Проспав всего четыре часа, она чувствовала себя вполне выспавшейся. Тишина станции умиротворяла. За окном светилась паутина купола. Несмотря на обилие света, окружающая станцию ночь казалась необыкновенно темной, по-летнему глубокой, поглощающей весь свет и звуки, затягивающей.

Одевшись, Ольга открыла редко используемую карту и попыталась найти индикатор Петра, но неуспешно. Взглянув на контакт, поняла, что он отключил передачу данных о своем местонахождении для всех гражданских. Тогда она направилась к дежурному сотруднику СБ. Войдя в помещение, с удивлением увидела за приоткрытой дверью в кабинет самого начальника СБ станции. Определенно, это было связано с двумя топами корпорации, прилетевшими на станцию один за другим.

— Владимир, доброй ночи, — вошла она в кабинет начальника.

— Ольга Петровна, вы не спите?! Что за ночь такая сегодня!


— Не скажите, где сейчас Петр Кудасов?

— Ах, вы по душу начальства… — с неприятной насмешкой, чуть ли не с презрением, проговорил он. — Петр Сергеевич в архиве.

Мгновенно связав все последние события воедино, Ольга поджала губы и быстро вышла.

Петр в третий раз просматривал нужный шкаф, уже запомнив номер искомой подшивки наизусть. Когда в помещении появилась Ольга, он едва ли удивился. Замерев, он смотрел на подругу, прикрывшую за собой дверь. После продолжительной паузы Ольга спросила:

— Что ты ищешь?

— Подшивку под этим номером, — просто ответил Петр, указав на правый краешек очков.

— И ты знаешь, что в ней?

— Нет, — качнул Петр русой головой, а потом остановил на Ольге удивленный взгляд. — А ты знаешь?

Ольга молчала. Какую бы информацию не унес с собой Калман, это касалось лишь бизнеса корпорации. То, зачем приехал Петр и чего не должен был знать Михаил, касалось лишь его самого. И единственный человек, который желал бы скрыть эту информацию от всего мира, была его мать — Лариса Сергеевна Королева.

— Передай Ларисе Сергеевне, что я уничтожила эту подшивку, и она может не волноваться: информация не попала к американцам.

Петр опустил голову и взглянул на подругу исподлобья. Потом с грохотом задвинул металлический ящик и отступил. Что-то странное, незнакомое было в его взгляде.

— Я не буду спрашивать, что в ней было, ты не ответишь, это ясно. Но скажи мне, Оленька, как она у тебя оказалась?

— Я должна испугаться, Петь? Ты сдашь меня СБ что ли? — усмехнулась Ольга.

— Просто ответь мне.

— Я застукала Калмана, и мы заключили маленькое соглашение. Поверь, оно того стоило.

— Стоило утечки, которая может вылиться… я даже не представляю, во что она может вылиться. Или ты не знаешь, что до или после архива он слил еще и текущих разработок на сотни миллионов.

— Оно того стоило… — тихо повторила Ольга.

Петр обошел ряд стеллажей и остановился рядом с Ольгой.

— В этой папке была твоя свобода, — проговорил так же тихо.

— В смысле?

— В обмен на эту подшивку Лариса Сергеевна пообещала, что Миха никогда не найдет тебя, если ты решишься сбежать от него на полном серьезе.

Ольга сглотнула.

— Ты серьезно? С чего ей это обещать? Она же его мать.

— Она его мать, но не слепая же она. Все прекрасно видят, что между вами творится.

Ольга отвернулась.

— Почему она послала тебя? Почему не позвонила мне? Тебе что с этого?

Петр горько усмехнулся и отошел на шаг.

— Ей богу, Олька… неужели ты действительно не видишь, что мне с того? Не видишь, или не хочешь видеть? А может твой вакуум, что Мишка так легко и так глупо позволял тебе поддерживать вокруг себя, стал твоей второй кожей? Видишь ли ты хоть что-то, кроме собственных фантазий на тему реальности? — он помолчал немного, не глядя на Ольгу. — Я передам Ларисе Сергеевне, что ты уничтожила подшивку. Лучше мне убраться отсюда, пока Миха не проснулся.

— Нет! — Ольга вцепилась в его плечо. — Скажи ей, что папка у меня и что я хочу исчезнуть. Скажи, что я уничтожу ее, как только она выполнит свое обещание! То есть, когда я пойму, что… что он не найдет меня. Никогда. И…

— Господи…

Петр прижал подругу к себе, как только увидел первые слезы, кривящееся в накатывающих рыданиях лицо.

— Успокойся. Скоро все закончится.

Они разошлись в лифте. Ольга вышла на жилом этаже, Петр поднялся выше, намереваясь зайти к начальнику СБ, а затем тронуться в обратный путь.

Остановившись у своей двери, Ольга с минуту не решалась зайти. Она знала, что когда Михаил проснется, все будет как прежде. Что от проявленной вчера слабости не останется и следа и он снова будет человеком, для которого не существует слова «нет». Она знала, что все ее доводы будут вывернуты наизнанку и представлены в выгодном ему свете. Знала, что близость доставит ей удовольствие, а после она будет чувствовать себя жалкой. Она чувствовала себя животным, провинившимся перед хозяином, ребенком, пытающимся утаить от строгого родителя порванные колготки. Ей казалось, что он все знает о ней… знает даже больше, чем она сама. Она ненавидела себя за ту доверчивую преданность и безотказность, с которой практически выросла и стала женщиной, и не помнила времени, когда Михаила не было в ее жизни. Она ненавидела его за сминающую все на своем пути целеустремленность и чувство, что этот человек — вершина всего, что она знает и уважает — принадлежит ей. Ненавидела себя за зависимость от этого знания. В глубине души боялась навсегда потерять власть над ним и его самого — как символ роскоши и величия. Она боялась сойти с ума от осознания, какой маленькой, незначительной и невесомой становится вдали от него. Боялась потерять себя, исчезнуть, растворится в его личности, стать невидимой, перестать существовать. Она преклонялась перед ним, олицетворяющим все ее человеческие ценности, и брезгливо презирала, думая об искусственности его происхождения. Она любила его, и эта любовь ни на мгновение не меркла в ее сердце. Но эта любовь, и это было важнее всего — убивала ее. То, кем она являлась, кто думал и мечтал и, пока еще, был способен стремиться куда-то кроме, как на его зов.

Сглотнув и вытерев глаза, Ольга зашла.

Михаил по-прежнему спал, вытянувшись во весь рост. Другой человек казался бы помятым и расхлябанным на его месте — спящим в белой рубашке и брюках, но не он. Михаил выглядел строго и аккуратно, как-то исключительно органично, будто так и спят деловые люди на всем земном шаре. Подумав так, Ольга тихо засмеялась. Присев на пол у кровати, она спрятала лицо в ладонях. Смех незаметно перешел в слезы. Ольге и в голову не пришло, что ее всхлипы могут разбудить Михаила: она знала, что разбудить его может только будильник или сигнал срочного вызова. Звук, назначенный президентом выводить его из сна. Как и все в его жизни, назначенное… не случайное.