Живой проект

Белоснежный особняк размещался в центре ухоженного, спроектированного ландшафтными дизайнерами сада. Большую часть прилежащего имению гектара земли занимали ровные лужайки. Преимущественно по линии забора высились деревья. Широкая дорога вела к дому и, огибая его, шла дальше к хозяйственному строению почти у самого забора сзади. Никаких иных построек на участке не было. Охрану обеспечивали камеры и датчики, выводящие информацию на анализ сотрудников «мониторной» на этаже отдела безопасности LPI в нескольких километрах, буквально шаговой доступности от особняка Королевых.

Михаил въехал на территорию родительского участка без четверти девять. Смеркалось. Ему не хотелось перекладывать свои тревоги на самые родные плечи на земле, но после собрания он не мог не заехать к матери. Лариса Сергеевна была невысокой женщиной с аккуратно прибранными каштановыми волосами. Ей было за семьдесят, но об этом невозможно было догадаться по ее виду. Этой умной, когда-то смешливой женщине можно было бы дать под пятьдесят, и то лишь потому, что со смертью мужа что-то сломалось в ней, потух взгляд. Еще пару лет назад Михаил думал, что вскоре она станет прежней. Теперь он видел, что прежней мать не будет никогда.

— Здравствуй, сынок, — приветствовала она привычно и поцеловала наклонившегося мужчину. — Как рана? Ужинать будешь?

— Мам, к тебе заезжал Крышаев? — спросил Михаил и отошел назад, когда она ожидающе склонила голову. — Буду ужинать, конечно, буду. Рана не беспокоит. Так заезжал?

— Заезжал, — ответила Лариса Сергеевна.

— Что предлагал?

— Миша, когда же ты поймешь, что я всегда буду на твоей стороне.

— Мам, я верю тебе, но он хитрый гад…

— Этот хитрый гад — твой крестный, во-первых, и друг твоего отца, во-вторых. В любом случае, Николая на место я всегда смогу поставить.

— Его человека на Арктике-1 купили с потрохами. Не исключено, что именно Пэттинсон спонсирует попытки Крышаева выкупить твою долю акций.

— Нашу долю, Миша. И сколько бы он не предложил, она останется нашей навсегда. С чего вдруг эти сомнения, сынок?

Они прошли в обеденную залу, где помощница по дому накрыла стол на двоих. Лариса Сергеевна никогда не готовила, даже в молодости. Кроме того, что у нее не было таланта и тяги к стряпне, ученый муж редко ел дома. Когда появился Михаил, чета Королевых была в зрелом возрасте, и менять свои привычки даже не думала.

— Ты знала, что живой проект Александр работает в финансовом департаменте здесь, в головном офисе?

— Отец никогда не упоминал о нем, Миш. Я говорила уже… и естественно, не могла знать, где он работает.

Когда они сели за стол и помощница покинула помещение, Лариса Сергеевна положила ладонь на руку сына.

— На тебя много свалилось, но это не повод подозревать самых близких людей.

— Это ты о дяде Коле? — спросил Михаил не без иронии.

— И о нем в том числе. И о драке с Петром.

— Ты и об этом знаешь? И запомнила же, два месяца прошло.

— Я новости смотрю, Мишенька. И если бы я не знала, почему ты стараешься не попадаться мне на глаза, не поднимала бы тему.

— Мам… ты можешь сделать так, чтобы я перестал дергаться по поводу Крышаева. Я не хочу видеть его в офисе.

— Мы уже обсуждали это.

— Но почему? — воскликнул Михаил, мгновенно став похожим на мальчишку, каким был в юности.

— Он с основания с нами и отец полагался на него. Тебе не справиться без Николая, — отрезала Лариса Сергеевна и вдруг поняла, что после ухода на пенсию Высоцкого, Николай Крышаев оставался последней ниточкой, соединяющей ее с прошлым, с Арктикой-1, и только ему она все еще могла доверять. Женщина порывисто вздохнула.

— Когда-нибудь контрольный пакет все равно перейдет мне, — продолжал Михаил.

— Лучше позже, чем раньше. И лучше, если меня при этом уже не будет.

Михаил помолчал, глядя на мать. Потом все же тихо спросил:

— Чем мне это грозит?

— Ты говоришь… — Лариса Сергеевна помотала головой, — человек Николая продался? Значит, американский куратор получил то, зачем был послан?

— Да, он слил детали проектной информации и зачем-то залез в архивное хранилище.

По остекленевшим глазам матери Михаил понял, что попал в точку.

— Когда это случилось? — спросила женщина сдавленно.

— Вчера, — ответил Михаил. — И если тебе есть что сказать, лучше не медли.

— Как его выпустили?! — возмутилась Лариса Сергеевна, резко поднявшись. Мало кто мог бы похвастаться такой же прытью в семьдесят лет. Стремительно пройдя к окну, она рванула занавеску в сторону. — Куда смотрела охрана?

— Мам, успокойся, — попросил Михаил с тревогой.

Будто в подтверждение его опасений женщина схватилась за сердце.

— Мам!


— Сейчас пройдет… — прошептала Лариса Сергеевна.

— Сядь. Успокойся. А теперь скажи мне, что такого страшного хранилось в архиве, о чем я не знаю. А так же почему оно там хранилось и почему я об этом не знаю.

— Причем здесь архив?! — воскликнула Лариса Сергеевна. — Меня возмущает некомпетентность твоей службы безопасности! Подосланный шпион спокойно украл информацию и порылся в архиве станции, а мы узнали об этом лишь по факту! Миша, куда смотрит Виктор? Куда смотришь ты?!

Михаил откинулся на спинку стула. Он видел, что мать лжет, отрицая причину своего волнения и сваливая все на халатность СБ. Но это была его мать. Михаил вспомнил: «Зрелость всех нас делает лжецами», и он не позволил себе настаивать. Тем временем Лариса Сергеевна продолжала:

— О какой именно информации речь?

— В основном разработки по феромонам. Ушла информация по проводникам и готовые кейсы для сканеров.

— Боже! — Лариса Сергеевна замерла в ужасе, — это же… это такие деньги!

— Да. Но куда они применят информацию по проводникам, я даже представить не могу, а пока расшифруют и поставят на поток разработки для сканеров, мы уже сделаем шаг вперед, а производители охранных систем работают только с новейшим и лучшим.

— Меня нервирует твое спокойствие! Из корпорации просочилась информация на миллионы, а ты…

— Паника не исправит этого, мама. А конкретные действия эмоций не требуют. Лучше успокойся.

Михаил пробыл в доме матери еще с четверть часа. Позже в машине он отдал распоряжение подготовить самолет. Его ждала масса работы, но разговор с матерью встревожил мужчину, он решил слетать в Арктику. Предполагая, что ничего примечательно не увидит там, он признался себе, что просто использует произошедший инцидент как повод, чтобы встретиться с Ольгой.

— Пусть так… — прошептал он и закрыл глаза.

Лариса Сергеевна смотрела в окно, пока машины сына не покинули территорию и ворота, наполовину спрятанные за фигурно изогнутой раскидистой вишней, не закрылись. Она перебирала имена людей, которым могла бы довериться. Их было мало. Более того, их количество критически стремилось к нулю.

Николай Крышаев отпадал сразу. Несмотря на долгие годы сотрудничества и дружбы, Лариса Сергеевна верила, что подозрения сына небезосновательны.

Федор Высоцкий вел противную корпорации деятельность и другом отныне считаться не мог. Лариса Сергеевна в глубине души понимала его мотивы, но сын ей был дороже.

Виктор… начальник службы безопасности — молодой, но заслуживший доверие за годы работы. Еще сам Юра при жизни назначил его начальником СБ. Это было его последним назначением в корпорации. Но Лариса Сергеевна не хотела иметь дела с человеком, допустившим проявленную на Арктике-1 халатность. Кроме того, именно при нем в офис умудрились пронести огнестрельное оружие и стрелять в ее сына! Почему он все еще занимал свое место, женщина не понимала.

Ольга? Она как раз на станции, но сможет ли она укротить женское любопытство, если все же найдет те документы? Их отношения и так давно дышат на ладан. Не будет ли их содержание последней каплей? Нет, если им суждено разойтись, Лариса Сергеевна не хотела оказаться даже косвенной причиной их разрыва.

Петр? Единственный друг Михаила. Если он и доверяет хоть кому-то на белом свете, то только Петру. Если Михаила и любит кто-то почти столь же сильно, как она сама, так это он. Повлияет ли найденная информация на отношения Петра к Михаилу? Окажется оставленное мужем оружие соблазнительным для Петра? Лариса Сергеевна была уверена, что нет. Петр боготворил ее сына. Он всегда был рядом. Единственной причиной их ссор была Ольга.

Лариса Сергеевна устало опустилась на стул. Немолодая помощница Катя убирала со стола, заботливо поглядывая на пожилую хозяйку. Когда та со странной улыбкой покинула залу, Катя вскинула брови.

Лариса Сергеевна не знала даже приблизительного содержания документов, только номер подшивки. Когда Миша учился в Америке, Юрий Николаевич продиктовал ей этот номер, сказав лишь несколько малозначащих фраз: «В наших руках все, что может защитить корпорацию и нас самих от врагов. В подшивке под этим номером то, что защитит корпорацию и Мишку от друзей. Она будет храниться в архиве Арктики-1, чужим туда нет доступа. Но если вдруг эта подшивка попадет в чужие руки, это ударит по Мишке сильнее, чем если бы этой подшивки не существовало бы вовсе. Запомни главное: ты должна ее уничтожить одновременно с передачей пакета акций нашему сыну».

Поднявшись в спальню, мать Михаила нашла нужный контакт и запросила связь. Она знала, чем купить Петра, если вдруг его любовь и верность ее сыну окажется не столь сильной, как она думала. И он действительно был последним, кому она могла доверять.





* * *


Через девять часов, то есть в конце рабочего дня на Арктике-1, Михаил вышел с проходной станции и в сопровождении сотрудника СБ направился к помещению архива, в котором никогда ранее не бывал. Если не брать во внимание те три часа, на которые он просто отключился в самолете на середине разбора одного из дошедших до него вопросов пирамиды системы «Два шага», то Михаил толком не спал уже третьи сутки. Выглядел он не устало, а откровенно пугающе. Встретившие президента сотрудники держались тише обычного.

Михаил лишь приблизительно представлял, что собирается искать. В самолете он размышлял над тем, что могло напугать мать, чего мог не знать, хотя знать должен был все. И ничего, кроме воспоминаний о предсмертном бреде отца в голову не приходило. Только тогда он говорил о документах, Арктике-1 и оружии в какой-то плохо уловимой связи. Его последняя попытка донести до сына важную информацию провалилась. Пять лет назад Михаил не пытался понять, что именно хотел сообщить ему отец после инсульта. Его кончина стала для родных тяжелым ударом — было не до каких-то тайн. Сейчас же те воспоминания всплыли отчетливо, как некий светящий вдали маяк — единственный возможный ответ.

Войдя в огромное помещение, Михаил устало вздохнул. Он ожидал, что архив станции представляет собой нечто более вместительное, чем его домашняя библиотека, но глядя на ряды железных шкафов, президент понял, что искать здесь что-либо наугад просто глупо. В голове звенела усталость, глаза не хотели фокусироваться, мысли не слушались. Он понимал, что необходимо выспаться. Теперь уже поздно торопиться: все украдено до него.

Прикрыв глаза, он на мгновение оперся на стену за спиной. Приказав Вике опечатать помещение и подготовить ему на утро записи с камер наблюдения, Михаил направился на жилой этаж. При нем была лишь пара пачек сигарет. Поднимаясь в лифте на жилой этаж, он физически ощущал, как сокращается расстояние между ним и Ольгой — женщиной, которую он выбрал для себя в юношестве и которую заставил еще тогда решить раз и навсегда — окончательно и бесповоротно — его ли она или они остаются друзьями. Своих решений он не менял. Терпеть измену данным обещаниям другими для него было чем-то неестественным и диким. Он просто не понимал, что для кого-то такие мелочи как чувства или сиюминутные желания могут быть весомее, чем данное слово. Все могло пройти, чувства сменяли друг друга, желания осуществлялись или переставали иметь значение. Лишь слово было вне времени и вне категорий. Лишь одно данное слово являлось весомым гарантом любого контракта.

— Миша?! — Ольга вылезла из рабочего кресла и, не скрывая шока, уставилась на гостя, без предупреждения вошедшего в ее комнату. — Господи, ты ужасно выглядишь!

Он прошел в квартирку и, обхватив ее лицо ладонями, прошептал:

— Мне не хватает тебя… там.

Она уже приготовилась сопротивляться, но Михаил лишь устало присел на край стола и, чуть сгорбившись, откинул голову назад и закрыл глаза. Только рядом с ней он мог признаться самому себе, что устал.

— Ты нужна мне. Рядом. Дома.

Ольга смотрела на Михаила и пыталась понять: испытывает ли она жалость к сильному мужчине, чуть ли не впервые в жизни честно признавшемуся в усталости, или же это жалость к несовершенному и тираничному живому проекту, созданному повелевать и подминать под себя людей и любые задачи, что ставит перед ним жизнь, работа и он сам. Но независимо от ответа она понимала одно: в эти минуты Михаил предстал перед ней более человечным и настоящим, чем за все прожитые вместе годы. Ей вдруг подумалось, что в слогане корпорации допущена ошибка. Идеала нет! Общечеловеческого идеала, универсального решения быть не может. Это недостижимо как совершенство и недопустимо, как грань, после которой больше некуда стремиться. Нет, нет! Маркетологи Юрия Королева ошиблись! Слоганом корпорации должна была стать фраза: Мы делаем НАСТОЯЩИХ людей! И рано или поздно осознание смысла этого слогана уничтожило бы корпорацию без вмешательства Федора Ивановича Высоцкого. И все было бы правильно, как провидение, как истина.

Эти мысли заставили Ольгу тихо рассмеяться. Через несколько мгновений ее смех оборвался, и во взгляде проступила паника. Ольга осмотрелась, будто ища выход, будто желая сбежать сейчас же.

Михаил наблюдал, как Ольга попятилась назад и уперлась бедром в подоконник. Он ни о чем не мог думать, желая лишь выспаться. Ольге же казалось, что Михаил читает ее мысли. Взяв себя в руки, она зябко потерла плечи.

— Тебе нужно выспаться. Зачем бы ты ни прилетел, это подождет, — проговорила как можно спокойнее.