Записки из скорой помощи

– Хочется верить, – угрожающе сказал Гучков. – Одно непонятно – зачем ты так убеждал меня, что Тюленева не перевоспитать и единственное верное решение – заменить его? Бардака ведь стало не в пример больше! Или ты попросту манипулировал мной, чтобы порадеть близкому тебе человечку?

В том, как главный врач произнес слово «близкому», Валерий Иосифович услышал еще один намек. Намек на свою чрезмерную любвеобильность.

– Если позволите, Михаил Юрьевич, я зайду к вам, как только освобожусь.

– Отзвонись предварительно!

В трубке раздались короткие гудки.

– Для удобства работы в эту программу заложены алгоритмы беседы с теми, кто хочет вызвать «скорую», – Валерий Иосифович продолжил с того места, на котором его прервали. – Медэвакуатор задает положенные вопросы и в зависимости от полученных ответов принимает решение. Решений может быть только два – принять у позвонившего вызов или переключить его на врача-консультанта. Медэвакуатор не имеет высшего медицинского образования и потому не вправе отказать в приеме вызова. Это может сделать только врач-консультант. Работа у медэвакуаторов напряженная, поэтому после каждых полутора часов работы им полагается полчаса отдыха. За режимом труда и отдыха медэвакуаторов следят трое старших по приему вызовов…

«Можно подумать, что для них это новость. Как будто бы в Минске или Могилеве «скорая» помощь устроена иначе», – раздраженно подумал Сыроежкин, продолжая свой рассказ.

– Кроме этого, они следят за тем, чтобы медэвакуаторы вовремя отвечали на звонки, точно и полностью записывали информацию и были неизменно вежливы с собеседниками…

Секретарша принесла поднос с чашками, расставила их и скрылась за дверью, чтобы тут же появиться с вазочками полными конфет и печенья.

– Другая половина оперотдела занимается распределением вызовов по подстанциям и руководством выездными бригадами. Она состоит из старшего врача и его помощника, старшего диспетчера, которому положено целых два помощника, специального пульта из трех диспетчеров, ведающего всеми специализированными бригадами, кроме педиатрических, двух врачей-консультантов, которые консультируют бригады по сложным вопросам, диспетчера контроля, четырех диспетчеров города, педиатрического пульта, на котором работают три диспетчера во главе со старшим педиатром и около трех десятков региональных диспетчеров.

Гости слушали Сыроежкина с интересом, точно он рассказывал им последние московские сплетни.

– А вы все имеете или имели отношение к «скорой» помощи? – поинтересовался Валерий Иосифович.

Гости улыбнулись, и все, как один, отрицательно покачали головами. Только один сказал:

– Приходилось подрабатывать в студенческие годы.

Сыроежкину все стало ясно.

– На старшего врача и его помощника возложено общее руководство сменой оперативного отдела, – продолжил он. – В первую очередь они «решают вопросы» – разбирают конфликты на вызовах, ругаются со стационарами, отказывающими бригадам в приеме доставленных больных, решают судьбу тех сотрудников, которые что-то натворили, контролируют работу бригад в так называемых «очагах массовых санитарных потерь». Старший диспетчер с помощниками занимаются передачей на подстанции вызовов с «особой отметкой» – автомобильных аварий, ножевых и огнестрельных ранений, падений с высоты, отравлений. Короче говоря – настоящих «скоропомощных» вызовов. Кроме того, они распределяют бригады на дежурства во время различных мероприятий, оптимизируют работу подстанций, разгружая так называемые «завалы» – большое количество вызовов – с помощью других, соседних подстанций, а также ведают приемом вызовов от прочих экстренных служб – милиции, МЧС и взаимодействием с ними.

– Правильное взаимодействие много значит, – подтвердил гость, студентом работавший на «скорой».

– Несомненно, – согласился Валерий Иосифович.

Воспользовавшись паузой, он нажал на пульте кнопку прямой связи с секретарем и, не дожидаясь ее ответа, сказал:

– Марина, свяжитесь с Прыгуновым и пригласите его ко мне на сегодня.

– Во сколько? – уточнила Марина.

– Как сможет – чем раньше, тем лучше.

После нахлобучки главный врач потребует немедленного решения вопроса. «Вот, сообща и займемся, – решил Сыроежкин. – Борис Ефимович тоже хорош – все уши прожужжал своей Новицкой. И такая, и сякая… Спортсменка, комсомолка, отличница и вообще – цены ей нет. А что вышло? Вот вместе и будем отдуваться… Или она ему не ко двору пришлась, и он решил таким образом безболезненно «сплавить» ее прочь. Ну, Боренька, ну, аферист – держись! Если это так – разом все твои грехи всплывут!»

– Диспетчер контроля, как видно из названия этой должности, занимается контролем. Диспетчеры города отвечают на ряд звонков населения, например, если кто-то из сделавших вызов захочет отменить его, то медэвакуатор переключит звонящего на диспетчера города, поскольку только диспетчер города вправе отменить вызов. Если линия диспетчера города занята более тридцати секунд, то вызов автоматически переключается на врача-консультанта.

Валерий Иосифович подумал, что пора заканчивать:

– С педиатрическим пультом все ясно, не так ли? Теперь скажу пару слов о регионах. Наша Москва разделена на двенадцать регионов, или, иначе говоря – направлений. Каждый регион включает в себя от трех до пяти подстанций. Есть еще пригород – Зеленоград, отдельный анклав, обслуживаемый двадцать седьмой подстанцией.

Тихий зуммер известил о том, что у секретаря есть, что сказать начальнику.

– Да? – Сыроежкин нажал кнопку громкой связи.

– Прыгунов уже в пути. Он сам собирался сегодня быть у вас.

– Спасибо, – поблагодарил Валерий Иосифович. – Зайди ко мне через минуту.

– Хорошо.

– Есть ли у вас вопросы? – поощрительно улыбнулся Сыроежкин.

Он вообще старался как можно чаще улыбаться людям, помня, что улыбка – лучшая из масок.

– Вы, Валерий Иосифович, сказали о графике отдыха медэвакуаторов, – заговорила одна из женщин. – А как обстоит дело с отдыхом у других сотрудников?

– Практически все сотрудники оперотдела, кроме меня, – Сыроежкин развел руками – мол, что поделать, положение обязывает трудиться без отдыха, имеют право на перерывы после полутора-двух часов работы, а также могут отдыхать до четырех часов ночью.

Больше вопросов не было.

– Марина, проводи наших гостей к Ольге Ивановне, пусть она покажет воочию все то, о чем я рассказывал. А я с вами прощаюсь… до вечера.

Как только кабинет опустел, Валерий Иосифович позвонил главному врачу.


– Я освободился, Михаил Юрьевич.

– Жду!

Сыроежкин вышел из своего кабинета, миновал небольшую приемную, прошел до конца коридора и, потянув на себя одну из двух массивных дверей, оказался в большой приемной главного врача Станции.

Секретарша главного – старая грымза Майя Константиновна, молча указала глазами на дверь начальственного кабинета, давая понять, что путь свободен.

Валерий Иосифович глубоко вздохнул, словно решаясь, и взялся за отполированную до блеска медную ручку.

Против ожидания, шеф был не так уж сердит. Скривившись по обыкновению в своем огромном кресле, он читал какую-то бумагу. Взглянув на вошедшего, он взмахнул левой рукой, приглашая его заходить и присаживаться, после чего вновь углубился в чтение.

Усевшись напротив главного врача, Сыроежкин смог увидеть, что тот читает карту вызова.

«Опять шестьдесят вторая!» – мелькнуло в его голове.

Догадка оказалась ошибочной. Шестьдесят вторая подстанция здесь была ни при чем.

– На, ознакомься… – окончив чтение, главный врач протянул карту вызова заместителю.

Тот взял ее в руки и не смог сдержать улыбки. Там, где полагалось быть жалобам больного, его анамнезу, данным осмотра и проведенному лечению, дрожащим почерком было написано нечто вроде стихотворения:

«Ночь, темно,

Суставы болят внутри.

Дрожащей рукой

Она набирает «ноль три».

Пусть приедет один,

Или два, или три…

Помогут, наверное.

Дышит ровно,

Пульс в норме, давление – тоже

И мягок живот, но, Боже!

Что делать с суставами рук —

Дистальными и проксимальными?

Гиперемия, деформация, боль…

Безысходность – имя твое, ревматизм.

Нет спасения от страданий

И только под красным крестом

Утешение можно найти!

Игла входит в мышцу,

Как скальпель в разлитое море боли.

Инъекция сделана – радость грядет…

Женщина плачет от счастья

И благословляет бригаду.

Боль отступила.

И в ночи растворятся они…

Чтобы снова приехать,

Если надо».