Забытый край

Стенсер догадывался, что его вопрос, для старика, прозвучит, по меньшей мере, глупо, но всё же он спросил:

— А чем копать?

Старик обречённо покачал головой.

— Эх, зелень! — сказал домовой.

Некоторое время спустя, Стенсер шагал в сторону реки. Домовой расщедрился и показал одно место, где, под упавшими досками скопилось много червей. Сказал, что на первое время хватит:

— А там ужо сам, наверное, справишься.

День был знойный, жаркий. Молодой мужчина мучился от духоты, и был бы рад укрыться где-нибудь в тени. Когда он вышел к берегу реки, стало заметно легче. От воды поднималась прохладная свежесть, которой, к сожалению и великому огорчению человека, всё же не хватало, чтобы спастись от излишне жаркого солнца.

Река была шириной где-то метров в пятнадцать, быть может, двадцать, думал Стенсер, поглядывая в сторону другого берега. С некоторой печалью он смотрел, как над огромной равниной, на другом берегу, поднимается пышное марево, — он понимал, что и вокруг него стоит такое же ужасное пекло.

Он долго шагал вдоль берега реки, пока не отыскал чудное местечко. Там, на небольшом уступе, росла совсем молодая берёзка. Жидкая тень, конечно, лучше, чем сидеть с непокрытой головой да под таким солнцепёком, но и спасала она едва ли.

Выбирать не приходилось. С обречённостью утопленника, Стенсер присел у воды. Только после ему в голову пришла дельная мысль. Он стянул обувь, бросил её куда-то за спину и, свесив ноги, окунул их в воду.

Холод, который касался ног, казалось, пробегался по всему телу и помогал избавиться от ужасной жары. Но, только этим он не мог ограничиться. И, когда пошёл набрать воды, нисколько не беспокоясь об одежде, вылил на себя два ведра холодной воды. Рядом явно был родник, — столь холодной была вода.

С почти полным ведром воды, Стенсер вернулся на уступ и присел под деревом. Он представлял, как нужно было рыбачить, — не более. А по тому, насадив наживку и, закинув крючок, Стенсер с живейшим интересом следил за поплавком, — он был убеждён, что рыба сразу же броситься на червяка.

Но, время шло, а поплавок мерно покачивался на речной волне. И ни-че-го, ни малейшего шевеления. Мужчина мучился и терзался, думая, что где-то оплошал. Несколько раз перепроверил наживку, которая, конечно же, была на месте. Проверял какую-то железку, которую приладил к леске-ните домовой. И, закидывая в разные места, пока вода плавно не сносила перо-поплавок в сторону, ждал поклёвки. Томительно и мучительно ожидал. А результата не было.

«Да… рыбы и мне, и моим внукам в жизнь всю не съесть… Конечно, было бы что есть!» — думал Стенсер.

Он мучился целых десять минут, прежде чем поплавок колыхнулся, а после ещё и ещё. Ему стоило великого усилия дождаться, когда пёрышко почти полностью утопло. И, не медля, он как рванул! Рыба, влекомая крючком, вылетела из воды, но слишком уж сильно он рванул, — рыбка слетела и, не долетев до берега, плюхнулась назад, в воду. А Стенсер недоумённо глядел на пустой крючок, — не понимал, что случилось.

«Зараза!» — гневно подумал он, насаживая приманку на крючок. — «Ну ничего, я тебя ещё выловлю!»

И, неизвестно, смог ли он именно ту, первую рыбёшку, поймать. Но, за какое-то время в его ведре оказалось почти десять рыбёшек. Где-то в ладонь длиной и с серебряным брюшком. Как они трепыхались в руках, когда он снимал их с крючка, как на свободу рвались! Одна из рыбин даже умудрилась, выпрыгнув из ведра с водой, долететь до реки.

Стенсеру не понравилось, что его ужин вздумал от него сбегать, — переставил ведро на несколько шагов от воды.

А после, он вновь принялся понемногу удить рыбу.

В какой-то момент, когда он не на шутку увлёкся, целый косяк рыбы начал выпрыгивать из воды, рядом с тем уступом, на котором он сидел. Серебряная чешуя так ярко блестела, что мужчина даже начал жмуриться. И оттого, как много брызг они поднимали… — стало невероятно свежо и запахло речными водорослями.

Но, шутка была в том, что Стенсер, за шумом и плеском воды не заметил, как к нему беззвучно подкралось нечто… крупное. Он не ощутил запах, незваного гостя, — подумал, что это рыбёшка, которая плескалась, поднимала со дна запах. Даже чутьё подвело. Да только, когда Стенсер услышал булькающий и грубый голос, едва со страха не спрыгнул в воду.

— Что, клюёт? — спросило ужасающее чудище.





12




Стенсер, с перепугу, едва не подскочил на месте. После, опасливо оглянулся. И тут уж великого усилия стоило, чтобы не вскричать. Первым и самым сильным желанием было оттолкнуться посильнее от берега и, прыгнув в реку, попытаться удрать на противоположный берег. Другое желание не особо отличалось от первого, — бежать, как можно дальше и быстрее, но по тому берегу, на котором он сидел. И всё же усидел, — слишком уж испугался и не мог пошевелиться.

Только чуть отстранился и бегло оглядел подсевшего. Пристально разглядеть и даже понять увиденное, поначалу, не выходило — слишком уж он был не обычным.

Полнотелый, весь в серой чешуе с сизоватыми отливами. С огромными, как у сома, усами на грубом подобии человеческого лица. И со широченными жабрами. Невероятно развитые ручищи: «Да он меня ими пополам сломает, не приложив и грамма усилий!» И только после Стенсер углядел короткие, сильные, как у животного, задние лапы. И хвост… удивительно крупный и массивный рыбий хвост: «Им ведь убить можно!» А в целом он выглядел, как химера, — огромная рыба с малым вкраплением человека.

— Что, не боишься? Молодец, молодец! — расплываясь в улыбке, булькал рыболюд. — Обычно, другие люди, бегут без оглядки, а ты… молодец!

Мужчина замер, прикидывая: «А не поздно ли ещё удрать?»

Рыболюд продолжал:

— Никогда не любил боязливых!

«Если бы он меня хотел утопить, то, наверное, так бы и сделал» — думал мужчина, глядя на непрошеного собеседника.

— Чего так? — справившись с собой, спросил Стенсер.

— Дак я им не успеваю сказать: «Здрасти!», как они крича: «Страсти!» и улепётывают от реки. — рыболюд расхохотался своему не хитрому каламбуру.

А человек холодел от ужаса и старался не показать свои переживания, — прятался за выражением безразличия, которое давалось с явным трудом. Тем сложнее это было, что смех рыболюда резал слух.


— А чего, есть о чём поговорить?

— Эх, челове-е-ек! Знал бы ты, как тоскливо мне здесь, в этой реке. Даже поговорить не с кем!

Стенсер не понимал собеседника, но посчитал, что стоит задать ещё вопрос — другой, чтобы нащупать хоть какую-то почву под ногами:

— С рыбёшкой не общаешься?

— С ними-то? — собеседник кивнул в сторону плескавшейся серебряной рыбы. — Что с ними водиться? Неслухи! Пока рядом, ещё куда не шло, но сейчас… К тому же посмотри на поплавок.

Стенсер, чувствуя тревогу, перевёл взгляд, а там пёрышко подрагивало.

— Я им говорил, не трогать еду, если рядом блестит железо… и что же? Я тут, рядом, а они уже объедают наживку… с крючка! Погоди, сейчас ещё… да они издеваются!

Стенсер вначале глянул на рыболюда, но когда тот вскричал: — Да тяни же ты! — вновь посмотрел на поплавок, который совсем утоп. И только тут он взял в толк, чего же это на него так кричит и булькает рыболюд.

Очередная, небольшая рыбка, с ладонь длиной. И, что немало изумило Стенсера, рыба не пыталась вырваться из рук. Он смотрел на рыбку, которая лишь двигая жабрами, пристально глядела одним глазом на рыболюда: «Чего это она? Разве так должно быть?» — возникло чувство какой-то неправильности. Точно всё это не более, чем обман. Но, развить мысль человек не успел, заговорил рыболюд, а после он, человек, и не стал пытаться.

— Я им столько раз говорил, что и когда нужно делать — а им всё равно! Пока рядом ещё немного, да слушаются, а так… пройдохи! Думают, что весь мир — сказка. А ведь были времена…

«Так это одна из его рыбёшек? — подумал Стенсер, — Не обидится ли?»

— Слушай, а может я её того, отпущу?

— В реку что ли? — оторопел рыболюд.

— Ну да.

Рыболюд так красноречиво поглядел на человека, что тот замер. Жабры у его собеседника раздались в стороны и стали почти шире плеч.

— От только посмей… от только попробуй! — угрожающе, понизив голос, говорил рыболюд. — Я тебя тогда тоже, в реку отпущу… на самое дно, да на пару дней!

— Значит? — растерявшись, спросил человек.

Рыболюд взял ведро и пододвинул к человеку, чтобы тот не вставая с места, мог бросить рыбу.

— Бросай, — потребовал он, — и не смей их жалеть, сами виноваты!

— Ага, — протянул Стенсер, не понимая происходящего.

— Не сиди просто так… не люблю я такого! Насаживай на крючок и бросай!

Стенсер сделал, что от того требовал рыболюд.

Шло время, а ведро всё наполнялось, да наполнялось. Понемногу общаясь о перемене времени, Стенсер понял, что как собеседник, его новый знакомый не так уж и плох. Только он уяснил и ещё кое-что:

— Так ты им вроде правителя?

— Сейчас? Вроде… вроде того… только что вроде. А ведь когда-то меня слушались, как отца, как владыку и бога. Даже самый несмышленый и глупый малёк слушался. А уж как почитали меня, о!

— Из-за чего так всё переменилось? — полюбопытствовал Стенсер.

— А из-за вас, людей — человеков! Куда вы запропастились? Где пропали? Без вас ведь я им не особо-то и нужен оказался…

— Насчёт других не знаю. Я сам в деревне только-только жить начал. Хотя… не знаю. — рыболюд вытаращился на человека. — Понимаешь, память отшибло… начисто выбило из головы!

Рыболюд с минуту пристально глядел на человека, а после только кивнул и продолжил:

— Так значит, о других тоже ничего не знаешь?

— Нет. Ничего.

— И ты один здесь, последний из людей?

— Да вроде того, разве только старик, Будимир. — Стенсер запнулся, прикидывая в уме, а стоит ли упоминать, как сам себя старик кличет? Решил, что ничего дурного не случиться. — Домовым себя кличет.

Рыболюд, услышав имя Будимир весь так воспрянул, с оживился и так внимательно посмотрел на человека, но после, услышав «домовой», неожиданно сник. Правитель реки огорчённо вздохнул, а после сказал:

— А я-то уж подумал… эх!

Они ещё какое-то время говорили. Рыболюд спрашивал о деревне, называл какие-то имена, а Стенсер рассказывал, что знал, то есть почти всегда говорил: «Нет, не знаю». И сам рассказывал то, что видел.

Перед самым уходом, Стенсер совсем осмелев, спросил:

— Я в здешних местах только-только. Ничего не знаю. Может, чего посоветуешь?