Всего лишь сон

Николас стоял за ее спиной, опираясь на трость. На нем были джинсы и белая рубашка, точно так же, как и на Меган.

– Привет, – тихо ответила она и улыбнулась. – Наш столик занят.

– Мне кажется, что теперь это не имеет никакого значения.

Они прошли к свободному столику. Меган видела, как Николасу тяжело даются шаги, особенно правой ногой.

– Еще пара месяцев, и буду, как новенький, – отшутился он.

Официантка была другая, но это тоже было неважно. Важно было лишь то, что они наконец рядом.

– Как обычно? – спросил Ник.

– Да, как обычно, – согласилась Меган, – только без кофеина, пожалуйста. Сегодня его во мне уже слишком много…

Николас заказал два кофе и шоколадные кексы и, понимая, что неловко было им обоим, решил принять удар на себя и заговорил первым:

– Как говорила моя ныне покойная тетушка: «Ты что же это, разве уже заварил нам кофе? Если нет, то чего открываешь рот? Ни одна хорошая беседа не начнется, как подобает, если на столе не стоит ароматная чашечка кофе. На худой конец – чашка чая. Все остальное – пустая, бесчувственная болтовня ни о чем», – они оба рассмеялись. – Веселая была старушка, тебе бы она непременно понравилась, – снова неловкая пауза. – Чувствую себя Беном Хэнскомом рядом с Беверли Марш, – улыбнулся он.

– Не понимаю, о ком ты, – смутилась Меган.

– Ох, прости, я забыл, что ты не читаешь книги и не смотришь фильмы. Правда, извини…

– Все нормально, не извиняйся, – ответила она, – я думаю, нам обоим не по себе. И надеюсь, что уже через десять минут все будет так, как должно быть. Верно? Давай расслабимся. Мы уже слишком давно знаем друг друга, чтобы контролировать каждое слово в разговоре.

– Ты права… Ты как всегда права.

– Сегодня ночью произошло что-то очень страшное, – сказала Меган.

– Ты о нашем разговоре?

– Нет, это было после. Это было страшнее всего, что со мной происходило во сне.

Она пересказала Николасу свой сон с участием мистера Фредди, рассказала о том, что было потом. Затем им принесли заказ, после чего Меган продолжила говорить, теперь уже не только о прошлой ночи, но и обо всем остальном, что было до. В чем-то она повторялась, но рассказ был связным и даже в какой-то степени логичным – логичным, как для фантастического рассказа или фильма. Она говорила много. Рассказывала и рассказывала. Чувство было такое, словно из нее выходит токсин, который долгое время отравлял ее, и с каждым сказанным ею словом эта интоксикация становилась все меньше. Она не заметила, как Николас взял ее за руку, как она сжала ее. Время летело быстро.

Когда она дошла до той ночи, она вдруг замолчала.

– Дальше можешь не пересказывать, – сказал Николас, – я знаю, что было потом. И я верю тебе. Каждому слову.

– Я не знаю, как быть дальше, – мрачно добавила Меган. – Впервые в жизни я чувствую себя беспомощной, особенно после того, что случилось этой ночью.

– Когда я попал в аварию, – сказал Ник, – я тоже ощутил, что такое беспомощность. Я, как и ты, привык к самостоятельности. На работе я всегда старался быть душой компании, даже зачастую – инициатором каких-то мероприятий, но потом после этого мне было необходимо уединение для восстановления энергии. После того, как меня буквально всего поломало, я не мог обойтись без помощи. Иногда жизнь нас ломает, чтобы мы поняли, что быть одному – не самое выгодное положение. Для того и нужны близкие люди. Для меня самым близким человеком, конечно же, оказалась моя мама. Я ей очень благодарен за это. Наташа… она была рядом, но она преследовала свои цели. Я слишком хорошо ее знаю, чтобы поверить в искренность ее намерений.

– Я добровольно отказалась от помощи близких, – сказала Меган. – К сожалению, не все матери такие, как твоя. Когда я в детстве болела, мать винила меня в том, что я не надела шапку или пила холодную воду, когда болела она – виной тому был ее слабый иммунитет, когда у меня были плохие оценки в школе или колледже – я была виновата, потому что плохо подготовилась, когда у нее были проблемы на работе – виноваты были ее начальник и дураки-коллеги. К тому же мой брат всегда был успешнее меня, даже если на самом деле это было не так. В детстве и в юности я говорила ей о своих снах. По началу она пыталась меня оградить и убедить в том, что это просто кошмары, не более того. Когда же я рассказывала ей о том, что мне приснилось болото, полное противных и скольких лягушек – кажется, накануне мы с братом смотрели познавательную передачу о земноводных и пресмыкающихся, а после моих слов она обнаружила в душевой пару дюжин огромных жаб, мне показалось, что она меня возненавидела. Я могла просто замкнуться в себе. Но уже тогда я понимала, что с моей странностью мне придется жить всю жизнь, а потому у меня два пути: сдаться и сойти с ума или стать сильной и в одиночку переживать все те «сюрпризы» из моего личного, такого загадочного «измерения М», как я тогда его называла. Поэтому на мать я положиться не могу, как ни печально это не звучит. Брат… У него своя семья. Его «святая Моника» была при жизни причислена к лику святых моей собственной матерью. Видимо такой безупречной женой и матерью она всегда хотела видеть меня, но я имела наглость все эти годы жить для себя, а не становиться «миссис всемогущей домохозяйкой» с чистыми полами, но грязной головой. Люси, моя подруга. Она всегда была добра ко мне. Наверное, именно поэтому я не втянула ее во все это. Рассказывая человеку против его воли что-то такое, что он знать, возможно, и не захотел бы, тем самым взваливая на него ответственность за осмысление этой информации, вынуждая его нести эту ношу вместе с тобой… это эгоистично. Даже для такой эгоистичной личности, как я. Нет никаких гарантий, что мне бы стало легче от того, что Люси была бы в курсе моих приключений в своей голове, а вот ее бы это однозначно удручало. К тому же, как бы я ей что-то смогла доказать? Вдруг она бы мне не поверила? Ты – это другое… ты сам все видел. Ты там был.

– Теперь я стал частью этого, не так ли? – улыбнулся Николас.

– Да, – согласилась Меган, – хорошо это или плохо, но – да. Что же касается того, что произошло… я не могу контролировать эти ощущения, но я до сих пор чувствую себя виноватой, до сих пор боюсь навязывать тебе ответственность, до сих пор боюсь, что твое отцовство выглядит совсем неправдоподобным. Боюсь казаться обманщицей и вымогателем.

– Это черты хорошего человека, – он сжал своими руками ее ладонь. – Тебе не надо мне что-то доказывать, я сам со всем согласен. Более того, я настаиваю на том, чтобы стать полноправным участником твоей жизни не только по ту сторону реальности, но здесь и сейчас. Если, конечно же, ты не против.

Она молчала. Так много говорила до этих слов, а теперь просто молчала.

– Что скажешь? – спросил Николас.

– Так будет правильно? – вопросом на вопрос ответила Меган.

– Ты боишься, – сказал он. – В своем сознании ты сталкиваешься с жуткими вещами, умеешь не реагировать на ужасы, от которых у другого человека кровь в жилах бы застыла, а простого, человеческого отношения к себе ты боишься. Судьба жестоко обошлась с тобой, сделав тебя такой сильной. Позволь просто быть рядом и помочь тебе хоть иногда поддаваться искушению казаться слабой. Может, тогда все само собой образуется?

– Каждому мозгоправу нужен тот, кто время от времени ему самому будет вправлять мозги. Ты это хотел сказать? – они рассмеялись.

– Можно и так выразиться. Знаешь, я абсолютно убежден, что каждый человек, с которым мы имеем дело дольше пяти минут, появился в нашей жизни не случайно. Он может повлиять на наше настроение в момент встречи, может помочь советом или наоборот – нанести определенный ущерб, что нам послужит уроком, если мы правильно к этому отнесемся и сделаем нужные выводы. Кого-то развеселим мы, кто-то – нас, кого-то обидим мы, а кто-то – нас, чтобы мы на своей шкуре прочувствовали, какого это, когда тебе причиняют боль. Чье-то влияние будет совсем коротким и незначительным, а какой-то человек настолько крепко наложит свой отпечаток на нашу судьбу, что благодаря ему мы изменимся до узнаваемости: поменяем мышление, круг общения, привычки, возможно даже, начнем меняться внешне. И тут самое главное: этот человек своим огромным влиянием может спровоцировать в нашей жизни перемены к худшему, если суть его личного существования – это саморазрушение, а может помочь нам раскрыть свой внутренний потенциал и совершенную версию себя, если его личная жизнь основана на саморазвитии.

– Не могу поверить, что ты такой же чокнутый философ, как и я, – сказала Меган. – Мне еще никогда не было так легко говорить и слушать.

– Значит ли это, что у меня есть шанс стать тем самым, который сможет повлиять на твою судьбу? – Николас хитро улыбнулся.

– Думаю, да, – с таким же выражением лица ответила ему Меган, – особенно это касается того пункта, в котором говорится о внешнем виде, потому что на мне уже ни одни брюки не сходятся, а на этих джинсах мне пришлось оставить пуговицу не застегнутой и выправить поверх нее рубашку.

– Вот так плавно мы и подошли к главной теме нашей встречи, правда?

Взглядом, каким Ник смотрел на Меган, на нее никто не смотрел раньше. Возможно, так на нее смотрела мама, когда впервые держала на своих руках, но Меган его запомнить не могла (хотя, вполне вероятно, что запомнило ее подсознание и сохранило в самом дальнем углу архива памяти).


– Я настаиваю на том, чтобы после рождения ребенка мы провели тест ДНК, – сказала она.

– Не стоит, – ответил Николас, – это унизительно по отношению к ребенку, тебе не кажется?

– Я настаиваю, – резко ответила она, – я хочу этого. И так будет правильно.

– Пускай будет по-твоему, – согласился Ник. – Скажи, ведь ты не хотела этого, но тем не менее, оставила ребенка. Тяжело тебе далось это решение?

– Тяжело ли? – она задумалась. – Скажем так: не легко. Звучит похоже, но разница имеется. Понимаешь, о чем я?

– Кажется, да.

– У меня к тебе будет просьба. Давай не будем спешить. Все должно быть правильно и своевременно. Спешкой можно навредить, к тому же то, что произошло этой ночью…

– В том нет твоей вины.

– Есть. Неосознанно, но его убила я. И я это понимаю. И я понимаю, что это может случиться с любым знакомым мне человеком. Это не может не пугать. Потому я прошу тебя не спешить. Мне нужно сжиться с мыслями обо всем, что сейчас происходит, спокойно обдумать и с холодной головой прийти к решению.

– Что-нибудь еще? – спросила девушка-официант. Николас вопросительно посмотрел на Меган.

– Я бы прогулялась с тобой, – сказала она ему прямо, – но, учитывая обстоятельства, – она указала на трость, – это было бы немного проблематично. Домой я не хочу, а значит мы остаемся здесь, верно? – она улыбнулась и перевела взгляд на девушку, стоявшую рядом с ними. – Принесите, пожалуйста, меню. Внутри меня сидит одна голодная дама, которая уже намекает, что одними кексами она сыта не будет. Я бы не отказалась от большого куска жареного мяса. А ты? – Меган посмотрела на Николаса.

В тот момент он окончательно убедился, что любит эту странную женщину.





Глава 19




Когда, к примеру, полицейский убивает человека и после этого не может нормально спать, руководство направляет его на принудительные сеансы у психотерапевта. Меган же всю жизнь сама была для себя тем самым психотерапевтом. Она признала, что даже мозгоправу нужен мозгоправ, поэтому для того, чтобы не свихнуться от передозировки навалившихся на нее негативных событий, она научилась полностью расслабляться рядом с Николасом, который часть ее эмоционального груза добровольно брал на себя, разгружая ее и без того перегруженное сознание.

Меган нашла в себе силы рассказать о Николасе матери и Люси, опустив подробности их необычного знакомства. Он же в свою очередь познакомил Меган с Ритой, причем Меган сразу приняла приглашение Риты в гости, чем удивила его. Обдумав это, он понял, что ей было интересно увидеть лично: какого это – иметь мудрую мать. Ведь ей самой скоро предстоит стать матерью.

По стечению обстоятельств в тот день в дом Риты заехала Наташа, которая после того, как Николас вернулся к себе домой, почти там не появлялась. Конечно же Рита пригласила ее присоединиться к ним: на заднем дворе дома Николас жарил мясо, пока Меган с его матерью мило беседовали, сидя на подвесном диване-качели. Гордость не позволяла Наташе согласиться, но любопытство взяло верх: она хотела изучить Меган и понять ее мотивы по отношению к Николасу. Она все еще не хотела сдаваться, и даже тот факт, что Меган однозначно была в положении (шестимесячный живот уже не предоставлялось возможности спрятать), ее не останавливал. Наташа отказывалась верить и даже думать, что ее Ник может иметь к этому какое-то отношение.

Меган знала таких, как Наташа: именно такие девушки когда-то давно в студенческие времена в ее сне напоили ее, после чего она сутки пролежала с жутким похмельем. И пусть тот случай произошел во сне, Меган встречала таких людей и в реальной жизни. Просто ей хватало ума, чтобы не связываться с ними и уж тем более не поддерживать близкие отношения. С Наташей она была вежлива, учтива, тактично отвечала на заданные ей банальные вопросы, стараясь говорить таким образом, чтобы своим ответом никого не побудить к продолжению разговора. Общение с этим человеком она хотела свести к минимуму.

Взяв в руки два стакана лимонада: один себе, второй Нику, Наташа оставила Риту и Меган и направилась к тому месту, где он жарил мясо.

– Вот, держи, – сказала она. – Как твои ноги?

– Спасибо, намного лучше, – он отставил стакан в сторону. – Как видишь, обхожусь уже без трости, почти не хромаю.

– Так значит, вот на кого ты променял? – спросила она прямо.

– Я знал, что ты скажешь это. Но давай смотреть правде в глаза: между нами давно ничего нет. Ключевое слово: давно. Я взрослый человек, отчитываться тебе не должен. Я благодарен тебе за помощь, но я не просил тебя о ней. Неужели ты думала, что в благодарность за то, что ты каждый день приезжала ко мне в больницу, я буду с тобой? Отношения строятся на более глубоких чувствах, чем чувство долга.

– А ребенок? – не успокаивалась Наташа. – Он ведь не твой, верно?

– С чего ты это взяла?

– Когда мы увидели ее в тот день… Ты не знал. Я уверена, что ты не знал даже тогда, когда я тебе сказала об этом.

– Ты права, я не знал, – спокойно сказал Николас, переворачивая мясо, жарившееся на решетке. – Я действительно тогда ничего не знал о ребенке, но это не отменяет того факта, что ребенок от меня. Я не собираюсь посвящать тебя в подробности наших с Меган отношений и объяснять, почему не был в курсе ее беременности. Это сугубо личное наше с ней дело. Прости, что так говорю, но это так. И лучше я скажу это тебе сейчас, чтобы потом между нами не было недосказанности. Понимаешь?

– Почему же ее не было рядом, когда ты лежал в больнице? – не успокаивалась Наташа. – Почему она не была там тогда, когда была я?

– Вполне ожидаемые слова. Я уже говорил тебе и повторю снова: прости, но все твои действия были добровольными, и о них тебя никто не просил. Более того, насколько я знаю, моя мать говорила тебе, что между нами ничего нет. Но ты все равно пыталась вызвать у меня чувство долга перед тобой. Нат, прости. Между нами все давно кончено. Я ничего тебе не обещал. Ты сама все придумала.

– Желаю вам удачи, – резко сказала она и, поставив свой стакан рядом со стаканом Николаса, развернулась и направилась к выходу.

– Наташа? – сказала ей вслед Рита. – Ты уже уходишь?

– Аппетит пропал, – ответила та. – Всего вам хорошего.

– Я провожу тебя, – Рита поспешила следом за девушкой, а Меган, взглянув на Николаса, все поняла. Она не стала спрашивать, о чем он говорил с Наташей, она и так все прекрасно знала. Они слишком похоже мыслили.



Николас просил Меган переехать к нему, но она все не соглашалась. Она понимала, что тот, другой, не оставляет попыток «забрать» ее, и что ей было бы намного спокойнее, если бы рядом с ней ночью лежал не только мистер Блонд, но и кто-то покрупнее и, пожалуй, роднее (забавно, но ей было стыдно перед своим котом за такие мысли).