Всего лишь сон

Меган очнулась, когда поняла, что все эти слова бормотала себе под нос, при этом жестикулируя и пристально следя за своими босыми ступнями, которые продолжали топать по сухой земле, пока не наступили на гравий. «Вот я и сошла с ума», – подумала она и подняла голову: перед ней стоял небольшой одноэтажный домик с пристроенным чердаком, который вполне мог сойти за второй этаж. Дом был выкрашен в розовую краску, которая давно облупилась и потеряла свою яркость.

– Не пряничный домик – уже хорошо, – сказала Меган и шагнула на крыльцо.

За спиной послышалось рычание. Меган обернулась, но никого не увидела. Она готова была поспорить, что слышала, как рычит собака. Но собаки поблизости не было видно, что, конечно, не отрицало возможности того, что пес прячется в кустах. Инстинктивно Меган шагнула к двери и взялась за облезлую старую деревянную ручку. За спиной снова кто-то зарычал. Быстрым движением она открыла дверь и перешагнула порог, не думая о последствиях. Пока Меган пыталась сориентироваться в темной комнате, полумрак, создаваемый пробравшимися в открытую дверь вслед за ней лучами солнца, исчез, как только дверь захлопнулась.

Меган никогда раньше не бывала в комнатах страха, она избегала всевозможные «квест-комнаты», в которые ее друзья ходили в подростковом возрасте. Уже тогда она боялась спроецировать увиденное и пережитое там в свои сны, а значит и в свою странную реальность. Однажды, когда ей было двенадцать лет, ее брат вернулся после празднования дня рождения друга и за семейным ужином эмоционально рассказывал о незабываемых эмоциях, полученных им как раз в такой «квест-комнате». Был разыгран сюжет о преследовании маньяком. Весьма необычный коктейль из восторга, паники и настоящего ужаса обеспечили подростку недетскую порцию адреналина, выброшенного в кровь. Один из ребят, проходивших испытание, покинул его после первого же этапа. Брат Меган прошел до конца. Он с гордостью рассказывал, как легко преодолевал сложные препятствия, не боялся осматривать силиконовый «труп», ища необходимые для победы подсказки. Несомненно, весь путь был пройден им уверенно и бесстрашно.

Мама периодически тяжело вздыхала, отец пытался высмеять детские шалости, втайне мечтая и самому оказаться в тот момент на месте своего сына, и только Меган слушала рассказ, испытывая настоящий страх. И не напрасно.

Еще до полуночи она оказалась в темной комнате. Нет, комната не была совсем темной. Меган все видела, но в том же время находилась в кромешной тьме. Она не могла этого объяснить. Возможно сейчас – да, но не тогда, будучи двенадцатилетней девчонкой, которой снятся слишком реальные сны. И не всегда хорошие. Меган ничего не слышала, но ей казалось, что в комнате было слишком громко. Возможно, давление густой темноты сдавливало ее голову и барабанные перепонки, создавая шум в голове. Девочка стала бежать, не осознавая, куда и зачем бежит: от темноты или навстречу ей.

Вдруг эта темнота стала двигаться. Казалось, она обретает некие очертания, принимает какую-то физическую форму. Словно из пустоты, подобно Адаму, за пределами видимости Меган создавалось подобие человека: образовалась костная ткань, быстро выстроившаяся в скелет, в черепе появились, казалось, непропорционально большие глаза, которые всего-на-всего еще не прятали от внешней среды мышцы и веки, за глазами появился гигантский серо-розовый грецкий орех, слишком мягкий для ореха и слишком твердый для желе. От огромного ореха поросли бесконечные тоненькие нити: сперва к выпученным глазам (Меган думалось – непременно карим), затем ниже, разветвляясь как посеченный волос или старая, подранная метла. Между ребрами появилась странная пульсация, которую Меган ощущала всем своим телом: у неживой темноты зарождалось вполне живое сердце. Вмиг по еще недостроенному телу сына темноты, словно обвисшие провода, стали появляться вены и артерии, а затем и другие мелкие кровеносные сосуды. Поток хлынул. Два больших розовых мешка, крепко сдерживающих между собой только что включившийся насос, раздулись, расширяя еще виднеющиеся белые ребра, а затем сузились в исходное положение, чтобы через секунду снова наполниться не кислородом, но окружающей темнотой. Ниже плотно упаковался кишечник и Меган ощущала, казалось, каждой клеткой своего тела, как виток за витком крепкой внутриутробной кожи укладывается в строго правильном порядке. «Интересно, – неконтролируемо подумала девочка, – а его кишки уже полные? И если ответ «да», то что же именно в них есть? Ведь, будь они пусты, они бы слиплись между собой, и он бы умер». «Но ведь то, что не живет, не может умереть», – ответил другой голос внутри головы Меган. Этот голос, казалось, принадлежит ей, но какой-то он слишком взрослый. Кто знает, может Меган из будущего тоже обитает в мире снов? Пока девочка размышляла о том, что наполняло кишечник странного «нечто», рождающегося из темноты в ее присутствии, на костях того самого «нечто» уже порастали мышцы, которые спешно покрывались бледной кожей.

– Это маньяк, – шепнула Меган, – маньяк, от какого убегают в той дурацкой комнате.

– Ты правда в это веришь? – снова сказал в ответ взрослый голос в голове Меган, но девочке показалось, что она произнесла это вслух. – Не будь глупышкой. Тот маньяк остался в той комнате, а этот сейчас здесь, с тобой. Тот маньяк получает зарплату за то, что пугает глупых мальчишек, а этот питается твоим страхом.

Меган задрожала. Она чувствовала, как темное «нечто», творение темноты, свидетелем чьего рождения она только что стала, уже буквально дышит ей в спину, спокойно наблюдая за девочкой и выжидая, как же она себя поведет. Они дышали одним воздухом, который и воздухом даже не был. Существо было соткано из темноты, которую вдыхала и выдыхала девочка. И да, она участвовала в появлении существа хотя бы потому, что все это происходило в ее голове.

– Кто здесь? – испуганно спросила она. Она хотела, чтобы взрослая Меган ответила ей, подсказала, ободрила, ведь они играют за одну команду, но старший игрок был удален с поля за несвоевременный вход в игру, получив первое предупреждение. – Проснись, проснись, проснись, – стала бормотать девочка, зажав кулачки и зажмурив газа. Но она все никак не просыпалась, а существо, рожденное ее сознанием, кружило вокруг нее в темноте, даже не создавая никакого движения в воздухе, потому что, как известно, воздуха там не было.

Оно улыбалось.

Когда Меган перестала повторять слово «проснись» и испуганно всмотрелась в темноту, над ее левым ухом склонилась уродливая голова и бесшумно прошептала своими распухшими губами:

– Беги.

В тот момент Меган с криком подпрыгнула на своей кровати, отчего и проснулась. Отчего, к слову, проснулась и вся ее семья, кроме брата, который и так не спал, а разглядывал весьма неприличные фотографии в мониторе своего компьютера.

«Это та же темнота, – подумала уже взрослая Меган, стоявшая в заброшенном домике в лесу, в одной из локаций ее особого мира, ее собственного измерения, – я вернулась в один из своих кошмаров».

Дверь за ее спиной захлопнулась, лишив дом, который, как оказалось, вовсе и не был домом, единственного источника света. По телу пробежали мурашки. «В таком ночном белье мурашки по телу должны бегать не из-за страха, дорогуша, а от возбуждения,» – пронеслась мысль в голове Меган. Мысль, ей не принадлежавшая и продуманная не ее голосом. Это был тот самый голос, который она слышала в кошмарном сне, когда и зародилось то страшное нечто. Маньяк, напугавший тогда двенадцатилетнюю девочку, сейчас наверняка здесь. Он вернулся. Нет, это она вернулась к нему. Но здесь должен быть и голос, принадлежавший, как когда-то думала Меган, ей самой. Может, так оно и было, может, это был голос той женщины, которая уже тогда пряталась за маской одиночки, ожидая, когда ее наконец вызовут на поле и она вступит в игру.

Гнилостного запаха в доме не было, и Меган знала почему: здесь нет ничего кроме темноты, а темнота не пахнет, если в ней нет воздуха. То существо все эти годы было заточено в этой комнате, и вот она, Меган, спустя столько лет после того, как оставила его здесь, самолично вернулась, чтобы составить ему компанию. Ей снова, как и тогда в детстве, захотелось поинтересоваться тем, кто здесь находится, но теперь, молниеносно обдумав такую затею взрослыми мозгами, она отбросила эту мысль и задала другой, более рациональный, на ее взгляд, вопрос:

– Кто ты?

– Здравствуй, Меган, – ответил голос из темноты. Меган подумала о том, что в условиях столь необычной атмосферы, голос, скорее всего, транслирует свои слова напрямую ей в голову. Это было вполне логично в ее нелогичном мире таких реальных снов. – Нам тебя не хватало.

– Нам? – спросила Меган. – Что это значит?

– О, дорогая, это совсем неважно.

Голоса не было и одновременно он был везде. Слова явно произносились сквозь растянутую до ушей довольную улыбку, скорее даже ухмылку: зловещую и не сулившую ничего доброго.

– Сколько вас? – Меган очень старалась не выказывать своим голосом страха, но знала, что бесполезно это делать там, где голос звучит только в голове, к тому же это нечто, это существо находится сейчас внутри ее сознания, потому, вероятнее всего, оно знает, что Меган его боится.

– Не все ли равно, дорогая, – где-то в темноте ухмыльнулись пухлые губы.

– Но ты, – она помешкала, – вы – не то существо, которое меня преследовало последнее время. Я знаю. Вы были закрыты здесь все эти двадцать лет. Верно?

– Тебе виднее, – послышалось в голове.

– Мне не может быть виднее. Даже буквально. Здесь темно. Выйди ко мне.

– Для чего? Нам тебя прекрасно видно. Эта ночная рубашка… Дорогая, ты выглядишь в ней безупречно. Идеальная женщина. Идеальные данные в идеальном теле. Нам повезло осесть именно в твоей прихорошенькой головке хотя бы потому, что имеем возможность видеть тебя в таком сексуальном наряде.

– Ты – больной ублюдок.

Она сказала это столь эмоционально, что даже слюна вылетела из-за ее зубов и приземлилась в темной неизвестности. Меган не стала тратить время на то, чтобы обдумать саму возможность полета слюны в этом лишенном кислорода месте.

– Я ублюдок ровно настолько, насколько ты позволяешь мне им быть. Нам им быть, – голос словно продолжал играть с Меган.

Ей вдруг вспомнилось, как в прошлый раз это существо, или эти существа, находящиеся в едином теле, напугали ее всего одним словом. Но в прошлый раз ей это помогло проснуться. С тех пор ее психика окрепла, и конечно же от одного слова «беги» она не закричит, но проснуться именно сейчас ей очень хотелось.

– Нам тебя не хватало, – снова сказало существо, – оставайся с нами.

– Поверьте, мне есть чем заняться, – сказала Меган, понимая, что из ее уст звуки не исходят, хотя она говорила, казалось, вслух, – нет ни малейшего желания развлекать тебя или вас в этой темноте.

– О, нет, дорогая, – снова сказало существо, – совсем наоборот. Это мы тебя будем развлекать. Игры – это так весело. В прошлый раз ты слишком быстро нас покинула, мы даже не успели начать игру.

– Ты мне сам сказал бежать, – возразила Меган.

– Да, – согласилось нечто, – но не бежать отсюда совсем, а лишь убегать от нас. Мы очень любим догонять, но мы любим, когда с нами играют честно.


«Только сам-то ни хрена ты честно не играешь», – раздался голос другой Меган в голове. Меган услышала это, но проигнорировала.

– Что за игра? – спросила она.

– Смотри, – по голосу она поняла, что улыбка становилась все шире а существо, говорившее с ней, было теперь весьма довольным.

Перед Меган загорелось три лампочки, больно «ужалив» глаза, словно в них попало мыло. Несколько раз моргнув и прикрыв немного глаза руками, Меган все же смогла посмотреть вперед и увидеть перед собой три черных деревянных двери, над которыми и горели лампочки: по одной над дверью.

– А вот теперь, – произнес довольный, но весьма страшный голос, – беги…

Присутствие кого-то чужого больше не ощущалось, но теперь телом Меган стала овладевать паника. Именно телом, потому что, пока ее сознание смотрело на три черных двери, ее спящее тело, на котором была надета сексапильная ночная рубашка на тонких бретелях, содрогалось от легких импульсов, посылаемых по нему мозгом, сигнализируя об опасности. Несмотря на то, что двери Меган видела лишь во сне, она знала, что если коснется ручки одной из этих дверей, и та, к примеру, окажется накаленной и оставит ожог, то ожог проявится на ее руке в том, настоящем мире. Хотя для нее давно уже не было разницы между настоящим и ненастоящим мирами, существующим в ее сознании, в ее снах.

Нет, она не побежала, но все же пошла в сторону дверей. Подойдя к первой, она осторожно склонилась к ней головой, едва-едва не касаясь ухом дерева, выкрашенного в черный цвет. Тишина. За дверью было тихо. Она оглянулась, бросив короткий взгляд на две другие двери, словно хотела убедиться, что они стоят на месте и не собираются исчезать. Между дверьми была стена, которая за переделами крайних дверных косяков уходила в темноту.

– Почему я должна играть по его правилам? – спросила Меган у самой себя. Вслух это было сказано или нет – значения не имело, потому что темнота поглощала каждый звук. Но в том и преимущество разговора с самим собой: ты услышишь и поймешь услышанное в любом случае.

– Верно, – прозвучал голос, который спал так много лет, – он сам ведет нечестную игру, а обвиняет в этом тебя. Ты можешь ничего не предпринимать, а просто дождаться, пока тебя не разбудит будильник!

– Но я не знаю, сколько сейчас времени, – ответила Меган, – может до будильника мне еще несколько часов. К тому же здесь время идет совсем иначе. Я не буду сидеть сложа руки.

Она взялась за ручку, надавила на нее, щелкнул засов, и дверь стала открываться.

Меган почувствовала движение воздуха. Да, определенно, из двери «№1» веяло воздухом: обычным кислородом, который спешил насытить кровь в теле, находящимся внутри сознания. Для чего-то эта мысль промелькнула в голове у Меган, а потом исчезла, словно ее и не было.

Она ничего не видела. Темнота была и за порогом, но темнота «живая» – в ней была жизнь. Меган решила не спешить переступать порог, ведь она не знала, какая именно жизнь царила за дверью. Может, это жизнь, несущая смерть?

Как бы там ни было, перешагивать из одной темноты в другую Меган не хотелось. Она оставила дверь открытой и подошла ко второй. Взявшись за ручку, ей вдруг привиделась зеленая поляна летним днем под открытым небом. «Хоть бы так оно и было» – подумала она и приоткрыла дверь.

Нет, освещенной солнцем поляны там не было, но не было и всепоглощающей темноты. Меган все еще не решалась открыть дверь полностью, потому что знала, что «жизнь» присутствует и за ней, и она стала подглядывать в приоткрытую щель. Она видела туман, наполнявший место за дверью «№2», в тумане она могла разглядеть очертания домов и фонарных столбов, кажется, ей даже виднелся свет в окнах зданий, укутанных густым серым туманом, но она не видела несколько пар худых, костлявых, почерневших рук, чьи пальцы обхватили край двери и дверного проема над ее головой. Кто-то подсматривал за туманным миром вместе с ней, пока не выдавая своего присутствия.

Вдруг в нос ударил уже знакомый, гнилостный запах. Меган услышала какой-то странный звук – впервые звук раздался не в ее голове. Это был цокот, похожий на тот, который слышится из-под маленьких собачьих лапок, бегающих по ламинатному настилу. Меган медленно подняла голову вверх и прикрыла рукой рот, чтобы не закричать от страха: она увидела неестественно длинные, черные пальцы с длинными ногтями на них, которые то и дело постукивали по двери, словно пытаясь открыть ее шире.

Отступить назад – значит упереться спиной в того, кому принадлежат эти пальцы или, скорее всего, в тех, кому они принадлежат, потому что Меган видела над своей головой не одну пару рук. Шагнуть в туман она тоже не решалась, ведь оттуда шел гнилостный запах, а она знала, что он скорее всего исходит от ее личного «карманного» демона, ее собственного бугимена, кем бы он ни был на самом деле. Слезы проступали, ноги стали дрожать.

– Они не у тебя за спиной, а над тобой, – раздался голос другой Меган, – эти твари сидят наверху. Прекращай их бояться, потому что они здесь только для того, чтобы ввергнуть тебя в страх и панику. Они не тронут. Они ему нужны, чтобы вынудить тебя шагнуть в тот туман, где он сам тебя ждет. Закрой наконец эту чертову дверь.

– Лучше шагнуть в неизвестность, в темноту, чем туда, где я наверняка знаю, что меня ожидает. Или кто.

Она резко захлопнула дверь, и от хлопка остатки тумана, попавшие в темноту, расползлись вдоль дверного проема. Сердце бешено стучало. «Тахикардия», – подумала Меган. «Ты же чуть не обделалась от страха», – подсказала та, другая Меган, которую не особо волновали приличные манеры.

Она сделала пару шагов назад, в темноту и неохотно посмотрела в сторону третьей двери, затем медленно обернулась, чтобы убедиться в очередной раз, что не представляется возможности ничего вокруг рассмотреть.

– Дорогая, – вернулся тот обольстительный и одновременно омерзительный голос, – что с тобой не так? Тебе не нравится моя игра?

Его голос витал вокруг, как голос Чеширского кота, и Меган все ожидала увидеть в темноте его довольно растянувшуюся улыбку, хотя и боялась этого. Она понимала, что слышит этот голос у себя в голове, к тому же и без того находясь в голове себя настоящей, но тем не менее она отчетливо ощущала присутствие здесь этого существа. Маньяка? Демона? Неважно. Чем бы оно не было, оно было недобрым. Быть может это существо не может нанести Меган вред, но оно может свести с ума или же подтолкнуть на встречу тому монстру, от которого так воняет гнильем и смертью.

– Дорогая, не молчи, – в его словах все еще читались улыбка и угроза. – Давай уже играть!

– Да пошел ты, – сказала Меган.

– Ох, снова на поле запасной игрок?

– Это не игра. Для меня – нет. И все, что я говорю и думаю – это только мои мысли, мои слова. Я – тот человек, который замечательно чувствует себя наедине с самим собой. «Запасной игрок», как ты выражаешься, это – моё собственное Я, и, если ты не против, я бы с удовольствием осталась со своим Я один на один. Что за третьей дверью?

– А так мне нравится даже больше, – голос стал ближе, словно темнота вокруг Меган стала развеиваться и теперь могла пропускать звуки. – Ты злишься, не так ли? О, моя дорогая…

– Заткнись! – перебила Меган невидимое ее глазам существо. – Меня не пугают эти двери. И ты меня не пугаешь. Ты появился здесь двадцать лет назад. Я могла держать тебя под замком все это время, смогу еще.

– Но раньше в моей скромной обители не было дверей, – существо словно шептало слова на ухо Меган, – теперь же я могу выйти, когда пожелаю.

– Я тоже, – ответила Меган и взялась за ручку третьей двери.

Она дернула ручку, а затем снова и снова. Дверь была закрыта.

– Это выход, верно? – спросила она. Ответа не последовало. Меган принялась стучать в дверь, в надежде, что за ней находится кто-то, кто сможет ее освободить. По правде, она надеялась, что за дверью – ее спальная, где она мирно спит на белоснежной постели, а в ее ногах мурчит пушистый белый кот. Она надеялась, что та Меган проснется от стука, и сон оборвется – она найдет выход. Но стук был слышен только в темноте, которая продолжала терять свою плотность, наполняясь воздухом, способным передавать звуки. Звуки и запахи.

Запах.

Меган поняла, в чем дело. Кто-то приоткрыл вторую дверь. Туман постепенно выходил из нее. Темнота, в которой Меган находилась последние несколько минут, хоть и казалась чем-то наверняка зловещим, все еще не причинила ей никакого вреда, а значит подсознание уже считало ее комфортной, относительно безопасной окружающей средой. А теперь эта «безопасная» темнота наполнялась зловонным туманом, несущим в себе нечто смертоносное. Нечто мертвое.

Из-за второй двери снова показались длинные черные пальцы. Теперь их обладатели находились по ту сторону двери и не спеша открывали ее. Сердце снова бешено заколотилось. Меган вспомнила слова своего внутреннего Я и поняла, что в такой момент обделаться от страха – это наименьшая опасность, какая ее может постигнуть. Но даже при наличии столь прямолинейного внутреннего голоса, Меган оставалась взрослой, здравомыслящей женщиной, на которой была надета сексапильная ночная рубашка цвета слоновой кости на тонких бретелях. И она не единожды мастерски решала сложные задачи, которыми судьба регулярно ее обеспечивала. Мотивация – штука хорошая, но, когда мотивации нет, стоит прибегнуть к дисциплине и действовать быстро и здраво.

Она прильнула к третьей двери и принялась стучать в нее еще сильнее.