Венганза. Рокировка

— Я знал, что тебе понравится эта идея.

Мысль о том, что я по-прежнему останусь с бандой, успокаивала. Хотелось иметь хотя бы какую-то связь с прежней жизнью, чтобы не потерять себя, и это была одна из немногих возможностей.

— Мог не сомневаться.

Денни замолчал на несколько мгновений, погрузившись в раздумья. Я не перебивал его, позволяя разобраться со всем, что занимало его голову.

— Ты знаешь, сынок, я до сих пор думаю о вчерашнем заседании, — слегка понизил голос.

Интонация, с которой он заговорил вновь, не предвещала ничего хорошего. Почему-то сердце застучало быстрее, и причин этому я найти не мог.

— Ты очень стойко перенес всё, что там происходило. Особенно её показания, — с особой жесткостью упомянул Чику.

Вот она — причина моего беспокойства. Денни заговорил о Марине. Здесь за решеткой было бесполезно притворяться, будто она ничего для меня не значит после всего случившегося. На лбу выступил холодный пот. Я совершенно забыл о том, насколько опасны для неё не только мои враги, но также и союзники.

— Она сказала правду, — ощущал, как паника затапливает меня.

— Да, — протянул он задумчиво. — Вот только, если бы она дорожила тобой так же, как и ты ею, то могла слегка подкорректировать свои показания.

— Денни, — ужас охватила меня, требуя как можно скорее предпринять что-то. Я должен снять с Марины мишень, должен защитить. — Она делала так, как сказал я. Тебе не в чем её обвинять, — постарался говорить как можно спокойнее, стараясь не выдать собственных эмоций.

— Не скажи. Эстер была мне как дочь. И этого всего могло и не случиться…

Я задержал дыхание, зная, всё, что последует дальше, в очередной раз разрушит моё представление о жизни.

— …если бы все умели выполнять приказы и доводить начатое до конца.

— Что? — недосказанность и намеки лишь сильнее нагоняли на меня страха за Марину.

— Во время облавы нужно было начать с неё, и тогда все было бы как надо.

— Что ты говоришь?

— Нужно было поручить её устранение кому-то более надежному.

Кровь отлила от лица, а сердце перестало биться. Денни — тот, кто стоял за расстрелом девочек.





Глава 25




Облако пыли, поднятое ногами, заклубилось в воздухе. Мелкие частицы повисли посреди комнаты, попав в луч света, падающий из узкой щели между шторами, искрясь на свету. Я остановилась на мгновение, осматриваясь по сторонам. Полумрак комнаты скрывал предметы, превращая их в зловещие тени прошлого. Чтобы лучше оглядеться, я не могла включать свет или открывать окна. В моём положении любой неверный шаг мог привести к нежелательному исходу. После вынесения приговора Ангелу, я чувствовала почти физически, как на меня повесили мишень. И визит в это место не самое умное решение, но я должна была увидеть дом в последний раз, попрощавшись навсегда с прежней жизнью.

Накрытая белыми чехлами мебель, толстый слой пыли и тишина. Таким мне еще не доводилось видеть этот дом. Я помнила идеальную чистоту, мелькающую прислугу и огромное количество света. А это место походило больше на съемочную площадку фильма ужасов. Не мне пугаться нежилого дома, оглядываясь на последние полтора года жизни. Страшнее, чем этот отрезок времени, в моей истории едва ли возможно что-то придумать. Не думаю, будто я теперь способна бояться чего-то, кроме людей. На своём горьком опыте пришлось убедиться, что не существует ничего страшнее человека.

Минуя гостиную с расположившимся по её центру роялем под покрывалом, больше напоминающим гигантского жука, чем инструмент, способный вызывать своими звуками целую палитру эмоций, прошла к лестнице, не спеша поднимаясь на второй этаж. Не совершая остановок, направилась напрямую в когда-то бывшую моей комнату. Войдя внутрь, быстро прикрыла за собой дверь, словно опасаясь, что в любую минуту может появиться отец. Зажмурилась, стряхивая с себя наваждение. Огляделась по сторонам. Ничего не изменилось. Вся мебель всё еще была на местах. Оставалась надежда, что и мои личные вещи до сих пор не исчезли. Выдвинув ящик прикроватной тумбочки, увидела фото в рамке. Взяла в руку прохладное дерево. Из-под стекла на меня смотрела красивая голубоглазая девушка. Её скромная улыбка смягчила моё сердце, превратившееся за это время в камень. Так давно я не видела её лица и даже не понимала, насколько сильно соскучилась по нему. Провела пальцем по изображению, вглядываясь в прекрасные голубые глаза, и тут же положила фото в сумку, не забывая об истекающем времени. Оставалось еще одно место в доме, где находилось то, что я искала. Закрыв за собой дверь в комнату, даже не оборачиваясь напоследок, зашагала прямо по коридору в спальню отца. Войдя в его гардеробную, тут же раздвинула в стороны многочисленные дизайнерские костюмы, выдавливая панель за ними. Осторожно сдвинув её в сторону, нащупала металлическую коробку. Отправив её следом за фото в сумку, поспешила задвинуть панель и убраться из этого дома.

Спустившись на первый этаж, приготовилась уже выйти через вход для прислуги, как почувствовала на себе чей-то взгляд. Сердце ухнуло вниз, а волоски на теле встали дыбом. Медленно обернулась и тут же вздрогнула, увидев возле кабинета отца мужской силуэт. Здесь никого не должно находиться. Андрес проверил дом, прежде чем позволить мне войти внутрь.

— Здравствуй, Марина, — услышала знакомый низкий голос.

— Дядя Ваня, — слегка выдохнула, — ты напугал меня.

Всё еще слышала учащенный стук сердца в груди, но прежний испуг отступил. Увидеть здесь именно сегодня брата отца стало настоящей неожиданностью. С момента моего возвращения нам ни разу не довелось с ним встретиться. И не сказать, будто я горела желанием, чтобы наши пути пересеклись, но даже при наличии подобного порыва я бы не стала этого делать, после того как Андрес убедил меня в опасности, которую представлял Иван. Дядя никогда не воспринимался мной как близкий человек или тот, с кем нравилось находиться рядом. Было в нем что-то такое, что настораживало и заставляло держаться подальше. А теперь, когда я не могла доверять кому-либо, он вызывал столько же страхов, как и любой другой незнакомый человек.

— Что ты тут делаешь? — оглянулась проверить, нет ли кого-то еще в доме, и почему Андрес не вошел следом за ним.

— Пришел взять кое-какие документы.

— Здесь что-то еще осталось?

— Да. Эти, — широко улыбнулся, поднимая вверх папку. — А ты, смотрю, куда-то торопишься? — сделал несколько шагов вперед, перемещаясь в луч света, падающий ему на лицо, разрезая его наискось и оставляя одну часть во тьме.

— Я? Да-а-а-а. Немного не по себе находиться здесь, когда всё такое безжизненное, — обняла себя руками, пряча мурашки, выскочившие на коже.

— Тогда зачем вернулась сюда?

— Хотела забрать личные вещи. Ты же знаешь, какие мы девушки сентиментальные, — улыбнулась, стараясь изобразить беззаботность, а сама внимательно следила за Иваном, опасаясь упустить из вида любые перемены в настроении.


— Ты всегда была очень нежной девочкой, — задумчиво проговорил он, а у меня кожа покрылась холодным потом от его тона. — Слышал, ты собралась уезжать из города?

— Планируем поехать с Пабло в круиз.

— Тебе необходим отдых после всего случившегося. Жаль, что тебе пришлось пройти через такое из-за мексиканского ублюдка.

Я сжала губы, не собираясь разговаривать на эту тему. Плевать, какую именно игру он затеял, но я не стану ворошить этот улей, добровольно подставляясь под жала воспоминаний, боли и предательства.

— Значит, ты снова с ним? — не дождавшись от меня реакции на его комментарий, продолжил Иван. — Диего был не достоин тебя. Думаешь, он в курсе о вас с Пабло?

Имя Ангела, всколыхнуло рой ненужных эмоций, от которых я училась избавляться. Но только пока что выходило наоборот. Каждый новый день боль лишь усиливалась, и оставалось надеяться на чудотворное свойство времени, умеющего залечивать даже самые тяжелые травмы.

— Думаю, да, — ответила, надеясь, как можно скорее избавиться от его бессвязной болтовни, узнать, что же ему, черт возьми, нужно, и избавиться от навязчивого общества.

— Верно, девочка. Твоя жизнь продолжается, и нечего запирать себя и наказывать вместе с ним.

— Не буду.

— Умница, — улыбнулся, обнажая гниющие у корней зубы.

— Ну, я, пожалуй, пойду, — чувствовала себя неспокойно, хотелось как можно быстрее прекратить этот фарс, и уйти в безопасное место.

— Да, конечно.

Выдохнула, услышав утвердительный ответ.

— Только…

Замерла, зная, что могу ожидать от этого человека чего угодно.

— Не могла бы ты поставить несколько подписей перед уходом?

— Каких?

Я знала, что не просто так он заявился сюда одновременно со мной. И скорее всего, Иван следил за домом, раз узнал о моём приходе, что уже само по себе не могло являться хорошей новостью. Я ему нужна, и вряд ли ради теплого объятия или напутственного слова. По всему поведению дяди явно читалось нетерпение. И пусть бумаги отца на бизнес, дом — и все вместе взятое, представляющее ценность, не имели для меня ровным счетом никакого значения, отдавать это ему, зная, как он распорядится всем, оставшимся от нашей семьи имуществом, не вызывало воодушевления. Я бы предпочла пожертвовать все на благотворительность или даже спустить с молотка, но ни в коем случае не позволить жадным руками дядюшки заграбастать это себе и окончательно очернить память об имени Асадовых. Но затем вспомнились последние встречи с отцом, мамины приглушенные рыдания в подушку по ночам, когда она считала меня давно уснувшей, ненавистную клетку, уготованную мне в качестве будущего, и тогда испарились последние капли ностальгии.

— Слушай, дочка, — произнёс он, надев льстивую улыбку.

Меня передернуло от его неестественной доброжелательности и слова, которым он не имел права называть меня.

— Ты знаешь, я стараюсь поддерживать дело твоего отца и не дать ему потонуть. Но, не имея на него официальных прав, не могу проводить законные сделки, и это как отпугивает большую часть его старых партнеров, так и кажется мало привлекательным для новых. И стоит тебе поставить подпись вот здесь, — открыл папку, показывая на место в документе, — как я смогу управлять его бизнесом официально. Естественно, часть доходов будет перечисляться тебе, — тут же затараторил он, пытаясь убедить меня в правдивости лжи.

— Я подпишу. И не нужно никаких отчислений, — протянула руку, намереваясь покончить со всем необходимым и оставить всё позади.

Хотелось как можно скорее убраться отсюда и не видеть ни этого дома, ни этого человека и, вообще, никакого напоминания о прежней жизни.

Не медля ни секунды, видимо, всё же опасаясь упустить свой шанс, Иван шагнул навстречу, доставая из внутреннего кармана пиджака ручку и протягивая её мне вместе с папкой. Внезапно дядя Ваня оказался настолько близко, что я почувствовала на себе его отвратительное дыхание, отдающее перегаром, вперемешку с сигаретным дымом. Инстинктивно отстранилась от него. Даже в детстве я сторонилась его, не испытывая совершенно никакой симпатии. Тогда я не понимала, чем именно он отталкивал от себя, но с возрастом неприязнь лишь усиливалась, и вместе с ней увеличивался стыд за родство с подобным человеком. Только сейчас, пройдя через жуткие события прошлого года, я осознала, кого именно в нашей семье стоило стыдиться. Пусть Иван был мерзким, беспринципным наркоманом, готовым на всё ради собственной выгоды, но он не скрывал своей сущности, открыто демонстрируя гнилое нутро общественности. Самым гадким членом семьи оказался мой собственный отец, скрывающийся под маской добропорядочного гражданина, политика и семьянина, совершено аморальный и безнравственный тип, готовый пожертвовать всеми ради своих грязных делишек. Неприязнь к Ивану никуда не ушла, но оставалась похожей больше на физический дискомфорт, чем то абсолютное разочарование и презрение, что испытывала к отцу. Только утверждать, будто, выбирая из двух зол меньшее, готова принимать Ивана как члена семьи, я не могла и не хотела.

— Вот здесь, — ткнул огрубевшим пальцем в бумагу, указывая место, где я должна оставить подпись. — И здесь, — быстро переворачивал одну страницу за другой.

Я знала, что отказываюсь не только от бизнеса отца, но и от всего имущества, но с каждым росчерком чернил на белой бумаге ощущала большее облегчение, чем могла ожидать от подобного момента. В ту минуту я официально прощалась с прежней жизнью и фамилией.

— Всё? — поставила подпись на последнем листе.

Лицо Ивана расплылось в довольной улыбке.

— О большем и не мог просить.

Кинув взгляд на часы, висевшие над камином, увидела, что уже выбилась из графика. Оставалось неясным, почему до сих пор Андрес не появился проверить, всё ли в порядке. Ведь согласно плану, если я задерживаюсь, то он заходит внутрь. Тревога острым клинком, пробивала себе дорогу к самому центру груди.

— Мне пора, дядя Ваня.

— Беги дочка, — улыбнулся он, не скрывая своего ликования. — Береги себя.

Избегая ненужных слов и неуместных прощаний, поспешила к черному входу, туда, где меня ждал Андрес.

— Передавай привет Пабло, — услышала за спиной гадкий смех, не предвещающий ничего хорошего.

Безотчетная тревога подгоняла меня к выходу. В голове пульсировала только одна мысль: «Пусть всё будет в порядке. Пусть всё будет в порядке». Прибавив шагу, практически побежала, оказавшись на улице. Отвыкнув в полумраке от солнечного света, сощурилась, перешагивая через порог. Но даже несмотря на резь в глазах, смогла разглядеть то, что заставило меня замереть. Тело Андреса лежало неподвижно на земле. При виде этого сердце ухнуло вниз.

— Нет, нет, нет, нет, — кинулась к нему. — Андрес! — упала на колени рядом с другом, схватив его за плечи.

Стук сердца отдавался в висках, а руки тряслись от страха. С ним не могло что-то случиться. Только не с ним и только не по моей вине.

— Очнись же! — трясла его за плечи, лихорадочно осматривая на наличие ранений. — Очнись!