Цена всех вещей

ЦЕНА




31

Кей




Из дома Уотерсов я уходила изменившейся. Весь мир изменился. Несмотря на разгар дня повсюду царил мрак, в воздухе пахло гнилью, а небо давило на плечи.

И на меня. Изнутри. Я должна была заняться Кэлом, выполнить свой долг, убрать его из заклинания. А вместо этого целовалась с его братом.

Маркос был просто сумасшедший. И весьма заурядный. Я хотела поцеловать его только для того, чтобы доказать, что на самом деле он не считает меня отвратительной фальшивой лгуньей. Или, по крайней мере, показать, что он ничем не лучше меня и мы оба это знаем.

Но в итоге Маркосу я ничего не доказала. Зато показала самой себе, каким человеком являюсь на самом деле.

Плохим. Девушкой, чьи лучшие подруги ненавидят ее и держат от нее секреты. Что на самом деле к лучшему, даже если они об этом и не знают.

Существовала также проблема моих «отношений» с Кэлом. Я была согласна с Маркосом, согласна с Дианой и Ари: для Кэла я была недостаточно жизнерадостной, общительной и заметной. Я прекрасно знала, что представляю из себя изнутри. Подружки лепились из другого материала. Нет. Я заслуживала того, чтобы выслушивать гадости от Маркоса, терпеть неуважение и быть выброшенной на помойку, когда во мне не будет нужды. Такой я была на самом деле.

Человеком, которому приходилось удерживать друзей с помощью заклинания.

От Маркоса я пошла к Ари. Она открыла мне, одетая в танцевальный костюм — на ней были лосины, трико и серое болеро, — хотя ни потной, ни растрепанной Ари не выглядела. Она пригласила меня войти, и пять минут мы молча сидели у нее в комнате на диване. Ее взгляд ничего не выражал. Ари была расстроена. Наверху на кухне ее тетя что-то напевала, совершенно не попадая в ноты.

— У меня сегодня паршивый день, Кей, — наконец сказала Ари. — Может, увидимся в другой раз?

— Что же в нем такого паршивого?

— Да просто… паршивый.

— Да ладно тебе, можешь мне рассказать.

— Я бы предпочла не говорить об этом.

— Почему? — спросила я, устраиваясь в дальнем уголке дивана. Пятки я засунула между диванными подушками. — Ты грустишь по поводу Уина? Не стоит сдерживать свои эмоции, Ари. Ты должна больше о нем говорить. Позволь нам помочь. Поделись своими бесценными воспоминаниями.

Лицо ее осунулось, в доме на пляже вдруг воцарилась зима.

— Так, значит… ты узнала.

— Да, я узнала.

— Откуда?

— Маркос рассказал.

— С каких это пор все подряд стали дружить с Маркосом?

Я почувствовала, как мое лицо залила краска.

— Кого конкретно ты имеешь в виду?

Ари потерла тыльной стороной ладони под глазами.

— Диана считает, что они встречаются. Что они влюбились.

— Кто влюбился?

— Маркос и Диана.

— Заткнись, — выпалила я. Ари пожала плечами. — Она никогда ничего подобного мне не говорила!

— Прости, что тебе не прислали сводки.

Вспышка гнева заставила меня забыть о том, что они врали мне обе — и Ари, и Диана.

— Знаешь, пока вы с Уином занимались непонятно чем, Диана доверяла свои мысли мне. Потому что найти тебя было невозможно.

— Я сделала выводы.


— Она была обижена на тебя. На то, что ты бросила ее ради какого-то парня. Но я была рядом. — Ари ничего не ответила. Лишь плотнее закуталась в болеро. — А потом, знаешь, что? Через пару месяцев она перестала обижаться. Она стала жить дальше. И больше в тебе не нуждалась.

Ари вздрогнула, и я улыбнулась, повинуясь своей темной стороне.

— На чьей ты стороне, Кей?

— Ни на чьей. Я просто рассказываю тебе, как все было.

— Что ж, ты можешь остановиться.

Я прижала подушку к груди.

— Не знаю, замечала ли ты, но иногда вы с Дианой ведете себя так, будто я вам совершенно не нравлюсь.

Ари подняла глаза к потолку. Часть меня надеялась, что она станет все отрицать, но Ари была не в том настроении.

— Просто… ты слишком наседала на нас.

— Я старалась вам угодить. Я заботилась о Диане. Я заботилась о вас обеих.

— Да-да. А может, мы не хотели, чтобы о нас заботились.

— А может, я не хотела быть дурочкой, над которой вы обе ухахатываетесь.

Слова вырвались у меня прежде, чем я успела подумать. Но Ари не выглядела оскорбленной. Она выглядела… растерянной? А ведь я надеялась отправить ее этими словами в нокаут. Мне такое никогда не удавалось.

Джесс взяла особенно громкую ноту, и мы вздрогнули. Я провела все лето — и всю весну тоже — угождая Диане и Ари. Пытаясь стать для них настоящей подругой.

Но мне не нужно было этого делать. Не надо было заботиться о Диане после того, как она получила травму. Говорить комплименты, гадать над многозначительными фразами. Я могла оставаться какой угодно жалкой — упиваться видом Дианиного падения и говорить Ари все, что чувствовала на самом деле — они все равно оставались бы рядом со мной. Именно это гарантировал крюк. Они всегда оставались на связи.

Существовала только одна причина, по которой стоило угождать. И причина эта заключалась в том, чтобы доказать, будто мое нутро еще не прогнило. Только оно все равно оказалось гнилым, так что попытка провалилась.

— Я старалась, — вновь повторила я. — И не отказывалась, как это делали вы.

Она покачала головой, не открывая глаз.

— Иногда отказаться от чего-то — самое мудрое решение.

— Правильно. Поэтому ты забыла Уина. Все так удачно вышло, не правда ли?

Она криво улыбнулась.

Я откинулась на спинку дивана. Все запуталось. Я целовалась с Маркосом, так и не разобравшись с Кэлом. И теперь если бы кто-то переступил черту, заклинание тут же вернуло бы его обратно. Жестко, если понадобится, но, тем не менее, мы с Ари впервые за много месяцев разговаривали по-настоящему. И все из-за того, что я перестала стараться выглядеть хорошим человеком (которым не была) и перестала благоговеть перед великолепной Ари (которой она не была) и просто начала говорить то, что думаю.

Ари была права. Не стоило слишком стараться. Мне стоило предоставить заклинанию выполнять свою работу.





32

Ари




Кей была права по поводу одной вещи: я все еще не смирилась. Как только она ушла, я оделась в нормальную одежду и направилась к дому Эхо и ее матери. Танцевать я не могла, Диана едва меня выносила, Маркос ненавидел, даже Кей меня отругала. Скоро весь город будет смотреть на меня так, словно это я повернула колеса грузовика Уина. Стоя возле двери, я собиралась с духом, ожидая, когда появится кто-то, на ком можно будет выместить праведный гнев.

Когда Эхо открыла дверь, я услышала вой. Это был пронизывающий, непрекращающийся звук. Одна нота.

Увидев меня, Эхо просияла и жестом пригласила войти, а затем убежала на кухню. Я не понимала, что делать, и переступила порог. Мать Эхо корчилась на диване, уткнувшись лицом между двух подушек. Все, что я видела, — были ее седые спутанные волосы. Это она так пронзительно выла. Я не понимала, как гекамистка еще дышит. Она лежала абсолютно неподвижно, напряженная, как струна. Словно любое прикосновение могло привести в действие невидимую пружину взрывного устройства. И тогда вой, подушки и все остальное вокруг сгинуло бы в пламени.

Я прислонилась спиной к входной двери. Эхо пошарила по шкафчикам и наконец залезла в холодильник. Оттуда она достала яблоко и инструмент, напоминающий хоккейную шайбу.

— Что с ней стряслось?

— Она умирает.

Я похолодела.

— Может, стоит позвонить в больницу?

— Это не тот вид смерти. Дай мне минутку.