Тень горы
Часть 76 из 199 Информация о книге
– И когда они знают всю правду, они справятся с чем угодно. – Справятся… с чем, например? – Хватит уже себя изводить, Лин. Спору нет, в этом деле ты мастер. Ты мог бы взять приз на конкурсе самоистязателей, если бы такие конкурсы проводились. И мне даже нравится это твое свойство, но здесь оно совершенно не к месту. Я хотела обсудить наш разрыв, – полагаю, ты должен знать, почему я от тебя ухожу. – Я… конечно… Что?! – Уверена, ты сам все понимаешь. – Может, мне изобразить понимание? – Не придуривайся, Лин. – Это не дурачество, это растерянность. – Ладно. В двух словах: мне надоело тебя оправдывать. – Оправдывать перед твоими друзьями или перед моими врагами? – Мне наплевать на все, что о тебе говорят посторонние, – заявила она. – Я даже слушать их не буду. Дело в другом. Больше всего мне не нравится в твоей нынешней жизни то, что тебе нравится такая жизнь. – Лиза… – Тебе нравится держать в ящике стола пару пистолетов, шесть поддельных паспортов и шесть пачек разных валют. Только не надо утверждать, что все это необходимо на крайний случай. Ты слишком умен для таких отговорок. И я слишком умна для этого. Суть в том, что тебе это по душе. Очень даже по душе. И я больше не хочу придумывать для тебя оправдания, чтобы самоуспокоиться. Таким ты мне не нравишься, не можешь понравиться и не понравишься никогда. Извини. Каждый из нас – сам себе темница. Мне следовало бы сказать ей о своем уходе из Компании Санджая. Сказать, что поездка в Шри-Ланку – это мой пропуск на волю. Я уже начал избавляться от того, что ей во мне так не нравилось. Конечно, это не изменило бы ее решение, однако она имела право это знать. Но каждый из нас – сам себе темница. И я промолчал. – А вот Карле ты как раз таким и нравишься, – сказала она как бы между прочим. – Думаю, такой Лин нравится ей даже больше, чем ты нравишься сам себе. – Где ты всего этого набралась, Лиза? Она отрывисто хохотнула: – Ты точно хочешь это знать? – Тебе еще не надоело жонглировать этими «знать – не знать»? Она уселась на постели, скрестив ноги. Светлые волосы были собраны в хвост, который подрагивал и раскачивался в такт словам. – Ты помнишь Риша, одного их моих партнеров на выставке? – Сколько партнеров у тебя сейчас? – Шесть. Так вот, он… – Шесть? – Да, и он… – Шесть?! – Так вот, Риш подолгу медитировал… – О, только не это! – …и много занимался йогой… – Хватит, Лиза, остановись. Если ты скажешь, что за всеми твоими заморочками стоит какой-нибудь гуру, мне придется набить ему рожу. – У меня нет гуру. Правда, он есть у Риша, но не в нем дело. Это я узнала не от гуру и не от Риша. Кажется, это сказала какая-то женщина. Не помню, кто она и как ее зовут. Дело было так: Джонни Сигар всучил мне книгу по самосовершенствованию и в тот же самый день точно такую же книгу мне подарил Риш. И в этой книге цитировалась та самая фраза, которую сказала та самая женщина. – Какая фраза? – Та, которую Риш от кого-то услышал и пересказал мне. – Да что за фраза, в конце концов? – «Подспудное чувство досады питается нашими неудовлетворенными потребностями и желаниями», – продекламировала она. – Собственно, эту мысль я и пыталась до тебя донести. Я повторил фразу про себя. Худший – и зачастую превалирующий – из писательских инстинктов заключается в попытке с ходу найти изъян в эффектной фразе, написанной или произнесенной кем-то другим. Я никаких изъянов не обнаружил. – Недурно сказано, – заключил я. – Недурно?! Да она достойна Нобелевской премии как «самая забойная фраза года». – О’кей, – улыбнулся я. – Скажу так: она буквально разорвала мое сознание, Лин. Столько глубинного смысла! Я вдруг отчетливо поняла, почему в последние месяцы не нахожу себе места от досады и раздражения. Меня это чувство прямо наизнанку выворачивало, можешь себе представить? Вплоть до того, что меня начали раздражать самые банальные мелочи, которые прежде казались милыми пустяками. – Какие мелочи? – Да какие угодно. – А именно? – Я об этом уже не раз говорила, точнее, ворчала себе под нос, – призналась она. – Разве ты ворчала? – Да. – Себе под нос? – Я думала, ты это слышал, хотя бы пару раз. – Наверно, когда ты ворчала в мой адрес? – Да. – Например? – Ну, для начала… – Нет, не говори. Я не хочу этого знать. – Тебе это может помочь в работе над собой, – предположила она. – Не стоит. Надо мной уже кто только не поработал. Давай дальше. Итак, ты ворчала себе под нос. – Понимаешь, – продолжила она, машинально разглаживая покрывало перед собой, – когда я услышала эти слова про подспудное чувство досады, я сразу поняла, как нужно думать о том, что ты чувствуешь. Улавливаешь мою мысль? – «Думать о том, что чувствуешь»… В общих чертах, да. – И это стало как бы рамой для моего автопортрета. Я поняла, в чем заключалась моя неудовлетворенная потребность. Я поняла, каким было мое неудовлетворенное желание. А когда я поняла это, я поняла все вообще. – Можешь уточнить насчет потребности, если не секрет? – Это потребность быть свободной от тебя, – сказала она тусклым голосом, глубоко вдавливая кулаки в постель. – От меня отказаться легче, чем от сладкого. – Я теперь легко обхожусь и без сладкого. – Она нарисовала пальцем круг на покрывале. – Мне не нужно ничего подслащать, особенно то, что я говорю самой себе. – Ясно. А что с твоим неудовлетворенным желанием? – Я хочу на все сто процентов жить в настоящем времени. Я хочу быть конкретным моментом вместо того, чтобы глядеть со стороны, как этот момент пролетает мимо. Ты ведь понимаешь, о чем я, да? – Возможно. – Настоящее время. Этот момент. Мой момент. Все моменты. Вот чего я хочу. Понимаешь? – Ты в настоящем времени. Я понял. Клянусь, Лиза, если в этом замешан какой-то гуру… – Я сама пришла к этому. Я сама. – Значит, это и есть твое желание? – Это начало его исполнения, в чем я абсолютно уверена. Она была неколебима. Она была великолепна. – Что ж, если таково твое желание, я его приветствую, Лиза. – Правда? – Конечно. Ты вольна делать все, что угодно, если это тебе по душе. – Ты правда так думаешь?