Тень горы
Часть 75 из 199 Информация о книге
– Я о дамах вообще. Двери закрылись, и лифт унес их обратно на вечеринку в пентхаусе. Я вернулся к своему байку, дал чаевые охранникам и выехал со стоянки под проливной дождь. Прежде чем направиться домой, я дважды прокатился вдоль берега из конца в конец Марин-драйв, успокаиваясь под секущими прохладными струями. Тогда я еще не знал, что этот очистительный ливень, падавший каплями размером с цветочный бутон, окажется последним в этом сезоне муссонным натиском на Бомбей. Тяжелые тучи, залившие осадками улицы островного города и вызвавшие к жизни буйную поросль на каждом клочке незаасфальтированной земли, уплывали на юг в сторону Мадраса, чтобы потом зацепить Шри-Ланку и кануть в просторы океана, где они и зародились. Прыгая через ступеньки и стряхивая воду на пятнисто-белый мрамор пола, я взбежал на свой этаж. Лизы в квартире не оказалось. Я снял промокшие ботинки и одежду, очистил и промыл дезинфицирующим средством раны на лице, а затем встал под холодный душ, тугие струи которого обрушились на меня, как Божья кара на грешника. К моменту появления Лизы я уже покончил с мытьем, вытерся, надел все сухое и занимался приготовлением кофе. – Лин! Где тебя черти носили! Ты в порядке? О боже, дай мне осмотреть твое лицо. – Все нормально. А ты сама как? Здесь было спокойно? – Ты, наверно, гордишься собой? – Что? Она толкнула меня в грудь обеими руками, а потом запустила в меня металлической вазой, схватив ее со столика. Я увернулся, и ваза врезалась в стеллаж, с которого на пол посыпались всякие безделушки. – Снова явился домой весь избитый! – Я… – Снова разборки на улицах! Да когда же ты, наконец, повзрослеешь? – Я не… – Стреляешь по людям в «Леопольде»! Ты что, совсем уже офонарел? – Я не стрелял… – Лазишь по горам вместе с Карлой! – А-а, так вот из-за чего весь этот сыр-бор. – Конечно из-за этого! – крикнула она и запустила в стеллаж массивной пепельницей, после чего вдруг разрыдалась, а потом столь же внезапно прекратила рыдать и села на диван, сложив руки на коленях. – Все, я уже успокоилась, – сообщила она. – О’кей… – Я спокойна. – О’кей. – Дело вовсе не в тебе. – Согласен. – Я серьезно. – Лиза, я и понятия не имел, что она окажется там. Но раз уж ты упомянула Карлу, есть кое-что… – Ох, Лин! – вскричала она, глядя на упавшие со стеллажа предметы. – Взгляни, что с твоей саблей! Я этого не хотела, прости. В числе вещей, поврежденных ее бомбардировкой, оказалась и сабля Кадербхая – та самая, что досталась мне по завещанию, хотя должна была принадлежать Тарику, его племяннику и наследнику. Сабля была сломана: рукоять отлетела от клинка и распалась на две части, которые валялись на полу рядом с ножнами. Я поднял обломки, удивляясь странной хрупкости оружия, прошедшего через битвы с британцами во время англо-афганских войн. – Ты сможешь ее починить? – озабоченно спросила Лиза. – Займусь этим после возвращения, – сказал я, убирая обломки в шкаф. – Завтра я уезжаю в Шри-Ланку, Лиза. – Лин… нет! И я снова отправился в ванную под успокоительно-прохладный душ. Лиза приняла душ сразу после меня, пока я обтирался. Я меж тем осмотрел себя в зеркале и залепил пластырем жутковатую ссадину на щеке, оставленную свинчаткой Конкэннона. Лиза меж тем говорила без умолку: предупреждала об опасностях, связанных с поездкой в Шри-Ланку, пересказывала последние известия о тамошних ужасах (почерпнутые из газеты Ранджита), объясняла, что мне нет нужды это делать и что я ничего не должен Компании Санджая – ничего, ничего, ничего… Когда она умолкла, я перехватил инициативу и, в свою очередь, попросил ее на время покинуть Бомбей, а потом рассказал, ничего не утаив, о стычке в «Леопольде». Напоследок предупредил, что эта проблема сама собой не уладится, пока я не приду к какому-то соглашению с Конкэнноном. – Да уж, нагнал ты жути, – сказала она. – Теперь снова моя очередь? Я полулежал на постели, привалившись спиной к подушкам. Она стояла у дверного косяка, скрестив руки на груди. – О’кей, Лиза, твоя очередь. – Раз уж я не могу отговорить тебя от поездки, самое время обсудить другие вещи. – Вообще-то… – Все женщины любопытны, – продолжила она. – Кому, как не писателю, это знать. – И о чем любопытствуют женщины? – Обо всем, – сказала она, ложась рядом и кладя руку на мое бедро. – Например, обо всем, что ты мне никогда не рассказываешь. О чем ты не рассказываешь ни одной женщине. Я нахмурился. – Вот смотри, – продолжила она. – Говорят, что женщины эмоциональны, а мужчины рациональны. Чушь это все. Если бы вы смогли взглянуть на собственные поступки с нашей точки зрения, вы бы ни за что не назвали их рациональными. – Допустим. – А вот женщины на самом деле вполне рациональны. Им нужна определенность. Им нужен прямой ответ на прямой вопрос. Типа ты за или ты против? Женщины хотят знать наверняка. Недомолвки говорят о недостатке смелости, а женщины любят смелых и откровенных мужчин. Тех, кого можно читать, как открытую книгу, извини за литературную метафору. – Извинение принято. А теперь скажи прямо и откровенно: о чем идет речь? – О Карле, разумеется. – Так ведь я и пытаюсь рассказать… – О тебе и Карле, – подхватила она. – О Карле и тебе. О том, что было на той горе и под горой. Я все понимаю. И не собираюсь истерить по этому поводу. В этот миг я понял совершенно отчетливо, что между нами все кончено: две очень разные личности, два образа жизни, два мировоззрения все больше отдалялись друг от друга в круговороте бытия, ощущая только фантомные прикосновения там, где прежде был живой контакт. – Я не могу от этого избавиться, Лиза, – сказал я. – Дело не в Карле, а во мне самом, и я… – Мы с Карлой пришли к пониманию на твой счет, – быстро сказала она. – К пониманию? – Да, когда мы с ней встречались в «Каяни». До тебя так и не дошло? Вспомнилась фраза Фейнмана[62]: «Если вам кажется, что вы понимаете квантовую теорию, то вы не понимаете квантовую теорию». То же самое я мог сказать о разговоре с Лизой. – Ты можешь пояснить? – Сейчас речь не о ней и не о тебе. Сейчас речь обо мне. – Так ведь я к этому и веду. – Ничего подобного. Ты говорил о себе и о Карле. Отлично. Вопросов нет. Но это в первую очередь касается меня. – Что… это? – Этот разговор. – Но разве не я его начал? – Нет, его начала я, – решительно заявила Лиза. – А где был я, когда ты его начинала? – Суть вот в чем: ты не можешь одновременно любить двух женщин, Лин. То есть по-настоящему любить. Такое никому не под силу – ни ей, ни тебе, никому. Я это поняла, наконец-то поняла. Какой бы ни выглядела такая попытка – печальной, романтичной, нелепой, пугающей или прекрасной, – она обречена. Но сейчас речь не о Карле и не о тебе. Речь обо мне. Теперь мой выход на сцену, Лин. – Хорошо. И что ты скажешь? – Я скажу все. – Ты не могла бы начать заново, по порядку? Она смотрела глаза в глаза, не давая мне отвести взгляда: – Я начала с того, что женщинам нужна определенность. Что тут непонятного? – Да, это я понял.