Танец огня

— Какие умения?

Этерелл стал умываться. Он поднял голову через пару мгновений, темные пряди прилипли к его лбу. Его глаза были больше и ярче обычного.

— Те, что тебе не нравятся, Дорн Аррин. Но ты знал еще до вопроса.

* * *

Еще один избранный покинул остров, но не так, как Гаред Дексан. Криков ночью не было. Просто пустота за столом утром. Шептали, что Сим Олир сломался на встрече избранных, и его отправили домой восстанавливаться. Дорн был в ужасе. Что делал Элиссан Диар, раз так терял последователей? Или… мысль напугала его еще сильнее… что он делал, если такие потери были приемлемы?

Он подумал об Ордене Красного ножа, его сердце забилось быстрее. Амбициозный Элиссан Диар с холодными глазами был способен на многое. Но Этерелл не участвовал бы в кровавом гадании… точно. Там было что-то еще. Дорн пожалел, что не мог поговорить с Валаниром Окуном. Пророк не был доступен, и когда был рядом, но с его отбытия архимастера решили, что можно делать, как им хочется. Глаз Короны уже не смотрел на них.

Может, пропажа Сима Олира — бодрого паренька, что был популярнее Гареда Дексана — привлекла бы больше внимания, если бы не последовали странные события. Одним утром трех учеников второго года, четырнадцатилетних, отправили за хворостом в лес. Это был обычай — это дело было ниже продвинутых учеников. Но они не вернулись. Никто из них не был непослушным, но день кончался, а они так и не пришли. Два дня замок был в панике, архимастера устроили поиски, архимастер Лиан был в ярости. Два мальчика были благородной крови. Им нельзя было вредить.

На третий день парни пришли к вратам замка. Они дрожали от усталости, их одежда была лохмотьями, словно они побывали в зарослях с шипами. Но их история, которую должны были узнать только архимастера, но она разнеслась по Академии, была куда страннее их вида. Дорн услышал все за ужином в тот день, серьезный четверокурсник верил, что ему нужно всем это сообщить.

На обратном пути в замок парни срезали по знакомой тропе, отмеченной одним из самых больших дубов на Острове. Они миновали дерево, что старело. А потом проснулись на горе, на камне, и вокруг не было зелени, а их терзал зимний ветер.

После долгого пути по склону они к вечеру добрались до пещеры, где сидела у костра женщина. Голос рассказчика стал благоговейным:

— И они говорят, она была милее боярышника весной, — сказал худой парень, потирая нос.

— Уверен, — сказал Дорн. Но если они врали, то их фантазии впечатляли.

Женщина была в золоте, и силуэт ее тела было плохо видно. Ее черные волосы сияли, как оникс, косы с золотыми нитями были на плече, ниспадали ниже ее талии. Ее глаза… тут он замолчал. Видимо, они были неописуемыми.

— Представляю, что было дальше, — сказал Дорн.

Парень покачал головой с возмущением.

— Не так все было, — сказал он и продолжил тихо и с благоговением. Она взмахнула рукой, и появился стол с едой на глазах у парней. На стульях лежала аккуратно чистая одежда, мягкая, яркая. Позже они искупались в роскошном горячем источнике ниже пещеры, и оказалось, что одежда идеально сидит на них. У них были и новые сапоги, плащи с меховым подбоем от холода. Они взялись за еду: мягкие буханки хлеба пахли так, словно только испеклись, мясо было сочным, а сладкие фрукты — необычными. Золотые кубки вина оставались полными, сколько бы они ни пили.

Женщина не ела и не пила. Она смотрела на них. Когда они доели, в ее руках появилась лира, и она запела. И голосом она захватила их сердца.

Она заявила, что отдастся тому, кто выполнит три задания, и каждое поражало сильнее предыдущего. Им нужно было построить корабль своими руками из дерева, что они найдут на горе, плыть на запад семь дней, пока они не найдут землю великана, и его, конечно, нужно было убить. Во втором задании им нужно было найти ожерелье, что великан украл у нее, амулет из золота, принадлежащий ее народу. Они взялись за дело, связанные общей целью, но соперничая, ведь победить мог лишь один. И желание вело их с невероятной силой. Ради нее они были готовы умирать и убивать много раз.

Парень затих. Он оглядел слушателей, многие были младше него. Он заерзал. Ужин давно закончился, еду уже проглотили. В столовой воцарилась тишина, порой слышались тихие голоса. Наконец, один из парней спросил:

— Что случилось?

Парень сглотнул.

— Говорят… они годами бродили по заданиям леди. Один думает, что восемь лет, другой — что десять, а третий — пятнадцать. Они больше не говорят, только… что они не справились, и их отправили домой.

Они вернулись в одежде, что была на них изначально. Они не постарели. На них не было следов другого мира.

Годы? Дорн хотел рассмеяться, но не мог. Он вспомнил о ночи скорби по высшему мастеру, когда показалось, что открылись двери мира. И он с обвинением сказал:

— Это все, что они рассказали?

Парень посмотрел на Дорна с тревогой.

— Это все. И… они покончили с музыкой. Они уже не могут познать радости, ведь утратили леди.

— Какие слова, — фыркнул ученик и шлепнул рассказчика по руке. — У них материала на годы ночей в Башне, — это вызвало смех, ученики страдали в Башне ветров, могли сидеть часами, смотреть на свечу или море и искать слова.

Это стало шуткой. Но той ночью одного из тех парней нашли висящим в петле в кладовой кухни. Он повесился на своем поясе. Повезло, что повар вовремя побывал в кладовой. Мальчика освободили, он выжил. Архимастера отослали его прочь.

Двое других замкнулись в себе, не реагировали на интерес учеников, неохотно слушались архимастеров. Дорн пару раз встречал их взгляды и был поражен пустотой в их глазах. Вскоре и они отбыли, о них больше не слышали.

Была ли история правдой, не знал никто, но у большого дуба в лесу точно что-то случилось.

* * *

Джулиен думала, что навсегда запомнит вечер, когда это началось. Она догадалась о происходящем раньше Сендары. Она увидела, как Этерелл Лир направляется к ним, с уважением опустив взгляд, и поняла, что будет. Может, страх был предвидением.

Когда Этерелл подошел, и Сендара Диар заметила его, он неуверенно улыбнулся. При всей столовой он подарил ей фигурку из дерева: тонкую, изящную, странную. Джулиен Имара не видела еще такое создание с головой коня и телом змеи. Сендара покрутила фигурку в руках.

— Морской конек, — сказала она. Ее дыхание невольно дрогнуло. — Хорошая работа.

— Похоже на тебя, — глаза Этерелла цвета воды были серьезными. — Редкая изящная красота среди тьмы.

— О, — сказала Сендара. Ее щеки покраснели.

Они пошли по столовой вместе. Сендара опускала ресницы, все еще краснея. Она была в белом кружевном платье с красным поясом. Вырез воротника показывал нежную белую кожу и впадинку грудей. Этерелл не смотрел туда, а как джентльмен смотрел на ее лицо. Он говорил заботливо, как показалось Джулиен, словно поймал неприрученную птичку.


Но он еще не держал ее. Нет.

Джулиен Имара бродила той ночью. Последний раз был недели назад, когда она встретила Сендару Диар в Зале лир. С тех пор необходимости не было. Она крепко спала ночами, успокоившись, словно в детстве, не слыша вой ветров острова. Утром она вскакивала с кровати с предвкушением дня. Каждый разговор, прогулка в лес были важными, эти семена могли прорасти и расцвести новым пониманием, открытием. Комната Элиссана Диара, полная света, книг и иностранного искусства, казалась маяком вдали, воплощением всего, что могло быть. Когда-то она будет идти на равных рядом с Сендарой Диар, или почти на равных, и они разделят знания, силу, связь. Не такую связь, как у нее была с Элис, а напряженную и глубокую

Может, лучше было не надеяться, так она думала, когда тень в коридоре скрыла ее. Она пыталась прыгнуть выше головы. Когда она увидела их вместе, то поняла. Его красота и ее красота. Они привлекали своим светом. Она глупо думала, что могла быть так близко, что могла так касаться.

На первом этаже было тихо. Лица скалились со стен. Шут скалился так, словно обращался к ней. Плакальщик почти рыдал. А другие — Поэт, Король — казались далекими. Было глупо думать, что она станет поэтом.

Джулиен нырнула в Зал лир, не дав себе подумать. Едва замечая нож Киары по пути. Никого этой ночью тут не было, хоть она была настороже, ожидая избранных. Они не были в Зале, насколько она знала. Порой она просыпалась ночью и слышала хор голосов на ветру. Она знала, что это Элиссан Диар и его избранные в лесу, и от этого ей снились странные сны.

Ее беспокоило с той ночи в Зале, когда она встретила Сендару, что танцовщик изменился. В свете дня Джулиен пришла туда и убедилась, что теперь у него в руке был меч, а в другой — факел. И меч был опасно изогнут. Но Джулиен стала сомневаться в своей памяти. А вдруг так и было?

Серебряный свет Ветви вел Джулиен по Залу лир. Она искала знакомые силуэты. И один попался ее взгляду: рыцарь ехал к своей гибели от зубов монстра. Джулиен моргнула. Она уже видела не зубы монстра вокруг рыцаря. И он не ехал. Изображение менялось на глазах, лошадь пропала. Одинокий мужчина пешком, лира на боку — поэт. И вокруг него был огонь.

Она не дышала. Джулиен поискала еще силуэты. Но она заметила не знакомый, а новый: трое мужчин стояли в ряд, меч был на их шеях. Их лица опустели от печали. В правом верхнем углу был символ — петля, словно какие-то чары. А в левом нижнем углу — лира.

Что это значило?

— И все же, — сказал голос за ней. Джулиен обернулась. Валанир Окун не смотрел на нее, он глядел на резьбу за ее головой, — ты не заметила то, что тревожит меня сильнее всего.

— Валанир, — прошептала она и быстро исправилась. — Пророк Окун.

Он прижал палец к губам. Хоть его губы улыбались, он выглядел печально.

— Смотри, — сказал он тихим чудесным голосом и указал. Там была вырезана женщина, и Джулиен вспомнила ее. Ее меч пронзал лиру. Ее движения были яростными, словно она злилась, и это было видно даже в простых линиях. Но теперь Джулиен казалось, что картина меняется в бледном свете. Лира удлинилась, изменила облик. Стала другой женщиной, и меч пронзал ее сердце.

Джулиен заметила кое-что еще. Линии женщин были одинаковыми. Одна и та же женщина дважды. Одна пронзала другую мечом.

— Что это значит? — осмелилась спросить Джулиен. Она хотела многое спросить, но это было не важно. Тут был Валанир Окун. Он не пропал. Но хотел, чтобы Академия думала, что он ушел.

Он не смотрел на нее. Он сказал:

— Я послал ее в опасность и не рассказал всего. И теперь я думаю… знал ли я, что делал? Все ли сказал?

— Леди Амаристот.

Он молчал. Джулиен дала. Валанир Окун разглядывал резьбу.

— Вы пропали ради нее? — сказала она. — Или… — она подумала об Элиссане Диаре за столом, спокойно говорящим об отсутствии Валанира. — Или вы в опасности?

— Я жду, — сказал он. — Читаю знаки и жду. У меня будет лишь один шанс, как видишь. И да, тут на меня другие планы у некоторых.

Тишина пугала ее. Если кто-то придет… но он не переживал.

— Чего вы ждете, Валанир Окун? — она подавила оханье, ведь произошло кое-что странное: Пророк Валанир Окун встал перед ней на колено. Его глаза теперь были ближе, сияли, как зеленое стекло.

— Я прошу об одолжении, Джулиен Имара, — сказал он. — Но я боюсь, что наврежу тебе.

— Это… для Придворного поэта?

Он кивнул.

— Шанс будет лишь один. Ты видела сегодня, что врата открываются на Острове. Это началось, когда Дариен Элдемур восстановил чары, а теперь с каждым нашим поступком… это чудесно или ужасно, не знаю… Я не знаю, к чему все приведет. Мы потеряли столько знаний. Я не знаю, как Пророки справлялись в прошлом. Мы все в опасности, Джулиен Имара, и с каждым днем все больше. Если бы я был таким, каким мне нравится быть, я бы отправил тебя домой.

— Я лучше умру, чем отправлюсь домой.

Он тихо рассмеялся.

— Это не правда. Тут у тебя так мало всего. Никто не учит тебя так, как должен. И твоя подруга… это другая история.

Она посмотрела на его мозолистые пальцы, длинные чистые ногти. Его кольцо с лунным опалом сияло само по себе. Она не знала, что сказать ему. У нее не было дома. Это было честно. А потом она поняла, что он сказал о Сендаре Диар.

— Другая история?

Он покачал головой. Он впервые вспомнил, что их могли найти, посмотрел на дверь. Он зло нахмурился.

— Они возвращаются. Были снаружи… у озера. Они готовились к этой ночи долго. И… — его голос изменился. — Еще один. Они потеряли еще одного. В этот раз — Сима Олира, — Валанир закрыл глаза руками. — Он был бы хорошим мужчиной. Он был таким.

— Потеряли, — Джулиен смотрела на него. — Но я думала… — она замолкла. Говорили, Гареда Дексана отправили домой. Так сказали. Джулиен уперлась ногами в пол, словно перед боем. Она произнесла слова, что изменят ее жизнь, что уже перевернулась с ее прибытием на остров.

— Скажите, как я могу помочь.