Танец огня

— Снова лестницы, — виновато сказал он, она фыркнула:

— Я умираю, а не старая, маг.

Смех Захира Алкавара был резким.

— О, мирьян.

— Что?

Он замер на ступеньке.

— Мирьян. Цветы во дворе внизу.

— Потому что я не сплю?

Захир не улыбался.

— Люди проходят их, пока не наступает их время.

— А потом?

— Тьма выделает их красоту, — он отвернулся и поспешил по лестнице, опустив голову, словно вдруг смутившись.

Они были на втором этаже. Если посмотреть отсюда, пол Башни был океаном мозаики, тянулся вдаль. А небо только начало темнеть сверху.

Как и на первом этаже, тут было много дверей с тусклым светом. Они проходили их. Лин вела рукой по поручню, глядя то на потолок, то на пол, то на небо сбоку. Захир замер у закрытой двери. Она отличалась от тех, что Лин видела в Захре, хоть она не сразу поняла, почему. Все в этом месте было новым, блестящим, часто позолоченным, а эта дверь была из старого дуба, усиленная железом. Она увидела символ на двери. Узел лабиринта, как вокруг глаза Лин, и этот символ было видно только в свете луны.

Ее голос был слабым:

— Захир, что это?

Он с поклоном открыл дверь. Свеча появилась в его руке, хоть раньше ее не было. Медная простая подставка. Снова не как украшения в замке. Он отдал свечу ей.

— Я внутрь не пойду, — сказал он. — Это место… твое. Сколько ты хочешь.

Лин пошла по кругу в комнате со свечой в руке. Комната в башне. Стены из камня. Она понюхала воздух. Море?

Ее глаза привыкли, и она увидела просторное место. Стены были во множестве окон. Рядом с каждым был куб из камня, словно из сердца горы.

Она уже была тут. Раз.

Лин подошла к окну. Сумерки снаружи были в облаках. Она видела воду среди камней внизу. Небо обрамляло край горы. Она узнала запах влажных листьев и хвои, гниения. Все это было из времени, что прошло быстро, но осталось в ней с болью. Она вспомнила тепло узкой кровати, запах дождя, лиру и золотой голос, что пел ей на ночь.

Дыхание Лин застряло в горле.

— Невозможно.

— У тебя есть вопросы, — сказал Захир. Он стоял на пороге между мирами. — Конечно. Но тебе не нужно знать, как это сделано. Это — Башня ветров. Не копия.

— А тут не должны быть… другие люди? — она дико озиралась. — Кто-то может войти?

— Место застряло во времени. Ни прошлое. Ни будущее. Только настоящее. Разве не прекрасное место, чтобы сочинять, Лин? Твое прошлое… тяжелое. Как и будущее. Этот миг важен. И это место, что отказало тебе. Музыка, которую ты могла сделать… не должна быть утрачена.

Она прижала руки ко рту. Она гордилась своей отчужденной манерой, пока не привыкла к ней. Она опустила руки.

— Это слишком, — сказала она. — Это слишком большой подарок.

Он отводил взгляд, словно позволял ей выражать эмоции.

— Твоя метка, — сказал он, проведя пальцем по веку. — Она засияла, когда мы вошли, — он вытащил из-за пояса и протянул ей простой железный ключ размером с его ладонь. Простой, но с меткой Пророка на рукояти. — Когда вернешься в комнату ночью, — сказал Захир, — ты увидишь дверь в стене у кровати там, где ее не было. Только ты можешь ее открыть этим ключом. Она ведет сюда. Никто не может войти в это место, пока я не сниму чары. Ни маги. Ни даже я.

Лин закрыла глаза.

— Откуда… ты знал? Что я хотела этого?

Луна с острова Академии придавала Захиру мраморный вид.

— Я ощутил это, как только тебя увидел, — сказал он. — Твое желание… обожгло меня. Ты несешь с собой две вещи — тень и огонь.



ГЛАВА 13




Он был один в тот день в комнате, как и много дней до этого. Дорн пытался радоваться этому, говорил, что больше не нужно делиться местом ни с кем, пока он пытался работать. Что Этерелл Лир больше не отвлекал его. Но тишина удушала. Дорн раньше не был против, когда знал, что его друг на континенте соблазняет девицу из таверны. Может, разница была в том, что это было не просто соблазнение, а Сендара Диар была дочерью архимастера, а не девицей из таверны.

Его отвлекало воспоминание о том разе, когда он шел в их комнату, хотел открыть дверь, но услышал голос Сендары. В их комнате, логове Дорна. Он ощутил гнев, рука замерла на ручке. Он не знал, нужно ли стучать. Она сказала со смешком:

— Я… не люблю прикосновения.

Этерелл шелково сказал:

— Уверена?

Тишина. Дорн дрожал. Он знал, что стоит отойти от двери, но хотел услышать еще голос, раньше Этерелл так еще не звучал. Даже если он был в отчаянии, он хотел услышать. Но Этерелл молчал. Дорн услышал тихое оханье, явно женское.

— Вот так, — голос Этерелла был лаской. — Кусай меня, если нужно, милая. Все хорошо.

Дорн понял, что задержался. Он побежал.

День не задался. Дорн бродил по коридорам без цели, ощущая себя изгоем. Теперь его мучило нечто новое. «Все хорошо».

Этерелл пришел на следующий урок с опозданием, растрепанный. Дорн игнорировал его весь день и вечером, когда они готовились спать. Казалось, в комнате был лишний запах, смесь сирени и мускуса. Ему было холодно.

Наконец, Этерелл сказал:

— Это не повторится.

— Что?

— Ты посмотришь на меня?

Дорн с неохотой оторвал взгляд от сцепленных пальцев. Этерелл сидел на кровати напротив него. — Я понимаю, почему ты злишься, — сказал он. — Мы будем… в другом месте в будущем. Комната была удобной, но… это нечестно по отношению к тебе.

— У нее нет комнаты?

Этерелл покачал головой.

— Она близко к архимастерам, нас могут увидеть. Скоро я сделаю официальное предложение ее отцу. Но он должен сперва узнать меня. Увидеть, какой я.

Он звучал как юный лорд сильнее, чем за все годы вместе. Официальное предложение.

— Поэтому ты хочешь быть его избранным? Доказать свои силы.

Этерелл пожал плечами.

— Теперь ты понимаешь.

Больше слов не было. Но его друг сдержал слово, он редко бывал в комнате. Дорн узнал это пыльное тесное место лучше за эти недели, чем за шесть лет. Теперь оно принадлежало ему. Хотя Этерелл Лир еще учился, он уже пропал. Он даже не ходил на уроки. Всю энергию он направил на Сендару Диар и доказательства ее отцу.

Так что он не удивился, когда друг перестал ночевать в комнате. Дорн ждал увидеть его хоть тогда и за едой. Но одной ночью его там не было. Не было и утром. Дорн не переживал, архимастер Диар и его избранные творили дела ночью. И Этерелл Лир нашелся за завтраком, уставший, но довольный, румяный и со спутавшимися волосами. Он ел скромную кашу и хлеб жадно, как пес объедки. Но не от этого Дорн Аррин замер у стола.

Между кусками еды Этерелл Лир разговаривал с Мариком Антреллом. Любимец Элиссана Диара сидел рядом с Этереллом на месте Дорна. Когда Дорн оказался на другом месте за столом, друг даже не взглянул на него. Они склонились, золотые и рыжие пряди почти сливались, и не замечали никого в столовой. Дорн увидел девушек дальше за столом. Маленькая и кудрявая почти не ела, гоняла кашу ложкой по тарелке, а Сендара Диар поглядывала в их сторону. Она отводила взгляд, стоило ей пересечься с кем-то взглядами. Но даже отсюда Дорн видел то, что не хотел: голод до всего, что пошлет в ее сторону Этерелл Лир.

Дорн видел там жуткое зеркало и был рад отвернуться.

«Что со мной случилось?» — задумался он, пока ходил между уроками и едой, и расстояние казалось бесконечным. Коридоры были тихими и широкими, даже когда там было полно учеников. Он хотел посвятить себя становлению поэтом, идти по этой священной тропе. Но он терял хватку, цели день ото дня. Политика этого места и его слабости разбивали его.

Он еще верил, что вернется. Осталось протянуть месяцы. Он не мог даже горевать. Он сделает это потом, вдали. Он был ужасно одинок все время, но не настолько.

Порой он встречал Этерелла Лира в их комнате в странное время. Он мог проснуться ночью и увидеть его в центре комнаты без движения.

— Спи, — шепнул ему раз Этерелл так властно, что Дорн послушался, хотя и хотел спросить, где был его друг. В другой раз Этерелл напугал его, придя днем, когда Дорн репетировал новую песню. Он все еще хотел сыграть на Манайе, будет с ним Этерелл или нет.

В этот раз в свете солнца Дорн увидел перемены в Этерелле Лире за последние недели. Его друг осунулся, щетина была на щеках. Под глазами пролегли тени.

— Ты выглядишь как Марик, — отметил Дорн. — Ты сможешь и дальше так продолжать?

— Я должен доказать себя, — рявкнул его друг. Он прошел к рукомойнику с лезвием в руке. Шлепнув масло на лицо, он начал бриться. Вскоре он снова стал идеальным лордом, и это раздражало Дорна. Ему нужно было лишь умыться и побриться.

Но Дорн не отступал:

— Что об этом думает Сендара Диар?

Этерелл пожал плечами, двигая лезвием по челюсти, напрягая там мышцы.

— Она знает, что я делаю это ради ее отца. Она рада, что я с ним. Если я смогу показать столько умений, как Марик Антрелл, архимастер Диар согласится на мое предложение.