Сумасшедший Вампир

Городок выглядел уютно-уютно! Куча домиков со светлыми белёными стенами, зелёные крыши, как в глухой северно-европейской деревеньке — почти сказочный. Не подозревала, что здесь что-то такое может быть. Загаженные бутылками улицы и покосившиеся гаражи из профлиста, огороженные рабицей ожидала, а такое точно нет! Домишки были маленькие-маленькие, будто игрушечные, кровля покрыта мхом, уютные палисадники, и всюду цветы! Красивее только на картинках видела! Но чем ближе мы подходили, тем больше я понимала, что здесь действительно всё очень маленькое. Я нервничала.

Внизу, когда мы уже ступили на широкую улочку, выбивая пыль из-под ног, я обратила внимание, что взрослых в городе нет. Огляделась направо, налево и села на землю, где стояла.

Прямо напротив, возле калитки, опираясь на плетень, курил трубку самый натуральный хоббит! Иначе никак не назвать! Низенький, полноватый и опрятный мужичок с русыми кудрями, крупноватыми круглыми ушами, румяным лицом и здоровыми ступнями с лоснящейся седеющей шёрсткой на голых пятках. Он очень неодобрительно смерил меня взглядом и повернулся к супруге в чепчике. Да, это был взрослый, солидный, полноценный хоббит! Кажется, я до сих пор не проснулась. Или я просто умерла и смотрю светлый предсмертный бред, и скоро засияет свет в конце туннеля? О да, а вот и он… Аккуратно прилегла на локоток, глядя на растущее неодобрение в глазах мужичка, криво улыбнулась и начала проваливаться в какую-то успокаивающую слабость.

Элни подбежал и стал махать ладошками, обдувая моё лицо.

— Вот беда-то какая! Голодный обморок! Даша, очнись! Я же тебя не донесу!

К нам подошли любопытные селяне, все как один самые настоящие хоббиты. Лица неприветливые, подозрительные. Я ошалело глянула на них, а затем осипшим голосом спросила мальчишку:

— Элни… ты не человек, да?

Он оценивающе посмотрел мне в глаза, ожидая нового припадка, но поскольку его не последовало, а взгляд мой был полон мольбы, как-то неуверенно ответил:

— Ну, это крепко приложиться надо, чтобы фиря с человеком спутать… Я — фирь, мы называемся так, а ты что подумала?

Чем эти фири отличаются от хоббитов, я не знала, но, кажется, это оказалось последней каплей, и я таки потеряла сознание. А когда очнулась, отфыркиваясь от вылитой мне на голову ледяной воды, начала истерически смеяться, и не могла успокоиться, пока Элни не надавал мне пощёчин.

Зрителей прибавилось, а с их количеством прибавилось и неодобрительности во взглядах. Мне здесь явно были не рады, хотя выставлять отсюда никто пока не собирался, по-видимому. Хоть это радовало. Я попыталась неуклюже извиниться, поднялась, и шаркающей походкой пошла за Элни. Он шёл теперь намного медленнее, и постоянно оглядываясь — не случится ли со мной ещё чего-нибудь внезапного.

Как я дошла до маленького белёного домика с зелёной крышей — не знаю. Следующие несколько часов прошли для меня, будто я была вдрызг пьяна. Я даже почти ничего не могла вспомнить, лишь отрывочные картины: маленькая банька, румяное личико девочки с русыми кудряшками, полотенце вафельное, стол с белой скатертью, суп в маленькой тарелочке с ломтями белого хлеба, спаленка с крошечными кроватками, и уже подходящая лежанка на полу.

Как сказал мне Элни, я проспала семнадцать часов. Охотно в это верю, потому что проснулась я наконец-то отдохнувшей. Самым большим счастьем было убедиться, что это всё не приснилось! Хоть хоббиты, хоть фири, хоть бесы лысые! Я была счастлива, наконец, проснуться в тёплой, мягкой постели, пахнущей соломой и лавандой, среди разумных существ, а не в лесу у потухшего костра в обществе комаров и мошек! Я живая! Господи-боже, кто ты там есть? Спасибо!!!

Из-за двери доносился восхитительный запах свежесваренного борща и булочек с корицей. Я поднялась на ещё нетвёрдо стоящих ногах и поковыляла, ведомая этим дивным ароматом. Он раздавался из кухоньки сразу за дверью. Там суетилась миниатюрная барышня, со спины похожая на фарфоровую куклу своим платьицем в оборочках и длинными русыми кудряшками под жёлтеньким чепчиком. Та самая, которую я помнила. Она обернулась на моё шарканье и радостно закричала:

— Элни! Элни, иди сюда, твоя людина проснулась! — а затем уже мне: — Я так рада, что ты, наконец, встала, — она вытерла руки о передник и улыбнулась, — а то мы уже начали волноваться, что ты разболелась — так долго спала.

Я промычала из себя воображаемое «спасибо» и пошарила глазами по сторонам. В животе забурчало, но утренняя надобность формировала необходимую целеустремлённость. Пришлось срочно выяснять, куда бежать.

На дворе стоял миниатюрный деревенский сортир. Весёленький, нежно-жёлтенького цвета, с окошком в виде сердечка. Не проломить бы тонкие доски! И в дыру попасть. Но я справилась кое-как. Ещё бы зубы почистить, или хоть умыться… Вон бочка с водой у стены и ковш. А выплёвывать куда? На траву? А если ночнушку хозяйскую забрызгаю? Разве что подол подобрать повыше? В общем, как смогла, так и умылась.

Вернувшись на кухню, застала там Элниниума, уплетающего за столом свежую булочку. Он подскочил ко мне и бесцеремонно усадил на своё место. Стол был такой маленький, что мне пришлось широко раздвинуть ноги, чтобы колени не упирались в столешницу. Они бесстыдно выглядывали из-под кружевного подола, являя подживающие синяки и ссадины. Но это не имело никакого значения, потому что передо мной уже стояла миска того самого вожделенного супа, так похожего на борщ, с хлебом и стакан компота. Божественно! Если я померла, то я в раю!

Но нет, я была живее всех живых. И борщ был настоящий, и ложка деревянная, и ситцевые занавесочки на окнах. Стены белые, деревянный потолок, такой же пол — чистый-чистый, аж блестит! Миниатюрная мебель, простая, но такая добротная, даже лаком каким-то вскрытая. На подоконнике кадка с цветами и блюдо с черешней. Или вишней?

Уплетая дивное угощение, я думала о том, как же это так получилось, что я, и у этих непонятных хоббитов? Откуда в Крыму хоббиты? И откуда вообще на свете хоббиты, они же выдумка? Может, Толкиен их и не придумал? Угодил, как и я, а потом выдал за фантазию?

Нет, бред, конечно… Элни сказал, что они какие-то фири, но я ясно видела — как есть хоббиты! В это было так сложно поверить, что если бы не стоящие передо мной два ярких доказательства, я бы до сих пор считала это галлюцинацией. Но чувствую себя хорошо, сознание ясное, я даже выздоровела, кажется, — жара нет. Так что придётся верить.

И когда я смирилась с реальностью происходившего, стало так радостно и тепло на душе, что я засмеялась прямо с полным ртом, вызвав при этом настороженные и недоумённые взгляды хозяев. Дочиталась.

На улице было ещё светло, но дело шло к вечеру. Через приоткрытое окошко залетал тёплый весенний ветерок и голоса прохожих. Майри, как звали сестру Элниниума, и которая была, как это уже ясно, совсем не девочкой, а вполне молодой девушкой, весьма привлекательной по фирьским, да и по человеческим меркам, забрала у меня тарелку. Кажется, это даже не тарелка, а тазик. Ну, и я, как бы, не маленькая…

Майри села рядом с Элни, напротив меня:

— Расскажи теперь, кто ты, откуда, и как к нам в Дубы забрела?

— Дубы — это наш город так называется, — уточнил Элни.

Вопрос был логичен, но всё равно поставил меня в тупик. Я даже не знала, с чего начинать? С поезда? Или с побега? А они вообще знают про людей и всякое такое? Как вообще им рассказывать и что? Ладно, попробую в общих чертах. Всё равно уже вечереет, иначе просто не успею. Ну и рассказала. Сначала несвязно, но затем всё увереннее поведала свою историю, начиная с обстоятельств своего побега, бегло объяснив причины, заканчивая приключениями в лесу. Фири слушали меня с открытыми ртами, но старались не перебивать вопросами и уточнениями. Удивительно дисциплинированные слушатели!

Но на рассказе, о лесе, где я встретила странного деда, Элни всё же нетерпеливо подскочил со стула, и забегал по комнате, бормоча про себя: «Блуждающий лес! Блуждающий лес, точно!». А когда перешла к рассказу о странной каштановой роще, оба приуныли, а у Майри вообще на глазах появились слёзы, но меня не стали перебивать и в этот раз, лишь когда я рассказала, как я вышла оттуда, Майри прошептала: «хвала Алете!».

Рассказ мой был долгим, хоть я и не вдавалась в подробности, старалась отделаться общими фразами. Я бы с радостью готова была объяснить и больше, но мы же тогда вообще спать не ляжем! А фири устали. Сколько вон ухаживали за мной и по хозяйству суетились.

Но всё равно, когда я кончила, было уже за полночь. Ребята сидели притихшие, переваривая информацию. Наконец Майри встала, зажгла ещё одну свечу, и сказала, что пора спать, а об остальном поговорим завтра. Я тут же почувствовала, что глаза у меня слипаются, и охотно вернулась на свою лежанку. Заснула моментально! Как же хорошо в мягкой постельке…





Сон на крыше храма




Можно бесконечно прикидываться идиотом. Да, согласна, я — дура, спорить бесполезно. Но не идиотка. Я слишком много читала, слишком много видела фильмов. Возможно, даже шире многих смотрела на мир. Уж точно шире моих мамочки с папулей! Поэтому глупо притворяться, всё и так ясно. Я уже не на Земле. Не бывает там хоббитов! Ну, или фирей, вот богами клянусь, не пойму в чём разница? Что двери не круглые, а квадратные? Ну, может быть ещё что-то, пока неясно. Но точно ясно одно: это другой мир. Другой. Теперь пазл сложился, всё стало понятно. И лес на солёном озере, и странная роща, будто живая, душная и жадная. И дед тот чудной. И фири… Вывод только один: либо я умерла, либо мне очень, очень сильно повезло! И хоть бы второе! Новый мир! Другой мир! Волшебный! Моя мечта сбылась в таком объёме, на который и рассчитывать не приходилось! Вот кто ещё из тех, кто читает весь этот фантастический ширпотреб, может похвастаться тем, что угораздил сам в приключение? Я теперь могу! Узнаю, по чьей воле попала сюда — обязательно свечку поставлю! Если конечно боги тут при чём-то…

Спала я сладко, как не спала, наверное, ни разу за свою жизнь. Возможно, даже колыхала занавески своим довольным раскатистым храпом. Могла и храпеть после простуды-то, хотя откуда мне знать — богатырский сон даже наступивший мне на руку Элни спозаранку прервать не смог. А как иначе, если я впервые находилась в доме, где мне были почему-то рады? Это чувствовалось. И по внимательности Элни, и по тому, как суетливо заботилась обо мне его сестра — Майри. Засыпая вчера, я успела подумать о том, что, пожалуй, хотела бы остаться здесь навсегда, в этом уютном крошечном домике, среди простого народца, ценящего искренность и доброе отношение друг к другу. Здесь я куда уместнее. Я ведь как раз и искала что-то в этом роде: глухую уютную деревушку с простыми жителями без всего этого пафоса. Лучше тут в глуши копать грядки, чем там! Тем более среди фирей, а не людей! Как хорошо, что я начиталась на свою голову всяких сказок, иначе другая б на моём месте свихнулась. Хотя другая бы и не попёрлась в дикий лес с одним печеньем и шоколадками за спиной, это я только такая дурёха отважная.

Проснулась на удивление рано, даже Майри спала. Рассвет только окрасил полосу востока в нежно-розовый цвет. Я вышла к уютному жёлтенькому сооружению, умылась, а затем решила пройтись. Как была: в светлой развевающейся ночнушке и кроссовках на босу ногу. Кто увидит в такую рань? Свежий ветерок бодрил, силы возвращались, мне захотелось хоть немного посмотреть, где я оказалась? Но памятуя о впечатлении, произведённом мной на местный народец в момент прибытия, решила не испытывать судьбу и отправилась прочь от густонаселённого центра.


Домик Бринов стоял на окраине, почти рядом — через два таких же белёных, заросших цветами, дома — начинался другой лес. Он, будто подтверждая название городка, состоял практически из одних дубов. Деревья разрослись, и между ними была широкая протоптанная тропинка, так и манящая пройтись.

Да, было ещё темновато, но меня это совсем не останавливало, солнце вот-вот должно было показаться из-за горизонта, а мне так хотелось встретить рассвет где-нибудь на холме, откуда я смогу увидеть весь, или хотя бы часть этого нового для меня и прекрасного мира. Почему-то казалось важным встретить новый день так. Новый день в новом мире и в новой жизни. Это понимание будило неконтролируемую эйфорию, я не могла поверить своему счастью! Это чувство было слишком сильным, поэтому просто сдалась ему и шла, сияя взглядом и улыбкой.

Город располагался в долине между холмами. Я пришла в него с северо-востока, а теперь направлялась на северо-запад. Тропинка постепенно забирала вверх, становилось светлее. Я ждала, когда, наконец, появится опушка или прогалина, чтобы можно было бросить взгляд из-за густых крон дубов, но чем дальше я поднималась, тем гуще они надвигались надо мной. Я бы повернула назад, но тропинка была настолько протоптанной и даже будто выметенной, что не возникало сомнений, что ею регулярно пользуются, а значит, она должна была куда-то вести.

И привела, но не на вершину холма, как я думала, а к небольшой скале с выдолбленной пещеркой. Неглубокой, чуть больше фирьской спаленки. Рядом, почти у входа, из-под земли бил ключ, превращаясь в мелкий весёлый ручеёк, бегущий по искусственному каменному ложу с декоративными арками. В дальнем конце пещеры стоял мраморный постамент, а на нём небольшая, ростом с фиря, статуя очень красивой женщины. Похожа на человеческую, но её утончённая красота, напомнила мне про эльфов. Но что же, раз тут есть «хоббиты», то почему не быть и эльфам?

Я не стала удивляться, когда, подойдя ближе, как и ожидала, увидела выбивающиеся у неё из под волос кончики заострённых ушей. Но затем мысли перестали мотаться, как две стрекозы над рекой, потому что я взглянула ей в глаза. У мастера, который создал её, были даже не золотые, а бриллиантовые руки, настолько точно, он проработал каждую деталь. С каким терпением и любовью он выточил каждый волосок в бровях этой мраморной девы! Но я не могла понять, как можно было в простом камне, простыми живыми руками передать эту всеобъемлющую доброту? Лицо статуи лучилось любовью ко всему живому, будто она была сама средоточием этой любви, будто это не резной камень, а сама вселенская благость, собранная со всего мира здесь, в маленькой фигурке.

Я тряхнула головой и огляделась. На постаменте перед ней лежали цветы, яблоки, несколько пирожков, горсть орехов, цепочка и крохотная тряпичная куколка. В ногах статуи чадил потухающий светильник — масло почти кончилось. Я почему-то, не задумываясь, подлила в него ещё из стоящей рядом бутылочки, и только тут догадалась, что, скорее всего, попала в храм какой-то местной богини. Как себя вести я не знала, так что вежливо и почтенно поклонилась, чуть было не перекрестившись, как это обычно делали люди в наших церквях. Хихикнула, смутилась и поклонилась вторично, с ещё большим почтением. Конечно, мне никто не ответил. Я ещё немного с любопытством поразглядывала пещеру, но больше в ней не было ничего примечательного — голый, грубо отёсанный камень и глинобитный пол.

Ах да, солнце восходит! Я же хотела встретить рассвет, и сейчас у меня есть возможность! Почему-то казалось, что это что-то значит для меня, какой-то особый ритуал. Встретить солнце. Тут не видно даже неба, а вот вершина скалы была отличным плацдармом для этой задачи.

Я без особых усилий взобралась на неё, держа подол в зубах. А неплохо я за последние дни натренировалась! Даже почти не запыхалась. Оглядела почти плоскую, с небольшим уклоном, поверхность и удобно расположилась на островке мягкого, ещё влажного мха. Города всё равно не видать из-за деревьев, но виден горизонт, бугрящийся холмами.

Рассвет приближался, вот уже небо перешло из розового оттенка, в светлый желтоватый. Подул ветерок, и над горизонтом медленно показался первый неторопливый лучик солнца. Он окрасил верхушки дубов в радостный золотой свет и заставил меня сощуриться. Птицы разом удвоили свои старания, наполняя щебетанием весь лес вокруг. С появлением первых лучиков пришло и тепло, я зябко поёжилась и расправила плечи, небо тихо наливалось светом, и, глядя на него, мои веки тяжелели. Я легла прямо там, где сидела. Уже совсем скоро станет тепло — я не успею замёрзнуть…

Сон был необычный, тот редкий, когда знаешь, что не спишь. Я встала и огляделась. Всё выглядело по-другому, казалось, каждый листочек сам по себе излучает тёплый свет. Тело было удивительно лёгкое, я спорхнула со скалы и плавно опустилась перед входом в пещеру.

В отличие от реальности, здесь её заполнял яркий свет, но он, будто проникал сквозь тело и не слепил. Меня так и потянуло войти. Внутри уже не было статуи, вместо неё там стояла женщина. Или это был столп света силуэтом её напоминающий? Я узнала ту прекрасную эльфийку с добрыми глазами. Она протянула ко мне руки, будто призывая в свои объятья. «Дитя моё — услышала я её прекрасный нежный голос, хотя губы её не шевелились — приди ко мне, я успокою твои печали».

Я сама не заметила движения, но ведь это сон. Очутилась в её объятьях, и душу переполнил сладостный трепет, я готова была раствориться в пронизывающем меня свете, даже захотелось немного поплакать. Но вдруг почувствовала, что кто-то меня зовёт.

Это было странное чувство, кто-то позвал меня по имени, и я знала, что позвали именно меня, но имя было какое-то другое, я не знала его и не смогла расслышать. Обернулась и в тот же момент оказалась в пещере одна. Свет потух, оставив лишь пробивающиеся утренние лучики. А у выхода, в лучах солнца, заставляя меня зажмуриться, стоял кто-то. Тёмный силуэт не шевелился, но я знала, что именно он звал меня и ждёт, когда я подойду.

От него не веяло этой светлой силой, как от всего остального, он был преисполнен тяжёлым, но каким-то удивительно родным теплом, знакомым и незнакомым одновременно. Это напоминало тепло от свежего сухого полена, горящего ровным бездымным огнём в очаге, к которому спешишь после долгой прогулки под холодным дождём. Это было как прикосновение кошки, хищной и опасной, но любящей и пушистой, когда нужно. Он совсем не испугал меня, хотя казался куда сильнее всего, что окружало нас. Я почему-то была уверенна, что, захоти, он бы смял всю эту реальность, даже не сделав лёгкого усилия. Будто только он один был настоящий, а всё остальное — нарисованный на тонкой газетной бумаге черновик.

Я не видела его лица, лишь тёмный силуэт на фоне слепящего солнечного света, но знала, что он смотрит прямо мне в глаза, прямо в душу. Улыбнулась ему, а в голове вновь раздался голос, но теперь спокойный мужской. Он говорил тихо, почти шептал, видимо, чтобы не пугать своей силой. Он сказал мне:

— Твой путь ещё не окончен. Ты должна идти дальше.

Силуэт повернулся и указал рукой на юг. Да, именно туда я неосознанно шла всё это время, туда меня влекло с самого начала. Я увидела, будто в подзорную трубу, горы и реки, промелькнувшие перед моим взором слишком быстро, чтобы я могла их запомнить. Красивые, потянувшие какие-то новые струны души, места. Подумала, что, может, стоит сказать ему, что я решила — и когда это успела, не спросив хозяев? — остаться жить в Дубах, но он будто прочитал мои мысли, и вновь сказал:

— Твой путь не окончен. Иди к Ирту…

И он исчез, а следом за этим я вдруг резко ощутила своё физическое тело и проснулась.

Солнце уже совсем встало, в городке раздавались голоса непоседливых фирей, из тех, что не любили долго нежится в постелях. Я поспешила обратно, зная, что меня могут искать, и, наверное, волнуются. Но вроде не сильно заспалась, минут двадцать, наверное?

Пока спускалась в город, мысли о странном сне не оставляли меня. Ума не приложу, кто это мог быть? Сейчас этот тёмный силуэт даже пугал немного, настолько реальным и ощутимым он был. Раньше у меня бывали похожие сны. У нас их называют осознанным сновидением. Я выходила из тела и, как бабочка, порхала по комнате, вылетала из окна, гуляла по городам реальным и фантастическим. Мне это нравилось, я старалась видеть такие сны почаще. Иногда у меня даже случались пророческие сны. Однажды я сначала во сне, а затем и наяву сдала зачёт, и при этом мне попался именно тот вопрос, на который я отвечала во сне. В другой раз мне снилось, что одна моя знакомая убеждала меня не идти в один клуб, куда намыливались мои родители. Но мне пришлось пойти, и там какой-то пьяный парень пребольно ударил меня пивной кружкой. Так что ещё две недели я ходила с огромным фингалом, который невозможно было замазать никакой косметикой. Я достаточно серьёзно относилась к таким снам, хотя расскажи я об этом кому-нибудь, меня бы подняли на смех. Но здесь, среди этих волшебных созданий, я подумала, что могу попробовать, хоть в шутку, упомянуть этот свой сон, может, мои маленькие друзья тоже отнесутся к нему серьёзно?

Элни я увидела издалека. Он показал в мою сторону рукой, что-то крикнул в открытую дверь и исчез в ней. Когда я дошла до крыльца, они с сестрой снова выглянули. Отсутствие осуждения на их лицах пролилось бальзамом на душу, ведь когда я предпринимала попытки ненадолго отлучиться погулять в одиночестве раньше, уже через четверть часа мне начинали названивать, а затем ругали, будто я делала что-то постыдное. Фири же просто были рады, что я вернулась. Здорово! И чем я им приглянулась?

Я пожелала им доброго утра, они ответили тем же, и Майри позвала за стол. Завтрак был восхитительным, как ему и полагалось быть. Созданный руками умелой хозяюшки из свежих продуктов без намёка на химические добавки. Откусывая хрустящий только сорванный огурчик, я с наслаждением думала, что его удобряют настоящим густым и свежим навозом.

Кстати! Надо будет угостить хозяев моим печеньем, тут вряд ли такое есть. Лишь бы только у них с непривычки животы не разболелись… О, у меня же ещё и шоколадки остались!

Окончив завтрак, фири занялись своими делами: Элни ушёл куда-то, Майри принялась мыть посуду. Я, было, сунулась ей помочь, но она тактично отказала, предложив пока перебрать ворох вещей, которые по её мнению могли мне подойти.

К своему удивлению я обнаружила среди прочих вполне подходящую рубаху и льняные штаны. Как позже узнала, сшитые из скатерти специально для меня. Рубаха была чуть маловата, но я этому только обрадовалась, потому что благодаря своему размеру, она выгодно подчёркивала мои вполне достойные формы. В подмышках жмёт, правда, слегка…

Одежда, в которой я ходила до этого, была хоть и выстирана, но уже порядком поистрепалась. Джинсы были разодраны на самом интересном месте, заплатка, пришитая сверху, была достаточно плотной, но я совсем не была уверена, что она выдержит мой какой-нибудь особо вычурный рывок через забор, например. На футболке красовалось шикарное жирное пятно, которое не смогли вывести даже умелые ручки хозяйки. Про пуховик я вообще молчу, такой драной одёжки я даже у модных дизайнеров не встречала в их эксцентричных коллекциях! Зашивать куртку Майри пока не стала, справедливо считая, что на это полгода уйдёт. Да и тепло уже, на кой она мне здесь? Одна толстовка была во вполне приемлемом состоянии.

Я взяла рубаху со штанами и удалилась переодеться.

Спаленка, в которой мы все вместе размещались, была крохотной. Как и весь остальной фирьский домик. Потолки везде низкие — постоянно пригибаешься. У дальней стенки под окном стояла кроватка Майри, рядом с дверью — Элни, а посредине разложено моё исполинское лежбище из нескольких перин и трёх одеял. Впрочем, простыню, как и ночнушку, фири для меня добыли человеческую. Видать где-то были в Дубах запасы на случай.

Я неловко стала натягивать штаны и заметила на стене зеркальце в круглой оправе, диаметром сантиметров сорок. Когда я в него заглянула, показалось, что на меня смотрит какой-то дикий зверь, так я изменилась за эти несколько дней. Волосы уже не напоминали старый веник, какими они были до того, как фири попарили меня в своей баньке, но, тем не менее, они уже мало походили на те гладкие локоны, что мне укладывали чуть ли не каждый день. Хотя, признаться, теперь они мне нравились намного больше: они стали пышнее, и будто гуще. Под глазами красовались замечательные фиолетовые круги, возникшие то ли от недосыпа прошлых дней, то ли от переизбытка отдыха в последующие. К тому же я сильно похудела, лицо осунулось и черты стали жёстче.

Но больше всего изменился взгляд. Теперь это был не затравленный уставший взгляд старой цирковой лошади, а взгляд молодого волчонка, готового оскалить свои крошечные, но острые зубки. Это порадовало, ведь это значило, что я стала сильнее.

В новой одежде мне сразу стало как-то свободнее, особенно порадовало наличие штанин. В длинной ночнушке движения были скованными, а тут мне то и дело приходилось сидеть в раскоряку. Одежда приятно пахла хозяйственным мылом и лавандой, которую фири клали в шкафы с одеждой, защищая её от моли. Вот с обувью было сложнее, ведь местные ею не пользовались. Но мои кроссовки ещё держались в приличном состоянии, поди не Китай, и я решила, что обувью я как-нибудь да разживусь. Позже.

Да и вообще, на улице было тепло совсем по-летнему, так что я отставила в сторону свою смердящую обувку, и прошлёпала босиком обратно в кухню. Майри критически оглядела меня, подёргала штанину, что-то пометила у себя на маленькой дощечке угольным карандашиком и удалилась в другую комнату, таща с собой ворох оставшегося тряпья.

К обеду вернулся Элни, таща за собой мешок с мукой и ещё какими-то припасами. Пообедали и вышли в небольшой садик перед домом. Фири расстелили одеяло, и мы устроились под солнышком. Я достала печенье и распотрошила пачку прямо на покрывало. Элни закурил трубку, ещё больше сливаясь с образом классического хоббита, а Майри тихо заговорила:

— Вчера ты рассказала нам свою историю, а теперь мы расскажем тебе свою, а что делать дальше, ты решишь сама.

И она начала.

Фирьских поселений в Нелита было совсем немного, всего три-четыре колонии на весь континент, и все поблизости. Нелита — как добавил Элни — это огромное государство, с трёх сторон омываемое морями и океанами, а с четвёртой окружённое длинной горной цепью. Оно делится на две части: Силур и Нелита, хотя обе эти части были одним государством. Которое тоже называлось Нелита. Дубы были образованны около тысячи лет назад, и из маленькой в три дома деревушки, выросли в целый город на полторы сотни домов и около пятисот жителей. Судя по серьёзности, с которой Майри произносила эти цифры, для фирей это действительно было очень много. Но их народец жил обособленно, они не стремились подмять под себя весь мир, как это делают люди, поэтому за тысячелетие их быт практически не изменился. Всё так же тихо протекала жизнь, и все были довольны. Раз в год катались в соседние города на смотрины, да и всё.

Иногда в Дубы заходили караваны людей, которые закупали у них овощи, картошку и кукурузу. Самая вкусная картошка — похвастался Элни — растёт именно в округе Дубов, поэтому люди так и тянуться забрать её как можно больше. Хотя и платят не скупясь.