Сумасшедший Вампир

Минут через пять меня начало клонить в сон, и я решила идти дальше, чтобы не заснуть прямо посреди поля. Солнце сморило, видать. Не выспалась я всё-таки ночью. Если бы не надо было искать воду, прикорнула бы прямо здесь, пока тепло и воздух такой душистый! Но надо, надо идти.

На программу максимум я пока не рассчитывала, найти город можно будет потом, а так деревеньку какую глухую — самое то. Может там и останусь. Думаю, денег, что у меня с собой, хватит снять домик захолустный или хоть комнату у какой-нибудь старушки на пару месяцев. А потом, как устаканится, буду думать.

А вообще, может, куплю еды, да и пойду в леса дальше? Не вижу проблемы! Спать тепло, ручей найду — должен же он где-то быть! Ну не найду, куплю себе пятилитровую канистру и буду таскать, заодно мышечный рельеф проработаю, чтобы фитнесс-красотки обзавидовались в край! Да и вообще вряд ли я дойду сразу до Симферополя, так что жди меня глухомань! Я иду!

Подъём был несложным, а, может, просто эйфория от ощущения свободы заглушала всю усталость. Лишь слегка запыхалась. Специально до самого верха не смотрела вперёд, только под ноги, хотелось сделать себе сюрприз. Казалось, что за холмом я найду что-то волшебное, новое! Так и оказалось…

Вид, открывшийся с вершины, поразил меня. Сначала охватило чувство восхищения, выбившее из головы все мысли как долотом. А следующим ударом этого долота — чувство глубокого недоумения. Дело в том, что перед моими глазами предстала прекрасная картина природы во всём её великолепии, но нигде, до самого горизонта, не было ни намёка на то, что здесь обитают люди. Ни дыма, ни срубленных деревьев, ни даже мусора хоть чуть-чуть не было нигде, докуда дотягивался взор. Это была поистине девственная природа, ни разу не принимавшая в свои объятия кого-либо из человеческой породы. И если бы не лёгкое безумие от эйфории и лесные мечты, или при наличии хоть какого-нибудь скудного разума, я почесала бы затылок и развернулась обратно. А так, обойдясь только первым, задумчиво пошла дальше. Передо мной был спуск с холма, вдоль подножия которого бежала неглубокая речушка, поворачивающая вдаль и теряющаяся между холмов где-то слева и впереди.

Ну вот, хотя бы вода нашлась. Холмистая местность простиралась далеко вперёд, и только там, куда устремлялась река, были видны невысокие горы с острыми краями. И ещё та горная гряда далеко справа, теперь с вершины её было видно лучше.

Я спустилась к реке и, недолго думая, разделась догола и с разбегу ворвалась в воду. Назло родителям я уже давно старалась закаляться, а зимой умудрялась даже иногда втихаря моржевать из ведра, если мы ночевали за городом на своей даче. Отец падал на застывшей луже и жутко ругался, но я так и не призналась ни разу, что это моих рук дело.

Но всё же вода была довольно холодная, так что омовение продлилось недолго, и я, счастливая и довольная, клацая зубами, вылезла обратно и принялась бегать по траве, чтобы согреться. Холод малость привёл в порядок мысли, но от желания идти дальше я не отказалась. Благо, солнышко припекало совсем уж по-летнему — не успею простудиться. Ладно, раз уж так, пойду-ка я по течению. Этот закон я ещё со школы помнила: люди чаще всего строят жильё на реках. Это почти дорога, рано или поздно наткнусь на кого-нибудь. Лесник же говорил, что где-то здесь деревня есть, так что по логике она либо выше по течению, либо ниже.

Решила идти вниз. Любая река ведь впадает в море, а оно должно быть где-то тут, рядом. А там, на побережье, жильё точно есть. Ну, это так, на крайний случай.

Обсохла, оделась, набрала воды и съела-таки шоколадку — теперь можно. И в путь с новыми силами!

Места были красивыми, я то и дело забывала, куда и зачем иду, и зависала на одном месте, глупо раскрыв рот и любуясь на луга, холмы, огромные валуны и лесную поросль. Местность понижалась, слева от меня всё вырастали холмы, покрытые густыми лесами, всё больше и больше начиная напоминать горы. Река прибивалась к ним, будто змея у стекла в террариуме.

Из-за завораживающих красот идти было несложно, они отвлекали от большинства неудобств и притупляли голод. Я на ходу дожевала пачку печенья, но вторую — последнюю — открывать не стала. Потом. Солнце катило по небосводу, сначала слепя, теперь уже — грея правое плечо. По идее это значит, что я иду на юг, вот и хорошо. Но почему до сих пор жилья нет? Ворон считаю — вот и нет! Ладно, значит, ещё раз заночую в лесу в крайнем случае. Всё меньше хочется этого, а хочется горячего чаю и мяса жареного, но если придётся, то чего уж там? Боевое крещение на каштане я же прошла.

К вечеру я добралась до самых настоящих гор. Сама не заметила, как это произошло, местность очень плавно превращалась из холмистой в скалистую. Редкие деревья, встречающиеся в начале пути, теперь заменил сосновый лес. Я, наконец, почувствовала усталость, которая вдруг в один миг навалилась всем своим грузом.

А я всё ещё шла вдоль реки. Слева была сплошная скалистая стена, а справа густой сосновый бор. Перелезла по камням через заводь и зашла под сень деревьев. Начало темнеть. Пора искать хоть какой-то ночлег. Куда я в темноте забреду, было ясно, поэтому пришлось искать уютное место поблизости.

Недалеко от реки среди деревьев я сбросила с себя сумку и пошла собирать хворост, чтобы развести костёр. Благо мне хватило ума взять с собой зажигалку. И пусть я провозилась как минимум полчаса, пытаясь своими неумелыми руками разжечь хоть сколько-нибудь жалкий костерок, но в результате таки смогла обеспечить себя очагом.

Я, конечно, понимала, что в лесу небезопасно, но всё же мне показалось что под деревьями уютнее, чем под открытым небом у реки. Какая-то иллюзия защиты, что ли? Огонь разгорелся как раз к тому времени, когда окончательно стемнело. Я походила ещё вокруг, собирая дрова впрок, притащила огромную охапку и только тогда стала разбирать вещи, чтобы приготовиться ко сну.

На ужин разрешила себе съесть пачку лапши из поезда. Редкостная гадость! Воду грела на костре в стаканчике из фольги от той же лапши. Хорошо хоть догадалась! Пришлось пять раз греть этот закопчённый «напёрсток». Нормальной еды просто не было, если бы не эта отвратительная лапша, мне бы пришлось совсем худо. Не знаю, что было с моей головой, но больше ни один лист, содранный с дерева, не казался мне хоть сколько-нибудь съедобным. Листьев непонятной рукколы тоже не встречалось ни разу. Мозги у меня помутились, что ли, от радости?

Перспектива остаться голодной серьёзно взволновала меня. Сознание приходило в норму, эйфория медленно покидала взбудораженный мозг, и я смогла мыслить более трезво. Хотя и не настолько трезво, что бы прийти в ужас. Я всего лишь почесала затылок и решила не думать об этом перед сном. Как Скарлетт — подумаю завтра. Меня больше волновал вопрос наличия волков и тому подобной живности в этом лесу. Здесь было отнюдь не так тихо, как в каштановой роще накануне: деревья шелестели, ночные птицы хлопали крыльями, да ещё и водопад неподалёку шумел. От непривычки я боялась любого шелеста. Завернулась в куртку и шарила глазами по темноте.

Успокаивала только мысль о том, что, по идее, волки боятся огня, и пока горит костёр, этот освящённый пятачок никто не посетит. Я долго приглядывалась и прищуривалась, и, в конце концов, от этого же и заснула.



Проснулась поздно, уже после полудня, наверное. Костёр потух, рука затекла, но это было не страшно, главное, что я была цела и невредима! Это приободрило, но тут же я вспомнила, что осталась почти без еды, и на этот раз эта мысль ударила в голову со всей своей силой. Я испугалась не на шутку. Моё состояние ухудшалось ещё и ярко выраженной простудой, которая обнаружилась сразу после пробуждения, и теперь из простого насморка превращалась в отвратительнейший, когда невозможно дышать, а на глаза постоянно наворачиваются слёзы. Только этого мне не хватало для полного счастья! Пора было начинать бить тревогу, но у меня пока что ещё остались силы взять себя в руки.

Я встала, потопталась на месте, сходила к реке, умылась, съела предпоследний шоколадный батончик, от которого больно скрутило живот, и принялась собираться. Куртку снимать не стала — меня морозило и бросало то в жар, то в холод. Хорошо, что я её взяла! На этот раз мышцы болели довольно серьёзно, да и отдохнула я ещё хуже, чем в прошлый раз.

Было холодно! До жути! Сверху от куртки и ничего вроде, а от земли — могильный холод просто! Тонкое одеяло вообще никакой пользы не приносило! Да сожги я его, и то больше тепла бы получилось. Под утро так задеревенела, что только с восходом смогла заснуть так, чтобы увидеть сны. Дурацкие и беспокойные.

Еле собралась, затушила остатки костра и пошла дальше. Куда идти, я не знала, во все стороны, куда ни глянь, был всё тот же абсолютно безлюдный лес. Путь вдоль русла перегородили скалы, а за ними начинался непроходимый участок с острыми камнями и кустами какой-то то ли ежевики, то ли шиповника. Придётся сворачивать правее.

Набрала воды, напилась впрок и потопала. Сначала ещё думала, что позже вернусь на звук воды, но огибая очередные препятствия, в скором времени осознала, что уже не получится. Я окончательно заблудилась. Бесповоротно.

Села на поваленный ствол, сбросила сумку с плеча и расплакалась. Надо было искать тропу! А не переться напрямик через то поле! Пошла бы по опушке и нашла бы! Где-то там же она должна была выходить! Дед сказал, что там деревня впереди, а куда ещё могла вести тропа, по которой я шла?! Грёбанная роща! Всё мне испортила!

Высморкалась прямо на землю и вытерла нос рукавом.

Накануне я прошла довольно большое расстояние, и непривыкшее тело всеми силами требовало, чтобы его помыли, переодели, покормили нормально и положили на диван под плед. Да ещё теперь добавилась эта простуда, которая отнюдь не радовала. Так что настроение практически невозможно было повысить хотя бы до уровня нормального. Боги, не пропасть бы совсем! Да и каких богов я поминаю постоянно, дура я? Нахваталась из книжек, а теперь, когда впервые захотелось по-настоящему помолиться кому-нибудь, поняла, что и не знаю. Какому богу? Каким, к лешему, богам? Святому Луи Ветону? Или пресвятой богородице Мерсéдес? В кого я вообще верю-то?

Бабушка мне рассказывала когда-то что-то про Христа, даже Библию читала, да как-то без увлечения, скорее для образования. Она и сама была скорее скептиком, да и росла в те времена, когда порицалась любая религия кроме Марксизма-Ленинизма.

Вот и кому мне молиться? Впервые захотелось по-настоящему, а я не знаю… Хоть Мелитэле молись! Один результат будет…

А после обеда начал моросить дождик, что окончательно вывело меня из себя. Поймав большую холодную каплю за шиворот, я выругалась так, как не ругался мой красноречивый в таких вещах папочка! И, как ни странно, стало легче. Злость придала сил. Назло всему, что меня расстраивало, стала идти быстрее, поочерёдно то ругаясь как сапожник, то смеясь и горланя песни. Сопли стекали по подбородку и капали с кончика носа, я сдувала их в перерывах между сквернословиями. Со стороны это уже больше походило на приступ безумия, но тяжело остаться в трезвом уме, находясь в таком положении, как я, всю жизнь жившая в мегаполисе, и, чего греха таить, всё же избалованная и разнеженная девица.

Лес из соснового медленно перешёл в смешанный, а затем в лиственный. День прошёл, так и не подарив хоть какую-то надежду. Небогатый ни на события, ни на перемены. Лес, редкие скалы, полянки и ручейки, где я пополняла запасы воды — ничего примечательного. Хотя, к вечеру прекратился насморк, видимо обидевшись на то, что ему не уделяют должного внимания и не позволяют опустить меня в привычный анабиоз саможаления, и это хоть немного, но радовало.

Температура напротив стала выше, меня шатало из стороны в сторону, и я всё чаще спотыкалась. Даже есть уже не хотелось. Открыла пачку печенья, но съела всего пару штук. У меня больше нет ничего. Последняя лапша, дурацкие бессмысленные сладости и сырая ледяная вода — всё. Кажется, я пропала…

В конце концов, я залезла по крутому склону и оказалась на небольшой полянке. Было уже совсем темно, я проморгала закат. Ничего не разглядеть. Костёр, на который я потратила последние силы, тоже особо не помог, да и разгореться толком не разгорелся — дрова были совсем сырыми. Повонял немного и потух. Истратила последние салфетки на растопку, да всё без толку. Хорошо хоть дождь давно закончился, и небо очистилось, вроде и земля подсохла на первый взгляд. По идее на самом высоком месте поляны должно быть суше… Придётся заночевать прямо здесь, идти дальше бессмысленно.

Засыпая, я старалась не думать о том, что ждёт меня завтра, если я не найду людей. Я как самая глупая девчонка, сама загнала себя в ловушку, окрылённая наивными мечтами о свободе. Мне совсем не хотелось умирать от голода в диком лесу. Ведь даже умей я готовить грибы, вряд ли бы я смогла отличить хорошие от ядовитых. Да и где они весной? Ни ягод, ни плодов на деревьях ещё и в помине не было, лес упорно отказывался поддерживать мои слабеющие силы.

Я заплакала, вспоминая все свои тяготы: и нынешние, и те, что остались позади, в прошлой уже жизни. Я плакала так же самозабвенно, как вчера смеялась, валяясь в траве. Мне было страшно, реальная жизнь беспощадно врывалась в мою мечту. Затея уже не казалась такой прекрасной, сейчас я чувствовала себя просто малолетней дурой, которая так хотела вырваться, что совсем не подумала о том, чем это может кончиться.

А ведь знала, знала! Но на что-то вознадеялась… Глупая! Какая же я глупая! Какая же я слабая, боже! Ну, куда я такая слабачка попёрлась?!


Я ругала себя за эту беспечность и дрожала. Животный страх за свою жизнь подступал к сознанию, и чтобы не впасть в панику, я завернулась с головой в отсыревшее тонкое одеяло из овечек-девственниц, которое, не смотря на свою цену, совершенно не грело, и глядела через щёлочку на еле тлеющие угли моего жалкого костерка. Я старалась сосредоточиться лишь на этом ярком пятнышке среди окружающей тьмы. Лишь бы не сойти с ума, иначе меня уже никто не сможет спасти, да и надеяться особо не на кого, только на себя. Как же это страшно, когда всё зависит только от тебя! Когда больше просто не на кого рассчитывать. И всё такими мелочами теперь кажется! Господи боже, ну правда! Такие же мелочи это всё! Почему я об этом только сейчас подумала? Только сейчас поняла?!

Я подскочила, нашарила телефон в сумке и включила дрожащими руками. Ну?! Где сеть?! Божечки, ну где она?! Должна же быть! Набрала экстренный номер, но ни гудка! Ещё и ещё раз — ничего. Слёзы катились по лицу, нос заложило совершенно. Открыла вызовы и набрала номер в избранном.

— Мама!!! Мамочка!!! — гудков не было, я просто держала телефон перед собой и раз за разом набирала ненавистный номер и кричала в трубку: — Мамочка!!! Мама, забери меня отсюда! Мамочка, пожалуйста! Заберите меня, прошу! Простите меня за всё!!! Я была неправа, мамочка!!! Пожалуйста, ответь! Забери меня назад! Мама!!!..





Дубы




Утро наступило рано, просыпалась я тяжело. Открыв глаза на миг, вновь засыпала, не успев даже повернуться на другой бок. Вчера я пролежала, плача под одеялом, около часа, но потом усталость всё же взяла своё, и я забылась тяжёлым и беспокойным сном.

Окончательно очнулась уже, когда солнце встало и начало припекать. Я лежала, глядя в никуда, и пыталась вспомнить, как меня зовут, и где я, кто я? Мысли собирались с трудом, но с ними пришло какое-то странное ощущение, которое становилось все навязчивее. Мне казалось, что на меня кто-то неотрывно смотрит.

Я приподнялась, и обшарила взглядом ближайшие кусты, но никого не увидела. Нехотя поднявшись, размяла затёкшие конечности и вновь огляделась. Я не видела никого, но ощущение было настолько сильным, что я решилась поддаться:

— Я не знаю, кто вы, но я знаю, что вы здесь. Пожалуйста, покажитесь! Я уже три дня не разговаривала с человеком! Я не причиню вам никакого вреда, правда! Пожалуйста, покажитесь!

За кустами что-то зашевелилось, но так никого и не показалось. Я перепугалась, что, может, это и не человек вовсе, а хищный зверь и заорала:

— Пожалуйста, не молчите, мне страшно!

Кусты опять зашевелились, и из-за них выглянула румяная мордашка, принадлежавшая на вид мальчишке лет десяти. Я облегчённо вздохнула:

— Слава богу, вы человек! Я уже три дня брожу по лесу, у меня совсем не осталось еды, и я не знаю, куда мне идти! Мне очень нужна ваша помощь!

Мальчишка исчез, но зато через несколько секунд, вышел сам с другой стороны поляны, неся с собой какой-то узелок. Он подошёл на безопасное расстояние, и я смогла получше его разглядеть.

Это, и правда, был мальчишка, но какой-то странный. Даже для ребёнка он был слишком мелковат, а вот глаза у него были уже не детские. Он походил на карлика, но был настолько ладненьким, что я отбросила эту мысль. Одет он был в рубашечку простого покроя, и тёмные льняные штанишки. Простой-простой сельский стиль. Ноги босые, но то ли грязные, то ли в шерстяных носках — я не могла разглядеть. Казалось, что они покрыты густой русой шёрсткой.

Я зажмурила глаза, а опять открыв их, убедилась, что ноги у него действительно были на удивление волосатыми. Нервно хихикнула, вспомнив незабвенное творение Джона Толкиена, и сглотнула, надеясь, что мальчик не галлюцинация. Он в это время подошёл чуть ближе и положил узелок на землю, а затем по-заячьи отпрыгнул и опять скрылся за ближайшими кустами, правда, оставив в этот раз выглядывать свою мордашку.

Я проводила его взглядом, а потом посмотрела на узелок. Из кустов раздался низковатый для мальчика, но приятный голосок:

— Там бутерброды с сыром и два яблока — угощайся.

Я не поверила своему счастью и подхватила узелок. В нём действительно оказались чудеснейшие, благоухающие булочки, намазанные толстым слоем восхитительного маслица и накрытые божественнейшим свежайшим сыром. Я вспомнила, где я и что происходит, только когда хвостик последнего яблока заставил меня поперхнуться. Оказывается, проглотила яблоки вместе с огрызками и даже этого не заметила. Никогда раньше так не делала.

Подняла взгляд: мальчик всё так же выглядывал из-за кустов, но теперь он улыбался. Я тоже улыбнулась и искренне поблагодарила его и чуть опять не заплакала на радостях. Протяжно шмыгнула носом.

Мой благодетель осторожно выбрался из-за куста и подошёл:

— Теперь я вижу, что ты, и правда, голодная. Значит, не врёшь. Как ты тут оказалась? С этой стороны к нам люди уже лет пять не приходили, там и тракта-то нет. Да и говоришь ты как-то чудно, и одежда тоже… Ты не блаженная случайно? — парнишка опять насторожился.

— Нет, — улыбаясь, помотала головой и вытерла вновь мокрый нос. — Хотя я теперь уже не уверена на сто процентов. Я ушла из дома, мне пришлось убегать в лес. Я шла три дня, всё думала, что наткнусь на какое-то село, но до сих пор не встретила ни одной живой души! Я уже думала, что умру здесь! Я так рада, что вы меня нашли! — у меня опять навернулись слёзы на глаза.

— Как странно ты говоришь, я тут один, разве не видишь? — развёл руками пацан. — А ты говоришь «вы». Ну да ладно, раз такая беда, то идём, я отведу тебя к нам в гости, накормим тебя да одёжку тебе попытаемся найти, а то в этой тебя и впрямь за блаженную примут. Хотя кто их знает, этих людей, какая у них нынче мода в столице?..

Последнюю фразу он говорил, уже развернувшись и направляясь к тем самым кустам, где прятался в самом начале. Я спешно похватала свои вещи и поспешила за ним.

За кустами обнаружилась узенькая тропинка, мальчишка подхватил валяющуюся на обочине удочку и другой узелок, в котором, по всей видимости, трепыхалась свежепойманная рыбёшка. Двигался он так проворно, что я еле поспевала за ним.

— Постой! — пропыхтела я, взваливая в очередной раз на плечо свою неудобную и уже потрёпанную сумку, перевешенную курткой и еле запиханным одеялом. — Как хоть зовут тебя?

Парень остановился так резко, что я чуть не налетела на него. Он хлопнул себя по лбу, и широко улыбнувшись, поклонился:

— Меня зовут Элниниум Брин, я представитель древнего рода Бринов, жившего ещё до основания нашего города! Но можешь называть меня просто — Элни.

Я оторопела, от такого напыщенного представления, но вежливость требовала ответа в таком же тоне:

— Дарья Сергеевна Линова, эээ… представитель… никакого рода… я не знаю своих настоящих родителей. Ээ, можешь называть меня — Даша.

И я, совсем смутившись, уставилась на свои ноги. Почему-то с этим мальчишкой я совершенно не чувствовала себя взрослой, будто он был мне ровесником, а не молокососом на десять лет младше.

Всё же странный, не могу понять, в чём дело? Ну, ведь, правда, на хоббита похож! Ну, вылитый! Просто берёшь его и на съёмочную площадку без грима. Но не скажешь ведь ему об этом? Кто его знает, может, обидится… Может, его вообще тут за это дразнят, а я — на больную мозоль? И всё же озорные мысли плясали и плясали в голове: ну идеально же вписывается! Элайджа Вуд бы обзавидовался!

«Хоббит» точно так же недоумевающее посмотрел на меня, но ответ его, видимо, устроил, и он, улыбнувшись, зашагал дальше. Я хотела было спросить, что за город, куда мы направляемся, но он строго сказал мне, что сначала меня надо накормить да отмыть, а только потом разговорами баловать, а то рассопливилась. Я не стала спорить, этот подход был идеален сейчас!

Шли мы минут десять. Я недоумевала, как я вчера не заметила поселения? Городок, больше походивший на большое село, располагался совсем рядом, в спускающейся долине, которая хорошо просматривалась с холма, где я ночевала. Запах дыма долетал даже сюда, и мычание коров да блеяние овечек доносилось вполне отчётливо для того, чтобы я могла их услышать, не будь так поглощена мыслями о своей скорой безвестной кончине.