Шоу безликих

— Это худший вид Отбросов: им наплевать на закон и они готовы на все. Задание предельно просто — мы должны их поймать. Любой, кто их заметит, стреляет на поражение. Мальчик, Бенедикт Бейнс, занял непримиримую позицию. Даже его собственная мать признала, что на него больше нельзя положиться. Он напал на охранника. Его подстрекательства в Сети уже привели к беспорядкам по всей стране. Если вы обнаружите Бенедикта Бейнса, то его по возможности следует оставить в живых. Однако если вы встанете перед выбором, пристрелить его или позволить уйти, то можете застрелить этого ублюдка.

Ага, вот и ответ на мой вопрос.

— Эти двое Отбросов убежали через верхние туннели. Они сейчас там, в считаных дюймах от нас, над нашими головами. Эти туннели — как ходы крысиных нор: они тянутся по всему цирку, — она нажимает кнопку, и экран проектора за ее головой загорается, отображая план верхних проходов. — Они могут находиться где угодно. Возможно, они уже спустились вниз. В большинстве комнат имеются вентиляционные люки. Мне нужны люди по обе стороны здания, а также возле каждой двери и каждого окна. Еще кто-то должен залезть на чердак и выкурить их оттуда. — Она указывает на дальнюю левую точку на плане. — Предположительно, они могли скрыться в этом направлении и туда мы перебросим большую часть наших сил. Добровольцы есть?

Все молчат. Я задумываюсь над ее словами и понимаю: лучший кандидат из всех, кто отправится на чердак за Хошико и Гретой, — это я. Разумеется, я не собираюсь стрелять в них, и если у меня получится подобраться к ним, то я, возможно, смогу вызволить их оттуда.

Разумеется, риск велик; стоит кому-то меня опознать, и конец игре. Не только для меня, но и для Джека.

Я искоса смотрю на него. Он встречается со мной взглядом и едва заметно кивает. Я слышу голос, мой собственный голос, правда, чуть грубее обычного:

— Я сделаю это, мэм!

На меня устремляется сотня глаз — наверняка кто-нибудь догадается, кто я такой.

— Я всего лишь кадет, но определенно легче остальных и ниже ростом. По-моему, я лучший кандидат.

Женщина в черном костюме холодно смотрит на меня; ее глаза будто прожигают меня насквозь. Джек хлопает меня по спине и говорит:

— Я ручаюсь за него, мэм. Он хороший парень.

Женщина в костюме кивает.

— Хорошо, Джек, если ты считаешь, что он справится, то я не возражаю. Заберитесь туда и выкурите их. В случае успеха, молодой человек, вас ждет повышение. Вперед, друзья мои!

Джек крепко пожимает мне руку.

— Удачи, кадет! — говорит он. — Будь осторожен!

И, не оглядываясь, уходит.

Полицейские тянутся к выходу. Женщина приводит меня в какой-то кабинет и указывает вверх, на люк.

— Девчонка сбежала через него. Пистолет Сильвио Сабатини пропал. Очевидно, она прихватила его с собой. Таким образом, там у них как минимум два пистолета. Четвертая дверь справа — это откуда сбежала Кошка.

Она смотрит на меня снова, будто сканирует. Я не решаюсь посмотреть ей в глаза. Меня так и тянет сбежать от нее, поджав хвост.

— У тебя есть пистолет?

Я киваю.

— Да, мэм.

— Хорошо. Возьми и это тоже.

Она протягивает мне какой-то овальный предмет, похожий на бутылку спортивного напитка, но гораздо тяжелее. Я понятия не имею, что это такое.

— Надеюсь, мне не нужно тебя учить, что граната — штука опасная. Их дают в руки тем, кто отслужил в спецназе не менее пяти лет, но ситуация требует отчаянных мер. Ты знаешь, что делать, верно?

Я киваю, но потом спрашиваю:

— Извините, мэм, вы не могли бы вы разок рассказать мне, просто чтобы напомнить?

Она сердито хмурит брови.

— Это не учебный семинар! Каждая секунда приближает их к побегу. Это просто позор, что полиция вынуждена ловить троих нахальных подростков!

Я снова киваю.

Она удрученно вздыхает.

— Чтобы взорвать гранату, выдерни чеку, прицелься и бросай. У тебя будет пара секунд, чтобы отбежать в противоположном направлении. Граната мощная, способна убить на месте. Для наших парней, кто окажется в радиусе действия оружия, велик риск получить увечья. Поэтому, если сможешь, дай нам заранее знать, хорошо? У меня все. Ты готов?

— Готов.

— Отлично. Залезай туда и ради бога закончи это дело.

Она крепко жмет мне руку.

— Удачи!

Пока я поднимаюсь, она придерживает лестницу. На чердаке жуткая темнота, горло мне тотчас забивает пыль. Я освещаю фонариком проход. Вроде никого. Подтягиваюсь. Еще секунда, и я на чердаке. Снова один.






Хошико




Какое-то время мы медленно движемся вперед, однако вскоре я улавливаю справа какой-то звук, а на лице Греты появляется тонкая полоска света.

— Они здесь, — испуганно шепчет она. — Они идут. Что нам делать?

— Я не знаю.

— Хошико…

Она показывает наверх. Прямо над нашими головами высятся стойки строительных лесов, и между ними и потолком имеется свободное пространство высотой в один фут.

— Сможешь туда забраться?

Я понимаю, что она предлагает. Вдруг у нас получится там спрятаться и нас не заметят.

Я уже не обращаю внимания на боль в ногах. Как хорошо, что их не вижу! Они наверняка сильно кровоточат. Что касается пыли, попавшей в открытую рану, я и без Амины знаю, чем это может кончиться.

— Конечно, могу, — говорю я уверенным тоном, исключительно ради нее. — Ведь я — Кошка, разве ты забыла?

У нас есть лишь несколько секунд — луч света уже почти настиг нас. Одновременно и без единого звука мы подтягиваемся на стойках-трубах и оплетаем их, точно змеи.

Грета невелика ростом. Она целиком умещается в пространстве между стойкой и потолком, в отличие от меня.

Мне остается лишь повиснуть, как можно сильнее уцепившись за стойку. У меня болят руки, я чувствую, как напряжены брюшные мышцы. Впрочем, это не сложнее того, что мы делаем каждый день во время выступления.

Между тем луч света неуклонно скользит в нашу сторону. Затаив дыхание, я поднимаю ноги и обхватываю ими стойку. Хотя и понимаю: это бесполезно. Мои ноги слишком длинные. Я слишком высокая.

Пространство под нами совсем крошечное, не более двух метров. Если только этот парень не гном, он непременно стукнется об меня. Что же мне делать?

Придется его пристрелить.

Он уже почти догнал нас и приближается с левой стороны. Мне уже видна макушка его шлема. Полицейский.

Я цепляюсь за эту мысль. Если я буду вынуждена стрелять, она мне поможет. Разве полиция сделала для Отбросов хоть что-то хорошее? Нет, она лишь уничтожала и мучила нас. Так что пусть хотя бы один из них получит по заслугам.

Внезапно события приобретают стремительный оборот. Сначала он проходит мимо Греты и не замечает ее в темноте. Затем — мимо меня.

Стиснув от напряжения зубы, я из последних сил прижимаю ноги к стойке. Я не должна дать им опуститься даже на миллиметр. Сначала я почти не сомневаюсь, что мне это удастся, как вдруг он макушкой шлема задевает мое бедро и тотчас останавливается.

Я не могу выстрелить, не отпустив рук. Мне ничего не остается, кроме как свалиться прямо на него. Некогда думать, некогда смотреть на его лицо. Падая, я ударяю пистолетом по его запрокинутому лицу, и под моим весом он валится на пол.

Мы лежим, распластавшись, всего одно мгновение, прежде чем мой глупый, идиотский мозг наконец, осознает то, что несколько секунд назад уловили мои глаза. Тип с фонариком не полицейский: это Бен.





Бен




Вы наверняка слышали фразу: никогда не знаешь, что свалится вам на голову? Так вот, со мной буквально так и случилось. Сначала я ползу по тесному чердаку, а затем вдруг что-то падает на меня сверху, сбивает с ног и для полного счастья дает мне хорошую оплеуху.

Пару секунд я не могу подняться, пытаясь понять, что происходит. Челюсть дико пульсирует от боли, во рту странный привкус. Скорее всего, кровь. Лишь когда я слышу ее голос, голос, который я могу узнать где угодно, до меня доходит: счастье, которое свалилось на меня, — это Хошико.

— Бен? Бен? Боже мой, боже мой, извини, я не знала, что это ты.

Она светит фонариком мне в лицо. Ослепленный его лучом, я, подбитый, лежу в пыли, и мой рот заполняется кровью. Меня преследует полиция, меня только что как следует двинули по голове, но я готов остаться здесь навсегда. Еще полчаса назад я даже не знал, жива она или нет, и вот теперь она здесь, обнимает меня, осыпает поцелуями.

— Твой рот, он весь в крови! О, господи, я чуть не застрелила тебя!

— Все в порядке, — пытаюсь ответить я сквозь пораненную губу, которая уже начинает распухать. — Я в порядке.

Хоши на секунду отстраняется и светит фонариком вверх.

— Грета! — Ее лицо светится радостной улыбкой. — Это Бен!