Руны смерти, руны любви

Сумки у Рикке не было, ее роль играл замечательный жилет со множеством карманов, купленный в позапрошлом году на распродаже в торговом центре на Нюторв. Жилет покупался впрок и дождался своего часа. Поверх снаряженного жилета Рикке надела кожаную куртку. Получилось неплохо.

Войдя в дом, Рикке аккуратно заперла за собой дверь и подумала о том, что надо открыть одно из окон на первом этаже, чтобы, в случае чего, быстро и тихо вылезти наружу, но сразу же отказалась от этой мысли. Свет она включать не собиралась, надеясь обойтись фонариком, а распахнутое окно в темном доме может привлечь внимание. Да и чего ей бояться? Нильс сейчас сидит на стадионе и ни за то оттуда не уйдет до тех пор, пока не кончится игра…

Первым делом, Рикке натянула принесенные с собой резиновые перчатки и заглянула в гараж. Убедилась, что машина Нильса здесь, осмотрела стеллаж, прошлась вдоль стен. Пластиковые панели прилегали друг к другу плотно, беглое простукивание не выявило никаких пустот, поэтому с гаражом Рикке управилась меньше, чем за пять минут. Под черный «туарег» Рикке заглядывать не стала, потому что никто в здравом уме не станет устраивать тайник так, чтобы пришлось выводить машину из гаража для того, чтобы в него залезть.

Куда больше, чем гараж Рикке манил подвал, в котором ей не приходилось бывать. Она почему-то представляла, что подвал будет занимать все пространство под домом. Но оказалось, что подвал гораздо меньше и площадь его примерно равна площади кухни. Направо — помещение без двери с отопительным котлом, трубами, вентилями и датчиками, налево — дверь, ведущая в нечто вроде кладовой, где на стеллажах хранился запас продуктов и несколько бутылок со спиртным — Нильс не скрывал своей нелюбви к супермаркетам и предпочитал закупаться редко, но помногу.

«Здесь явно должна быть потайная дверь!», думала Рикке, водя фонариком из стороны в сторону.

Очень удобно искать тайник при помощи фонарика в темноте. Пятно света выхватывает небольшой участок и все внимание, не распыляясь, обращается на него. Главное, действовать последовательно и ничего не пропускать. Рикке очень старалась ничего не пропустить, в результате чего на осмотр стен и пола в подвале у нее ушло около сорока минут. Тщательно — это долго.

После подвала логично было заняться кухней, раз уж все равно лестница привела сюда. При полном неумении готовить и склонности к бутербродам и пицце, кухня у Нильса была оборудована на зависть многим профессиональным поварам. Куча самой разнообразной посуды, великое множество аксессуаров и, даже аппарат для низкотемпературной варки. То, что это именно такой аппарат, Рикке поняла только сейчас, до этого она принимала его за мини-коптильню. Осмотр кухня, несмотря на все старания Рикке, занял полчаса. Но зато Рикке могла покляться, что на кухне Нильс не ничего не прячет.

Со всем остальным домом она рассчитывала управиться за час с небольшим. Гостиную можно не осматривать, потому что в ней особо и прятать-то негде, комната, предназначенная для гостей, тоже не подходит для устройства тайника, вдруг кто-то из гостей случайно на него наткнется. Спальня и кабинет — вот где Нильс прячет свои инструменты. И Рикке их найдет…

В гостиную Рикке все же заглянула. Для того, чтобы пошарить рукой и кочергой в каминной трубе. Шарила больше для проформы, чем надеясь что-то найти, ведь, скорее всего, сильный нагрев будет вреден татуировальной машинке, поэтому Нильс не станет прятать ее в каминной трубе. Но в кино каминные трубы хранили в себе столько сокровищ и тайн, что проигнорировать камин было бы непрофессионально. Но можно было бы и проигнорировать, потому что в каминной трубе ничего, кроме сажи не было. Сажа особо не огорчила, потому что Рикке была в перчатках.

Рикке не услышала, как Нильс открыл калитку и прошел к дому. Она и лязгу замка входной двери не придала значения сразу, так как в этот момент была увлечена осмотром письменного стола. В далеком прошлом люди мало доверяли банковским ячейкам (а, может, тогда и ячеек не было), вот и прятали все ценное по укромным местам. Если сделать один из выдвижных ящиков короче остальных, то в высвободившемся пространстве можно устроить тайник, который никому из посторонних не бросится в глаза. Даже если выдвинуть ящики, ничего не заметишь.

Ящики-то и подвели Рикке. Точнее не все, а один из них, средний в левой тумбе. Рикке открывала его, чтобы ознакомиться с содержимым и при помощи растопыренных пальцев измерить длину (рулетки у нее с собой не было), когда до ушей ее донесся хлопок входной двери. Рикке вздрогнула, слишком сильно дернула за ящик и, в результате, уронила его себе на ногу. Мало шума наделал ящик, так еще и она вскрикнула от боли. Даже не столько от боли, сколько от страха.

Звук шагов в коридоре. Зажегся свет.

— Рикке?! — по лицу стоявшего на пороге Нильса было видно, что он крепко пьян, но не настолько, чтобы свалиться и заснуть. — Какого черта, Рикке?!

Надо было попытаться проскользнуть мимо него в коридор и убежать через входную дверь или открыть окно и вылезти в него. Надо было взять в руки что-то тяжелое для самообороны. Надо было спасаться, но спасения не было, потому что не проскользнуть, не убежать, не спасаться.

Страх и боль в ушибленной ноге вынуждали Рикке стоять на месте. Самым тяжелым предметом на столе был ноутбук Нильса. Она схватила его и выставила перед собой вместо щита.

— Положи на место! — рявкнул Нильс.

В общении он был вальяжным павлином, привыкшим распускать хвост, в сексе — грубым потомком викингов, а сейчас перед Рикке стоял зверь. Яростный, сильный, еще не до конца разобравшийся в ситуации, но уже начавший соображать что к чему.

Да и что там соображать? Сотрудница полиции копается в твоих вещах в твое отсутствие — какие могут быть варианты?

Ноутбук выпал из рук Рикке.

— Вонючая сука! — Нильс подскочил к Рикке и ударил ее по лицу.

Это была всего лишь пощечина, а не удар кулаком, но настолько сильная, что Рикке отшвырнуло к книжному шкафу. К боли в ноге добавилась боль в плече и обида. Вонючая сука? Ничего себе! Как будто сам не вылизывал Рикке во всех местах и не нахваливал ее запахи. Как же непостоянны мужчины!

— Кто тебя прислал?! — орал Нильс, брызгая слюной. — Что тебе надо, грязная тварь?! Так-то ты отплатила мне за все, что я тебе сделал?!

Способности удивляться Рикке не утратила. «Что ты мне сделал? — подумала она, стараясь не смотреть в налитые бешенством глаза Нильса. — Несколько раз трахнул по-зверски? Это благодеяние ты имеешь в виду? Но ты ведь и сам получал удовольствие…»

Рикке молчала, не зная, что сказать и потому что была занята делом — правой рукой она незаметно для Нильса достала из кармана жилета мобильный и вслепую, потому что смотреть вниз, на заслоненную телом от Нильса руку было нельзя, пыталась нажать кнопку быстрого вызова, на которую был забит «тревожный» номер. Задача осложнялась тем, что кнопка была не реальной, которую можно нащупать, а виртуальной и для того, чтобы найти ее вслепую, надо было в определенном порядке совершить определенные действия.

Оживить дисплей нажатием кнопки…

Ткнуть пальцем в левый нижний угол…

Теперь в левый верхний, чтобы вызвать на экран клавиатуру…

— Не молчи, когда я с тобой разговариваю! Отвечай!

Очередная оплеуха чуть не вышибла мозги из Рикке, но она все же сумела нажать нужную кнопку и отодвинуть телефон немного назад, из-под себя, чтобы лучше было слышно.

— Это Арнесвей пятьдесят шесть?! — громко спросила Рикке. — Ты хочешь меня убить, Нильс?! Убить здесь, на Арнесвей пятьдесят шесть, в своем доме?!

Нильса ее слова разозлили еще больше, чем молчание.

— Ты еще смеешься, тварь! — взревел он и ударил снова. — мне сейчас не до шуток!

Рикке на некоторое время провалилась в небытие и очнулась от удара о что-то твердое.

— Сейчас я просрусь и решу, что с тобой делать!

Пятно света исчезло вместе с силуэтом Нильса. Лязгнуло железо. Фонарик остался на письменном столе Нильса, мобильник — на полу его кабинета и Рикке нечем было осветить помещение, в котором она находилась. Двинувшись на ощупь, она через два шага наткнулась на какие-то полки, также на ощупь начала знакомиться с их содержимым и очень скоро поняла, что находится в подвальном «складе» Нильса.

Дверь, как и следовало ожидать, оказалась запертой на наружный засов. Замков здесь не было и запереть дверь можно только снаружи. Выключателя возле двери Рикке не нащупала, должно быть, он находился снаружи. Рикке немного поколотила в дверь кулаками, но быстро поняла, что на улице ее никто не услышит, так что не стоит тратить силы понапрасну.

Окон в помещении не было, только вентиляционный ход на потолке. Кричать бесполезно.

Рикке поняла, что жить ей осталось недолго и, чтобы как-то подбодрить себя, пошутила насчет того, что последними минутами жизни она обязана такому тривиальному обстоятельству, как расстройство пищеварения у Нильса. «Просрусь и решу, что с тобой делать», сказал он. Так вот почему он вернулся гораздо раньше ожидаемого… Смешно и грустно, синтез комического и трагического. Жизненно, что там.


Телефона нет, да отсюда он и не берет, блокнот в кармане, но обе ручки должно быть выпали, пока Нильс тащил ее сюда. Даже предсмертную записку не написать. Если вдруг полиция не приедет сейчас, по звонку, то никто никогда не узнает, что стало с Рикке Хаардер. Ее трупу не суждено будет красоваться с татуировкой на первых страницах газет и экранах телевизоров. Это будет слишком опасно для Нильса, ведь многие знали о том, что они знакомы… Нет, Нильс избавится от ее трупа по-тихому, а, может, выберет другой способ убийства. Перережет горло или свернет шею, а потом оставит тело где-нибудь в лесу или бросит в море.

Переборов усилием воли дрожь, которая от трясущейся нижней губы была готова распространиться по всему телу (губу при этом пришлось закусить до крови), Рикке приказала себе надеяться на лучшее. Приказать легко, выполнить приказ трудно. Но все-таки надеяться хотелось и, кроме того, хотелось подороже продать свою жизнь. Как можно дороже, чтобы у Нильса осталась памятка от Рикке Хаардер. Вдруг получится выбить ему глаз? А вдруг получится спастись?

Рикке вспомнила, что где-то здесь на одной из полок должны лежать в специальных ячейках бутылки вином и очень скоро нашла их. Взяла две и села в углу, не обращая внимания на холод, идущий от выложенного плиткой пола. Перед смертью не до таких мелочей. Даже если она что-нибудь себе застудит, то заболеть все равно не успеет.

«Бутылками можно ударить по голове, — в который уже раз прикидывала Рикке, нервно гладя дрожащими пальцами стеклянные горлышки. — Один раз, потом другой раз. Бутылки разобьются и в руках останутся два острых обломка. Один из них можно всадить Нильсу в живот, а другой — в лицо…»

Хороший план, очень хороший. При условии, что Нильс не будет мешать его осуществлению. Но хоть что-то… Рикке отчаянно боялась умирать, ей очень не хотелось умирать, все ее существо протестовало против столь ранней и столь жуткой смерти, но хуже всего было бы умереть покорно.

Чтобы подбодрить себя Рикке издала несколько громких воплей, которые начинались задорно и, даже, грозно, но в конце срывались на визг. Перевела дух, набрала в грудь побольше воздуху и повторила. Во второй раз получилось лучше, то есть громче, чем в первый. О, нет, Рикке будет сражаться до последнего вздоха! Помимо бутылок у нее есть зубы и ногти!

«Очень помогли тебе твои зубы, когда Нильс сбил тебя с ног?» спросил внутренний голос. Ответить Рикке не успела, потому что сверху донесся какой-то шум, словно что-то тяжелое упало на пол. Рикке завизжала так, что у нее заложило уши и приготовилась к худшему.

Худшее или лучшее — все равно. Лишь бы не сидеть и не ждать в этом темном подвале. Святая Бригитта! Помоги мне или сделай так, чтобы это закончилось быстро и не больно!

Слушая тревожное биение своего сердца, Рикке просидела сколько-то времени в состоянии крайнего нервного напряжения, готовая наброситься на Нильса сразу же, как только он откроет дверь. Вот ее слух уловил шаги на лестнице, вот лязгнул засов…

— Рикке ты здесь?! — спросил Хенрик, слегка приоткрыв дверь и не входя внутрь — как чувствовал, что может получить бутылкой по голове. — Это я Хенрик!

Если бы дверь открыла сама святая Бригитта, Рикке бы удивилась меньше. Появление святой заступницы в столь важный и нужный момент было бы вполне обоснованным, хоть и, вне всякого сомнения, чудесным. Но Хенрик? Какой тролль привел его сюда? Что он здесь делает?

Впору было решить, что мозг сжалился и послал Рикке напоследок приятную галлюцинацию — того, кого она больше всего хотела увидеть. Но это была не галлюцинация, потому что знакомый голос сопровождался знакомым ароматом одеколона Boss Number One. В открытую дверь потянуло сквознячком и запах наполнил все помещение.

— Я здесь, Хенрик! — воскликнула Рикке.

Вскочив на ноги, она бросилась к двери и повисла на шее у Хенрика. Истомившаяся душа требовала разрядки, которая не заставила себя ждать. Рикке рыдала взахлеб, размазывая слезы и сопли по дорогому костюму любимого мужчины и совершенно не задумывалась над тем, какое впечатление она сейчас производит. Добрый и все понимающий Хенрик гладил ее по спине, перемежая поглаживания с ободряющими похлопываниями и бубнил в ухо: «Все хорошо, милая Рикке, все хорошо».

Услышав наверху шаги, Рикке спохватилась и спросила:

— Где Нильс?

Вперемешку с рыданиями вышло невнятно, но Хенрик понял.

— Он наверху, Рикке. Кажется, я убил его. Пойдем, полиция приехала…

Рикке не ужаснулась, услышав такое, а обрадовалась. Прыгать от радости не стала, но с души будто камень свалился. К радости добавилось удивление — Хенрик и убил? Это Хенрик-то с его принципами? Невероятно!

Но все это было не так важно, как то, что Хенрик был здесь, а Нильс где-то там, наверху и вместо его разъяренного рева сверху послышалось:

— Полиция! Выходите с поднятыми руками!

Как же это приятно — выходить из темного подвала с поднятыми кверху руками. У Рикке было такое впечатление, словно она родилась заново. Серьезные деловитые сотрудники полиции из участка Беллахёй даже не подозревали, что выступают в роли акушеров, принимающих роды.

Мертвый Нильс оказался еще страшнее живого — глаза выпучены, физиономия перекошена, на волосах кровь. И пахло от него нехорошо, обделался напоследок. Плохо жил Нильс Лёвквист-Мортен и плохо умер.

— Это — Татуировщик, — сказала коллегам Рикке, кивая на распростертое на полу тело. — Татуировщик.

Кто-то удивленно присвистнул, кто-то недоверчиво покачал головой, кто-то прочувственно сказал: «Gedeknepper!».[140] Приехав на обычное бытовое убийство невозможно поверить, что убитый и есть тот самый неуловимый серийный убийца, которого мечтал поймать каждый полицейский в Копенгагене.





17




Непонятно, какие мотивы двигали Нильсом, когда он устроил тайник в одном из ящиков на колесиках, что стояли в его спальне под кроватью — беспечность или очень хитрый расчет, но этот расчет оправдался на все сто процентов. Действительно — ну кому может прийти в голову, что в ящике под кроватью серийный убийца спрячет орудия своего «труда»? От такого осторожного и хитрого типа, как Татуировщик, следовало ожидать больше изобретательности — какой-то хорошо замаскированной ниши в стене, тайного отсека в шкафу, ну, на худой конец можно было устроить тайник в корпусе старого пылесоса, что стоял на антресолях.

Но в кроватном ящике? Нонсес!

Однако этот «нонсенс» не смог найти при обыске такой хитрый лис, как Оле, опытный полицейский, сведущий в хитростях и уловках преступников и имеющий то, что называют интуицией или шестым чувством. Недаром кто-то из великих детективщиков советовал прятать предметы на самом видном месте — там их никогда не найдут.

О позоре Оле знали только он и Рикке, но бедному Оле от этого не было легче.

— Это невозможно, — начинал он, как только они с Рикке оставались наедине. Это просто невозможно! Я же выдвигал эти чертовы ящики! Там не было ни машинки, ни удавки!

Иногда вместо «эти чертовы ящики» Оле говорил слова покрепче.

Выдвинув ящик, орудий Татуировщика нельзя было заметить, потому что ящики сверху были закрыты крышками, да и лежали орудия не в открытом виде, а в нише, аккуратно устроенной среди постельного белья и сверху тоже были покрыты двумя простынями. Аккуратно сложенными. Подняв крышку, нельзя было предположить, что в ящике кроме простыней и наволочек есть еще что-то. Под верхней простыней, лежала вторая, сунув руку сбоку тоже нельзя было добраться до тайного содержимого. Нет, этот проклятый Нильс определенно понимал толк в тайниках! И ящиков было четыре, а не один. Человек не хочет загромождать пространство в своем чудесном доме лишними шкафами, вот и загромождает до предела то, что уже загромождено. Логично и естественно.

— Я же выдвигал каждый ящик и обшаривал его! Времени у меня было достаточно!