Путь самурая

Ну да, он предупредил, что некоторое время мне будет нехорошо, что я немножко поболею, но потом… потом мне будет просто замечательно! Вот только не сказал, что это «немножко» протянется до самого утра и продлится еще целый день!

В РОВД я приплелся с таким видом, как если бы заболел чумой и находился в последней стадии издыхания. Замнач тут же решил, что я вчера опять набухался. Он поджал губы, раскрыл рот, чтобы разразиться строгой отповедью «нерадивым алкашам», но принюхался и расслабил желваки на худых щеках. А потом приказал мне отваливать с работы, идти отлежаться дома, попив антибиотиков, а не разносить заразу по всему райотделу. Что я с удовольствием и проделал.

По большому счету мало что изменится, даже если я неделю тут не появлюсь. Мои материалы кто-нибудь да исполнит, те, что у меня, от времени станут только «вкуснее», а к выговорам за просрочку исполнения мне не привыкать. Работа такая, здесь все бывает.

Материалов сегодня по понятным причинам мне не дали – мои два новеньких ушли к Городницкому, который начал было возбухать, но я напомнил забывчивому Викторычу, что вообще-то это он должен был тащить под дождем дохлого бомжа, ибо он дежурил в этот день! А я принял удар на себя и, промокнув под дождем, героически получил предназначенный ему лично удар коварной болезни! И вообще – он может жаловаться в ООН. Или в комнату по делам несовершеннолетних.

Про комнату я не сказал – подумал. Не дай бог, решит, что я называю его умственно отсталым ребенком сорока трех лет от роду. Не надо наживать лишнего врага, у меня их и так немало. Кстати, не знаю почему. Что я им всем сделал? Живу себе да живу… никого не трогаю. Но трону!

И пошел трогать.

Первой своей мишенью я избрал большой торговый павильон, недавно поставленный на остановке общественного транспорта, – четко на моем участке. Я слышал, что там хозяином вроде как некий азербайджанец, но ни разу в этот павильон не заходил и ни разу личностью этого хозяина не интересовался. А надо было! Положено по службе. Торговая ведь точка!

Справедливости ради надо заметить, что у меня никогда не было и нет каких-либо националистических воззрений. Или нацистских, так будет вернее. Ведь национализм немного другое, чем нацизм, верно ведь? Ну вот. Никогда я с придыханием не вопил, что «черных» надо бить, гнать, терзать и стрелять, никогда не обзывал их черножопыми и всякими другими гадкими прозвищами. Для меня – кто бы ты ни был – прежде всего ты человек. И брат. Пока не докажешь обратного. Даже к чеченцам, с которыми постоянная война, у меня нет никакой ненависти и злобы. Может, потому, что они далеко, а я тут? В провинциальном городе? Или потому, что с детства мне вдолбили в голову, что люди делятся на трудовой народ и буржуев, а не по нациям? Все может быть. Но факт есть факт – ни «черные», ни евреи, ни чеченцы не вызывали у меня взрыва патологической ненависти и как следствие – агрессию в их адрес. Живут они – и пусть себе живут. Но тут… торговый павильон был на моем участке, и как участковый я должен следить за тем, как идет в нем торговля, не нарушаются ли права граждан. А чтобы хозяин павильона знал, кто хозяин земли, на которой стоит павильон, мне нужно было как следует наехать на представителя не такого уж и большого, но очень гордого народа.

Когда я появился в этом ларьке, продавщица, толстая грудастая девка лет двадцати пяти, засуетилась и после моего вопроса о местонахождении хозяина извлекла из недр ларька плотного мужчину неопределенного возраста – от двадцати до сорока пяти лет.

У кавказцев часто так бывает – еще молодой парень выглядит так, будто ему уже лет за сорок. То ли они от природы выглядят старше, чем есть на самом деле, то ли специально себя старят, полагая, что так будут казаться значительнее и мудрее, но дело обстоит именно так – с полудневной черной щетиной, круглой бритой головой и толстыми губами мужчина выглядел лет на сорок, хотя был одет как молодой спортсмен – в импортный ярко-красный спортивный костюм, ласково обтягивающий объемистый живот. Ростом мужик был мне по подбородок, но кряжист, тучен и кругл, как человеческий вариант пометенного по сусекам колобка. Звали его Ибрагим, что совсем неудивительно, как неудивительно услышать в русской деревне имя Иван или Семен. Ну Ибрагим, и все тут!

Губы его были испачканы в жиру, как и руки, и щеки. Когда я пришел, он, вероятно, что-то ел, шашлык или что-то подобное, потому что запах съестного (жареного мяса) волной разносился по всему павильону.

– Вы хозяин?

– Я хозяин! – Кавказец с неприязнью посмотрел на меня, но ничего больше не сказал. Просто окинул сверху донизу долгим взглядом, мол, кто ти такой?! Че суда лэзишь?!

– А я участковый ваш! – сообщил я этому кадру пренеприятнейшее известие. Которое, впрочем, его ничуть не впечатлило.

– И че? – ответил кавказец, не переставая жевать. – Я знаю мой участковый! Вы че, менты, савсэм обнаглели?! У миня капытан участковый! А ты кто такой?!

– Я ваш участковый Каргин, – попытался я разубедить зарвавшегося азербайджанца, уже понимая, кто запустил сюда свою загребущую руку. Ах Викторыч! Ах гадюка! То-то у тебя глаза бегали, когда я на днях сказал, что нужно бы проверить этот ларек! Мол, он заходил и там все в порядке! Вот он какой, порядок!

– Вообще-то капитан мой сослуживец, а твой ларек находится на моем участке! А не на его! – продолжил я образумливать толстогубого азера.

– Да мне плевать, кто на каком участке! Я ему плачу – вот вы с ним и разбирайтесь! – разбушевался азербайджанец. – А я сейчас возьму и напишу на тебя заявление! За вымогательство! И с тебя погоны сорвут!

Я не успел даже удивиться – как это кавказец в пылу беседы заговорил почти без всякого акцента. Он что, нарочно его подделывал? Кстати. Я слышал о таком явлении. Многие нерусские, прекрасно знающие русский язык, специально говорят с дичайшим акцентом. Для чего? А чтобы не считали умными, чтобы соответствовать облику нормального приезжего «чурки». Так легче взятки от них берут, и вообще – не считают опасными. Слишком чисто говорящий по-русски может быть засланным казачком…

Меня зло взяло. Черт подери, что он несет? Я на самом деле должен проверять его павильон – сертификаты на товары, наличие запрещенных товаров, наличие кассового аппарата и все такое прочее. Так какого черта он мне тут комедию исполняет?! И я вообще-то ни слова не сказал о какой-то там мзде! Пока не сказал…

Я потребовал сертификаты – и вместо сертификатов получил пятерых кавказцев, вылезших из задней комнаты. Они начали вопить, что-то горготать по-своему, хозяин тоже вопил что-то про Городницкого, про то, что менты обнаглели, и еще что-то тупое, идиотское. И наступил такой момент, когда мне надо было решить: вступать в битву с шестерыми кавказцами или уйти несолоно хлебавши.

Да, я мог вступить в битву, они бы мне наваляли, пошли бы под суд и параллельно завалили бы надзирающие органы кучей жалоб на беспредел отдельно взятого участкового, на то, что он пытался вымогать деньги у честного гражданина, и они только защищались – потому вшестером и переломали ему ребра. Ну да, их все равно осудили бы, меня потаскали бы по инстанциям, но осадок все равно остался бы. И в конце концов за мной могли бы установить «негласку», чтобы узнать, как я разлагаюсь, коррумпируюсь и загниваю, и понять, как поэффективнее пресечь мою противоправную деятельность, порочащую образ российского милиционера. Могут и до увольнения довести! А мне этого не надо, точно. В любом случае все мои планы на ближайшее время точно рухнули бы – тренировки, месть и все, все, все.

В общем, я ретировался, полный злобы и туманных угроз. Я не знал еще, как отомщу этому самому Ибрагиму за свой позор, но был полностью уверен, что так это и случится.

От Ибрагима я побрел в пикет, надеясь встретить там того же Городницкого – он после планерки обязательно появляется в опорном, чтобы совершить свой обычный обход по торговым точкам курируемого им участка. Ну – чтобы не забывали, а еще – чтобы прихватить чего-нибудь из продуктов или выпивки в счет будущих выплат. Так все участковые делают. Или почти все. Я только так не делал – до сих пор.

На мою удачу Городницкий был на месте и, когда я ворвался в пикет, кипя пролетарским гневом на жадных торгашей, поднял взгляд на мою раскрасневшуюся от жары и быстрого шага физиономию и удивленно спросил:

– А ты чего не дома? Тебя же отлеживаться отправили!

И тут же озабоченно добавил:

– Смотри, меня не зарази! Мне работать надо! Некогда болеть!

– Викторыч, что за фигня? Ты почему крышуешь ларьки у меня на участке? Своего мало, что ли? Какого черта ты к Ибрагиму полез?

Городницкий снова слегка ошеломленно посмотрел на меня, пожал плечами и довольно натурально спросил:

– Ты с ума сошел? Какая еще крыша? Ничего не знаю! Ты своими делами занимайся, а не придумывай всякой ерунды! И не слушай всяких там азеров!

– А с чего ты решил, что это азеры мне сообщили о том, что ты их крышуешь? – вкрадчиво спросил я, глядя в глаза капитану Городницкому.

– А кто еще-то? – хмыкнул он. – Хачики вечные выдумщики! Такого напридумают – хоть стой, хоть падай! Не знаю ничего! Не мешай!

– Ну ты, Викторыч, и козел! – не выдержал я, и Городницкий тут же взвился:

– Ты как со мной разговариваешь?! Со старшим по званию?! Да я на тебя рапорт напишу!

– Да пошел ты на хрен! – ласково сообщил я и направился к выходу из пикета. – Еще и в ООН напиши!

Вышел я из пикета в совершенно дурном настроении. Вот на кой черт надо было злить Городницкого? Посылать его? Викторыч мне, конечно, не друг, но так-то он мужик неплохой, незлой, но при этом еще дико самолюбивый и злопамятный товарищ. С него станется накатать рапорт! Правда, хрен что докажет – я от всего откажусь, нас ведь было только двое, но опять же – осадок останется. И теперь Викторыч будет мне вредить.

Вот ведь какое дело – деньги! Чуть коснись их, и начинается – приятели превращаются в недругов, недруги – в настоящих врагов.


А настроение бесповоротно испортилось. Я ведь хотел пройтись и по другим торговым заведениям на своем участке – по мелким заведениям, само собой! Крупные магазины, и уж тем более предприятия, что находятся в офисном здании на углу улицы (всякие там ООО и ЗАО), платят птицам полетом повыше – или парням из уголовки, или вообще кому-нибудь из областного УВД. Ну или бандитам. Хотя частенько и тем, и другим.

Кстати, я не понимаю, почему многие платят бандитам. Выгоднее ведь платить ментам! На ментов всегда можно найти управу, а на бандитов? Они же беспредельщики! Сегодня ты им платишь двадцать процентов, завтра – тридцать, а послезавтра они захотят забрать все! И что тогда? Их только убивать, и больше никак! Ну да, есть и менты беспредельные, но… бандиты все-таки всегда хуже. А крыши сейчас ставят все. Время такое! Лихое…

Итак, Городницкий успел залезть и на мой участок, и на своем все прибрал. А что тогда мне? Шинкарка, и все? Это сколько я буду копить на машину и на оружие?! Нет, надо что-то придумывать с деньгами. Интересно, а Гаранкин кого «курирует»? Приемку металла, скорее всего. Ту, что в гаражах. И ту, что за стадионом. Говорят, приемки – выгодное дело. Они ведь, кроме денег, еще и спирт барыжат. Расплачиваются за металл «Роялом» и всякой такой дребеденью – по завышенной цене, само собой. У меня на участке еще куча магазинов, несколько ларьков больших и малых, ресторан, гостиница…

О! А если попробовать гостиницу взять на абордаж? Не-е… это вряд ли. Такие штуки «курирует» областное начальство. И скорее всего – соседи. Почему соседи? Потому, что они сидят через стенку: тут УВД, а через стенку – ФСБ. Здание одно и то же. Вот и прозвали их соседями – называют эдак иносказательно, как в древности зверей называли. Медведь – косолапый, Топтыгин. Лось – сохатый. Одних называли потому, что боялись спугнуть. Мол, услышат свое имя и убегут. Других – чтобы не приманить.

Вот так и фээсбэшники. Назовешь по «имени» – приманишь на свою голову. А их хоть и потрепали в перестройку и постперестроечное дерьмократическое время, но опыт выслеживания и подглядывания у них остался – он в крови и никуда не делся. Да и финансирование у них покруче, чем у нищих райотделов: наводнят тот же опорный записывающими устройствами – без чужого уха не вздохнешь! И загремишь под фанфары лет на семь. Гаишников вон на раз с линии снимают!

Кстати, а может, попробовать в гаишники протиснуться? Свободы больше: уехал на линию, и нет тебя! И машину под зад тебе подгонят!

Ага… и под статью подведут! Нет более просматриваемой службы, чем гаишники! Где деньги – там и пасут со всех сторон! Присасываются! Знаю, слышал, как убирают из ГАИ неугодных им людей. Знакомый у меня был гаишник. На выезде из города на посту стоял. И вот на него негласку установили, то есть негласную проверку. Проще сказать, сидит какой-то хрен в гражданской машине, одетый тоже по гражданке, и пасет этого гаишника. Что тот делает на посту, как делает, зачем делает – в общем, все, что гаишник делал за время дежурства, заносит в рапорт – и начальству на стол. А те по результатам проверки делают выводы. Выговор, другой, третий и… неполное служебное соответствие, и пошел парень… куда? Ага, в него! В наше любимое народное хозяйство!

Ну и вот – пишут рапорт на парня, одной фразой если передать: «Пассивно нес службу, мало останавливал транспорт».

На следующую проверку, через несколько дней, – он уже предупрежден. Сообщили добрые люди, что будут проверять (гаишники тоже непросты, есть у них каналы и есть деньги, чтобы подмазать нужные шестеренки, – предупредят!). И он на КП мечется мелким бесом! Транспорт терроризирует! Протоколы составляет! Пьяных ловит! Рвет и мечет, в общем! И что? Результат проверки: «…бесцельно останавливал транспорт». Круг замкнулся.

Нет, все-таки участковому проще, точно. Мы словно кошачье дерьмо на подошве сапога – никому не нужны! Щиплем бабло по мелочи, и, если не зарываемся, никто нас и не трогает. Не те масштабы! А вот стоит высунуться…

Нет, гостиница отпадает. И офисы фирм отпадают. И антикварный подвальчик. И скупка золота с ювелиркой. И даже большой продуктовый на углу, который когда-то был «Продуктовый магазин номер один», тоже отпадает! Руки коротки. Только ларьки щипать да таких, как эта шинкарка…

Кстати, а что она там говорила насчет Косого? Кого он там подломал? А! Вспомнил! Армена! Да, был такой шум. Армен на участке Городницкого ларек держит. Это возле бывшей столовой, а ныне ночного клуба «Глория». Ничего так ларек, хороший, крепкий. Не хуже, чем у Ибрагима. На самом деле их грабанули – кассу сняли и суточную выработку. А у него очень недурно идет – рядом ночной клуб, там все дорого, так посетители клуба и ныряют к Армену. Представляю, как хозяева ночного клуба зубами скрипят! Но тут если только убивать Армена – он торгует законно, ничего не нарушает. А то, что цены у него ниже, так и что? Ну не у Армена возьмут, так пройдут немного – и там целый ряд магазинчиков разного калибра! Все равно найдут, если надо! И сигареты, и бухло, и пожрать!

Итак, мыслишка хорошая возникла! Пойду-ка я к Армену… может, что-то и выгорит! И Городницкому, может, нос натяну!

Ларек Армена, в общем-то, и не совсем ларек. Магазинчик. Заходишь внутрь – прилавки, стеллажи, все как положено. И ночью они не баррикадируют вход, оставляя в стальной ставне маленькую кормушку для ночных посетителей, как делают их конкуренты. Торгуют круглосуточно: как днем, так и ночью.

На том и погорели. Ночью к ним ворвались трое придурков в масках, продавщицу и охранника положили на пол – обрез в руках у отморозка, не больно-то погеройствуешь. Кассу вскрыли, а еще забрали кругленькую сумму, приготовленную к инкассации. Нахватали товара, тоже на приличную сумму: сигарет импортных блоками, водку самую дорогую, виски, икру красную, колбасу – ну все, что смогли унести, то и унесли! И похоже, что на сумму едва ли не большую, чем была в кассе. Приезжал наш опер зональный – Галдин, состроил умную рожу, приехал эксперт Михал Карпыч, тоже умными словами покидался. Снял отпечатки пальцев, и… все! Каюк! Трупа нет? Нет. И кто будет искать бухло со жратвой? Все уже давно пробухали и прожрали! И не удивлюсь, если Армен дал денег оперу, чтобы шевелился шустрее, только вот напрасно – он, Армен, никому не нужен. Только бабок с него снять, и все. Впрочем, как и мне. Как и всем ментам в этом районе. «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих!» – так вроде было сказано?

Армен был на месте – вполне себе приличный мужчина лет пятидесяти, в костюме с галстуком, темно-синей рубашке, в начищенных до блеска узконосых туфлях. Почему они любят такие туфли, кавказцы? Даже странно. Узкие, длинные, ну прямо-таки восточные сапоги, аж загибаются! Как из восточных сказок!

Меня принял вполне доброжелательно, тем более что мы с ним встречались после того самого ограбления – я подходил по вызову, присутствовал, дежурный я был по пикету. Впрочем, присутствовал чисто в роли статиста. Вызвали, мол, сделай поквартирный обход и все такое прочее. Ага! Щаззз! Вот пусть Городницкий и ходит по квартирам, выслушивая всякие гадости! Его участок! На нем и висит ограбление, на Городницком! В общем, перекинул я на него эту работу с совершенно спокойной совестью.

Армен усадил меня за столик в своем кабинете. Девчонка-продавщица (их у него сейчас две) принесла чаю, конфет, и я с немалым удовольствием отпил из чашки – жара, вспотел, пока шел. Пить хочется. И кстати, у Армена кондиционеры. Старые еще, бакинского завода, тарахтят, как самолет, но работают исправно. Температура в кабинете – одно удовольствие! Надо отдать должное – заботится Армен о персонале. Впрочем, в прохладе и товар не сразу портится, не так, как у его конкурентов. Вроде того же азера Ибрагима. Ух, разозлил он меня! Ну, ничего… не последний день живем. Разберемся!

Кстати, ситуация с Ибрагимом отвратная. Согласно какому-нибудь сценарию идиота-сценариста, я сейчас должен написать рапорт начальству, ларек Ибрагима возьмут приступом, и ему пришьют статью «Неповиновение представителям….». А когда станут делать обыск в его ларьке, найдут ящик с шаурмой из Афганистана, начиненной первосортной продукцией добрых афганцев. «Маски-шоу», злые азеры повергнуты наземь, и я торжествую! Вернее, торжествует закон и справедливость.

А вот как бы не так! Попробуй я вытворить что-то подобное – меня на смех подымут! Тот же зам Гаврилов. «Если участковый не умеет заставить себя уважать, какой он тогда милиционер?! Пусть тогда идет в народное хозяйство, раз не умеет работать!»

Никаких «маски-шоу», никаких разгромленных ларьков с изъятой паленой водкой. Забудьте!

Чай закончился, и я без сожаления отставил чашку в сторону. «Хорошего понемножку», – сказала бабушка, вылезая из-под трамвая и держа голову под мышкой. Отец покойный так говорил. Приступаем к разговору!

– Армен, как продвигается дело по поиску тех, кто тебя ограбил?

Армен удивленно поднял брови, посмотрел на меня, будто впервые увидел:

– А я от тебя хотел узнать! Вот это здорово! Вы же ищете преступников!

Армен говорил по-русски чисто и довольно-таки литературно. Явно высшее образование. Впрочем, не надо обольщаться его «вывеской» – все кавказцы в нашем городе связаны с национальными диаспорами, и как следствие – все криминальны донельзя. Он может чисто говорить по-русски, цитировать классиков русской литературы или читать стихи Пастернака, но где-то глубоко в его кармане – фигурально выражаясь (а может, и не фигурально!) – лежит остро наточенный нож, и попробуй-ка тронь его интересы! Живо глотку перехватит, и пискнуть не успеешь! На то был и мой расчет…

– Не знаю, кто ищет и как ищет, – честно признался я. – Но если хочешь, чтобы я нашел…

Пауза. Армен иронично ухмыльнулся уголком рта и, откинувшись в кресле, сцепил руки, удобно расположив их на животе.

– Хочешь сказать, что весь РОВД не нашел, а ты найдешь? То есть они ослы, а ты молодец?

– Хм… ну я бы не стал так уж круто формулировать, но… по сути – да.

Помолчали, глядя друг на друга, затем я решился взять быка за рога. То есть Армена за бумажник.

– Армен, не будем ходить вокруг да около – я знаю, кто тебя ограбил, знаю, где он тусуется, и, если есть такой интерес, отдам тебе его с потрохами!

– А как же закон? – хищно оскалился Армен. – Ты же должен посадить его в камеру, долго уговаривать дать показания, пугать отправить в камеру с «обиженкой», побить по почкам резиновой дубинкой? А потом отправить дело в суд, чтобы вор ушел на зону? Лет на пять. И через три вышел.

– Не путай следака с участковым. У меня свои задачи. Я помесь опера, следака и вытрезвителя. Мне вообще-то раскрытие в кон, палку поставлю, но… деньги важнее. Итак, к главному – сколько дашь за информацию о беспредельщике?

– Да… как всегда, главное – это деньги… – потускнел Армен, он же в миру Армен Борисович Давитян, – сколько ты хочешь?

– Двадцать процентов от той суммы, что они взяли. После того как ты его возьмешь и убедишься, что они – это они. И потом ты будешь платить мне, а не Городницкому.

– Хм… а что ты будешь делать за эти деньги? Типа нас не трогать? Так Городницкий тогда тронет. Он может напакостить, уверен!