Путь самурая

– Ты помнишь, что самурай всегда должен восстанавливать справедливость? Бусидо. Так вот, если ты превратишься в монстра, если ты, воспользовавшись моими знаниями, станешь обижать невинных людей, – я тебя сам убью. Найду и убью. Понял?

– Понял, – не обидевшись, ответил я и слегка сердито предложил: – А может, мы начнем? Может, хватит болтовни?

– Ты все-таки обиделся, – Сазонов незло усмехнулся. – Ты должен меня понять, парень. То, что я тебе дам, запретно. И этим искусством, вероятно, владеют в стране всего ничего людей – трое-четверо. Кто-то умер, кого-то убили, и все уже отошли от дел. И мне очень бы не хотелось, чтобы ты превратился в негодяя. Очень легко им стать, если у тебя сняты запреты. Если живешь так, как если бы уже умер. Если стремишься к смерти. В общем, парень, хороших людей не обижай. Им и так несладко приходится в наше гнусное время. Вот так.

– А почему вы сами не стали делать то, что буду делать я? И что с вами будет, если меня все-таки разоблачат?

– Первый вопрос – табу. Второй вопрос – а кто тебе поверит? Живет некий дедушка, персональный пенсионер союзного значения, перебивается с хлеба на воду. И вот ты вдруг рассказываешь, что это я тебя научил убивать. Что я монстр, убийца, ниндзя! А я всего лишь бывший преподаватель иностранных языков и литературы и ничего не знаю о твоих чудесах. Да, существуют люди, которые легко поверят и которые знают обо мне. И у меня с ними договор, что я тихо сижу и не высовываюсь, и потому они меня не беспокоят. Но договора на то, что я кого-то буду учить своему ремеслу, нет. Я могу учить. Но… не всех. И надеюсь, ты все-таки не будешь распространяться о том, что мы тут делаем. Ты парень умный. Прекрасно все понимаешь. Вот так. Ну, раз мы все выяснили… почти все, можем заняться и делом, а не болтовней – как ты элегантно выражаешься…

У меня покраснели уши, а Сазонов продолжил после полуминутной паузы:

– Пойдем посмотрим, чему вас учат в ваших новомодных секциях карате. Кстати, ты, наверное, принес кимоно, да?

– Принес. А что?

– Пока пусть будет, но в следующий раз принеси обычную одежду, которую тебе не жалко. Ведь ты не будешь бегать по улицам в кимоно? Ну вот. Учиться бою нужно в той одежде, в которой ты будешь выходить на этот бой. И только так. Переодевайся. А я пока принесу холодного чаю. Им очень хорошо утолять жажду. Особенно если в него добавить кое-какой травки…





Глава 4




Из «Хагакурэ» – трактата о Бусидо:

«Мастер меча преклонных лет сказал следующее: “В жизни человека есть этапы постижения учения. На первом этапе человек учится, но это ни к чему не приводит, и поэтому он считает себя и других неопытными. Такой человек бесполезен. На втором этапе он также бесполезен, но он осознает свое несовершенство и видит несовершенство других. На третьем этапе он гордится своими способностями, радуется похвале других людей и сожалеет о недостатках своих друзей. Такой человек уже может быть полезен. На высшем же этапе человек выглядит так, словно ничего не знает”. Это общие этапы. Но есть также еще один этап, который важнее всех остальных. На этой стадии человек постигает бесконечность совершенствования на Пути и никогда не считает, что прибыл. Он точно знает свои недостатки и никогда не думает, что преуспел. Он лишен гордости и благодаря своему смирению постигает Путь до конца. Говорят, мастер Ягю однажды заметил: “Я не знаю, как побеждать других; я знаю, как побеждать себя”. Всю свою жизнь прилежно учись. Каждый день становись более искусным, чем ты был за день до этого, а на следующий день более искусным, чем сегодня. Совершенствование не имеет конца».



Сазонов вдруг больно ткнул меня пальцем в подреберье, и это было ужасно больно! Так больно, что я едва не задохнулся, – выпучил глаза и просипел:

– Какого черта?! Мы же еще не начали!

Сазонов ехидно ухмыльнулся:

– Ну да! Противник всегда будет тебе объявлять: я готов! Можешь начинать! Так?

– Нет, ну предупредили бы, черт подери! Чуть печень не пробили!

– «Чуть» не считается, – хмыкнул Сазонов. – Что-то ты меня, паренек, разочаровываешь! Я думал, ты покрепче, чем те пьяные придурки. А ты… тьфу одно!

Ах так! Я становлюсь в стойку, не откровенную, со сжатыми кулаками, а обманчиво расслабленную: руки опущены, пальцы чуть сжаты, ноги шире плеч и немного согнуты – весь пружина!

Ррраз!

Нога вылетает, целясь в подбородок противника!

Супостат как-то плавно, даже медленно, нехотя пропускает ногу в сторону, подхватывает меня за голень, тащит вверх и… Ап, опускает на землю! Прямо на шею!

Если бы не поддержал, мне бы конец. Шея сломана, я – или инвалид, или труп.

У меня аж мороз по коже!

– Ты труп… – буднично, просто объявляет Сазонов и подает руку. – Вставай!

Я цепляюсь за руку и едва успеваю блокировать удар кончиком кроссовки в висок! Если бы не заблокировал, если бы на Сазонове были тяжелые ботинки с коваными носами – конец мне!

– Молодец, учишься, – ухмыляется противник и тут же швыряет меня на землю, выворачивая руку самым жестоким образом. Кости едва не ломаются, связки гудят – еще чуть-чуть, и я калека! Больно, сссука!!!

– Примерно так! – отпускает меня Сазонов, на лбу которого не выступило ни капли пота, хотя погода сейчас жаркая, а мы на солнцепеке. Июнь, чего уж там… Впрочем, после вчерашнего дождя стало немного прохладнее, хотя и парит – вся вода, которая вылилась на землю, куда-то ведь должна подеваться?

Я встаю, во мне кипит холодная ярость. Я ведь не тупой алкаш! Из меня когда-то делали инструктора по рукопашному бою! И я подавал надежды – Геров же сам сказал! И какого черта этот старый пердун валяет меня как хочет?!

Я даже позабыл, зачем здесь, кто такой Сазонов и чему мне предстоит научиться. В голове бьется одна-единственная мысль: «Ах ты гад! Ну я тебе покажу!»

Показал. То, что я полный и окончательный ноль. Даже минус. Моя бурная атака с мавашигири, дзуки и всякими такими «фуюки» закончилась закономерно – я снова оказался на земле, в позе «пустите, я раком не хочу», и скучный, ровный голос мне объявил, что рука моя сломана, шея сломана, и вообще – в этом положении он может сделать со мной ровно то, что захочет. Все, что придет в его извращенную голову. Но тут же обнадежил, сообщив, что я не такой уж и пропащий, что видывал он болванов гораздо, гораздо более худшего качества. И что я – добротное сырье, готовое к переработке.

М-да. Вот так и расстаешься со своими розовыми иллюзиями. Нет, вообще-то я знал, что против мастеров не выстою, но чтобы все было так безнадежно – и не подозревал. У меня даже настроение испортилось.

Сазонов, видимо, это почувствовал, потому широко улыбнулся, отчего почему-то сразу резко постарел – по лицу пролегли складки, лоб покрылся морщинами, – похлопал меня по плечу и сказал:


– Против неподготовленного человека, крепкого пьяницы, дебошира – ты вполне себе силен. Так что не переживай. Но мы ведь готовим тебя против спецов! Против тренированных спортсменов! Против волкодавов из бывших ментов и вояк! Ты же прекрасно понимаешь, что против них ты шмакодявка, так?

– Так… – грустно подтвердил я, отряхивая испачканную в сырой земле некогда белую штанину кимоно. Мне эта моя затея уже представлялась глупой, никчемной. Зачем я это начал? Выдал свои намерения чужому человеку – видите ли, «мне нужно, чтобы ты научил меня бить рожи негодяям!». Дурак! Я же ведь не того хотел! Я хотел стрелять – издалека, не переходя в рукопашную! На кой черт мне это все с Сазоновым?! Нет, точно дурак, да!

– Вот что, парень, таким, как я, ты вряд ли когда-нибудь станешь, но слепить из тебя что-то приличное я смогу. Только слушайся меня во всем – и будет нормально. Итак, с борьбой голыми руками мы разобрались. Теперь перейдем к ножу. Хм… подожди. Я скажу тебе пару слов о том, что мы сейчас делали. Вот, смотри, ты пытался достать меня ногой в голову. Красиво, да. Но прикинь, где у тебя нога и где моя голова! Ты видишь, какое расстояние прошла твоя нога, прежде чем приблизиться к моей голове? Да за это время я трижды успел бы тебя застрелить и зарезать! Или трижды пробить тебе такие удары, после которых ты упал бы мертвым! Самое кратчайшее расстояние до цели – это прямая. Так? Так. Воины римских легионов пользовались мечами, называемыми гладиус, или гладий. Короткий меч из дерьмового железа применялся специально для тесной схватки в строю. Им практически не рубили – попробуй-ка размахнись в плотном строю! А вот колоть – замечательно! Высунул меч из-за тяжелого полуцилиндрического щита, сделал выпад – и назад, в укрытие! На острие гладия приходится такое давление, что не выдерживает ни одна кольчуга. Высунулся, ужалил – и назад! В укрытие! Молниеносный, коварный, смертоносный удар! Удар по прямой. Понимаешь? А ты что делаешь? Что за балет? Я с гладием, а ты тут мне кружева кружишь?! Потому ты и убит!

Сазонов помолчал, постоял, качаясь с носка на пятку, комментариев от меня не дождался, продолжил:

– Итак, никаких ударов ногой выше пояса! Выше пояса – бьют руки. Задирают ноги выше головы только идиоты, а еще – актеры в смешных фильмах про ниндзя. Летают они там, понимаешь ли! По воздуху! Наша с тобой задача выбрать из множества боевых приемов два десятка, которые ты изучишь в совершенстве. И которые будешь исполнять на автомате, не думая, не размышляя – так, как дышишь, как ходишь, как смотришь! Посмотрел на противника – и он уже труп! Все! Бери нож – вот тот, что в столбе торчит. Ну что уставился на меня? Да, настоящий нож – хреновенький такой, я им землю рыхлю. Но – нож! Бери и бей меня. Бей! Куда хочешь и как хочешь!

– Ага! И как же я потом будут труп прятать? – уныло протянул я. – Только если расчленить да по кускам? Так сдадут! Алкаши – они все видят! Пропал сосед, кто его зарезал? «Мусорской»!

– Я рад, что у тебя есть чувство юмора, – благожелательно кивнул Сазонов. – Вот если бы ты еще и драться умел как следует, совсем было бы хорошо. А то пока что пентюх пентюхом, кучка навоза ходячая! Но шутить – шутишь! Только вот одно тебе скажу – покойники шутить не умеют. Только вонять!

Меня рассердило почему-то не про «пентюха», а вот про то, как покойники воняют. Не знаю, чем это меня так расстроило, но я решил во что бы то ни стало достать старого пердуна и пустить ему хоть немного кровушки. Ну в самом же деле, что я, такой уж пентюх, как он говорит?!

Понимаю, злит он меня нарочно, но это дела не меняет. Я никому не позволяю безнаказанно гадить себе на голову! Если только начальству… но это уже Система: «Не нравится – дуй в народное хозяйство!»

Я перехватил нож, сделанный где-то в далекой колонии руками мастеровитого зэка, взял его в правую руку и медленно пошел на Сазонова, отведя нож в сторону и фиксируя каждое движение противника так, будто это был не пожилой пенсионер, а медведь гризли, пожирающий в этот момент труп несчастного американского туриста. И когда приблизился на расстояние, достаточное, на мой взгляд, для работы клинком, – нанес два секущих удара, норовя резануть по животу и лицу противника!

И опять я не понял, каким образом это случилось. Сазонов вписался в мое движение, поймал кисть руки, схватился другой рукой прямо за клинок ножа и затем, используя его как рычаг, легко вывернул оружие у меня из руки! При этом едва не сломав мне пальцы. Хорошо, что вовремя отпустил, да и Сазонов сделал это аккуратно, без резких движений, стараясь меня не покалечить.

А потом нож ткнулся мне под мышку. Коснулся шеи. Лица. Подреберья. Сазонов доступно и аккуратно показал мне – как бы он меня разделал, будучи я в настоящей схватке.

М-да. Печальная вырисовывается картина! Что-то не верится, что даже за полгода я смогу хоть что-то такое «изобразить». Мне ведь еще и работать нужно! Обязанностей участкового с меня никто не снимал!

Сазонов будто услышал мысли:

– Каждый день. Нужно заниматься – каждый день! Я дам тебе упражнения на скорость, связки, переходы. Дам, постепенно, структуру движений, расскажу о тонкостях приемов, и ты будешь их отрабатывать каждую свободную минуту! Как только сможешь! И вот что – все твои действия будут направлены на то, чтобы убить. Потому тебе нужны будут ножи. Я нарисую, какие именно. Закажешь на заводе – ты участковый, сможешь это сделать легко. Версию, для чего ножи, придумаешь сам. Работяги не откажутся поработать за небольшую денежку, времена-то тяжелые, так что… И вот еще что – как ты собираешься стрелять из пистолета?

– Да как? – слегка растерялся я. – Как обычно! Направил, нажал на спуск и… пух! Пух!

– Пух! Пух! – передразнил меня Сазонов нарочито противным голосом. – Как спортсмен, да? Вытянул руку, закрыл левый глаза – вторую руку за спину или в карман. И выце-е-еливае-ешь… выце-е-еливае-ешь… Так, да?

– Не совсем… но… примерно так! – набычился я. – Меня не учили специальной стрельбе. Но заверяю вас – куда я целюсь, туда и попадаю. Как там говорилось? С десяти шагов промаха по игральной карте не дам? Ну вот – я и не дам!

– И что? – Сазонов презрительно скривился. – Да с десяти шагов ты должен не то что в карту – в каждый значок на этой карте попасть без промаха! Из «марголина» или другого ствола! Кстати, ищи «марголин», как только купишь, я научу тебя из него стрелять. Правильно стрелять, а не «ручку за спину, глазик прикрыл»! Стрелять нужно не закрывая ни одного глаза. С обоими открытыми. И уж точно не моргать при выстреле, как жалкий неудачник! Ладно, ладно – знаю, не моргаешь. Это в фильмах героические воины моргают при выстреле. Я бы этого режиссера… тьфу! А теперь давай сюда нож…

Сазонов взял у меня из рук нож, который пару минут назад снова дал мне в руки, и, почти не глядя, легким движением метнул в сторону столба. Нож мелькнул и с тяжелым стуком вонзился в темное дерево, задрожав от возмущения и досады. Вот гад! Мне говорил, что метать ножи бесполезное занятие, а сам?!

Сазонов будто услышал мои мысли, подмигнул и поманил рукой:

– Пойдем. Пойдем, пойдем!

Мы зашли в дом. У порога сняли обувь и в одних носках прошли через кухню в глубь дома.

Первое, что поразило, – абсолютная, просто-таки патологическая чистота! Ну не бывает, чтобы в доме холостяка было ТАК чисто! Ни пылинки, ни паутинки, никаких крошек или случайно оставленных где-нибудь на стуле вещей! Да и стула-то никакого не было. Вообще никакого! Большая комната была пуста, если не считать стоявшего в ней кресла – прямо напротив самого настоящего камина, который, само собой, сейчас не горел.

На полу – огромный серо-голубой ковер, и похоже, что дорогой. Я не видел таких ковров в продаже и вообще не видел таких ковров нигде – а я ведь не раз и не два ходил по чужим квартирам. По службе, разумеется. Везде аляповатые ковры машинной работы, красно-черные, яркие, аляпистые. Этот был как в инее… и только нога ощущала не ледяной холод, а живое тепло рук мастериц, которые сделали это ковер. Даже моих знаний дилетанта хватало на то, чтобы понять – дорогая штучка!

На стене – полки от пола до самого потолка. Книжные полки, само собой. Книги на русском, на английском, французском, арабская вязь, иероглифы. Я бы не удивился, если бы нашлись книги, написанные узелковым письмом индейцев, или деревянные таблички кохау ронго-ронго с острова Пасхи. От этого человека можно ожидать чего угодно!

В этой комнате мы не задержались, прошли сразу в другую – тоже большую и пустую. Здесь стояла кушетка – кожаная, почему-то зеленой кожи. Пол ничем не прикрыт – дерево, натертое мастикой. На стене – такая подушка из дерматина, в которую бойцы бьют кулаками. Ну что-то вроде боксерского мешка, суть все та же. Ожидаемо – в углу штанга с набором блинов, к стене приделана перекладина-турник, ну и… все. Окно выходит во двор, как раз на то место, где мы недавно взрывали своими копытами влажный газон. Вернее, я взрывал. Сазонов двигался так мягко, что от него не осталось никакого следа.

Возле кушетки – столик на колесиках, выглядевший в этом месте совершенно чужеродным предметом, попавшим сюда по какому-то недоразумению. Блестящий такой, никелированный. Такие показывают в кино – на них буржуям привозят завтрак или лекарства в дорогой лечебнице, в которой хрен дадут умереть человеку, имеющему много денег. По крайней мере – пока эти деньги у него есть.

На столике – шприцы, какие-то ампулы, пузырьки, большой пузырек с наклейкой (почему-то на английском) «Спирт», или, точнее, «Ethanol». Стояли колбы с бурой жидкостью, графин с прозрачной жидкостью (наверное, с водой) – старый такой графин, советский!

Еще вроде как спиртовка, тюбики с чем-то и… иглы. Я такие видел только в кино. На подносике, длинные, гибкие, с шариком на конце. Фильм видел – в нем Сигал восстанавливал силы, после того как пролежал в коме несколько лет, с помощью вот таких иголок. Неужели Сазонов умеет?! Ничего себе – пенсионер! Да он мог бы бабок насшибать! На любви народа ко всякой экзотике!

– Сейчас ты разденешься, и я сделаю тебе пару уколов. Потом ты выпьешь кое-что из того, что я тебе дам. И в заключение я навтыкаю в тебя иголок, чтобы жизнь медом не казалась. Раздевайся. До трусов! Ну а как все вышеперечисленное будет сделано – мы с тобой займемся тренировкой.

– Зачем это все?! Что это такое? – с некоторым страхом спросил я, чувствуя, как сердце трепещет в груди. – Терпеть не могу уколы!

– Ты что обещал? Что будешь выполнять все, что я скажу, если это не затронет твою честь! Уколы в задницу затрагивают твою честь? Нет? Тогда ложись и не трепи языком! Надоело, что ты каждое мое действие встречаешь недоверием и болтовней! Поверь, то, что я делаю, тебе совершенно необходимо. Если ты хочешь хотя бы через полгода научиться тому, чему я тебя хочу научить! Чтобы больше вопросов не было. Скажу: эти лекарства увеличивают твое привыкание к тренировкам, ускоряют мышление и запоминание, мозговое и мышечное. А также подстегивают твой обмен веществ! Есть будешь чаще и станешь красивым и брутальным. Вот как я, к примеру!

Я невольно хихикнул, глядя в каменное лицо Сазонова, и медленно потащил с себя штаны. Вот же черт! Каждый день – уколы?! Кошма-ар! И что колет? Стероиды, что ли? Так это же вредно!

Хм… а мне не плевать? Я уже умер! Чего мне бояться?! Самурай не должен бояться смерти! Он идет к смерти! Он радуется ее приходу! А я – самурай! И значит… значит, мне не нужно трястись и клацать зубами от страха! Самурай ничего не боится!

Ой! Сцу-у-ука… ну как больно! Он нарочно так больно колет?! Прямо в кость воткнул, всю задницу насквозь! Тьфу! Ну, гадина! Ой! Да тише ты, чертов… чертов… слов не найду, как назвать гада! Если ТАК каждый день – я сдохну!

Этой ночью мне было очень плохо. Нет, не душевно. Просто плохо. Меня трясло – поднялась температура, я потел, как в парилке, кости, мышцы, связки – все болело! Почему? Вывод только один – после тех гадостей, что вколол мне Сазонов. И тех, что он заставил меня выпить.