Путь самурая

– Я разберусь с Городницким. Это моя проблема. Отсылай его ко мне. И не смотри, что он капитан, а я лейтенант – у нас свои понятия и правила. Я с ним решу. Что буду делать? Во-первых, как ты и говоришь, не трогать. Во-вторых, если тебя начнет обижать кто-то из наших или не наших, я буду этот вопрос регулировать, если ты сам этого сделать не сможешь. Ну и прямые милицейские обязанности – в первую очередь. Вдруг повторится твоя неприятность – тут же звонишь мне, и…

– Ты находишь преступника… – закончил за меня Армен, странно, можно сказать, скептически улыбнулся. – Только вот как тебя срочно найти?

– По телефону в опорном или по телефону в РОВД. Чуть позже я куплю себе сотовый телефон и будешь звонить на него. Напрямую!

– О! Ты серьезный парень! – Армен доброжелательно улыбнулся, но в улыбке его все равно таилась немалая толика ехидства, это сразу было видно. – И почему это я раньше о тебе ничего не слышал? Нет, слышал, что есть еще тут в пикете один молодой участковый, потом тебя видел, когда приезжала опергруппа, ну и все. Тогда ты показался мне таким… хм… равнодушным. Тебе все было пофиг.

– Ты где учился языку, Армен? – не выдержал я. – Ты разговариваешь по-русски не хуже меня!

– Так я вырос в России! – улыбнулся Армен. – Учился здесь. В школе, потом в институте. В сельскохозяйственном, да. «Сельхознавоз», знаешь, да? На площади. Ну вот, там. Агроном я. Пашенку свою пашу! Хе-хе-хе…

– Неплохо пашешь! – обвел я взглядом кабинет Армена. – У тебя и еще есть магазины, так?

– Есть. И продуктовые, и обувные, и с одеждой. Все есть. Я не богатый человек, но деньги водятся, да!

– И воспитанный человек, – польстил я Армену. – До тебя я заходил к некому Ибрагиму, азеру, что на углу поставил торговый павильон. Вот тот – мразь! Быдло, самое настоящее! А ты – видно, что образованный человек!

– Азер… ненавижу азеров! – Армен буквально потемнел, глаза его сузились. – Я бы их всех… к стенке поставил! Твари! Знаешь, что они сделали, когда у нас в Спитаке землетрясение случилось? Знаешь? Праздник они устроили! С фейерверками! У нас горе – а они радовались, твари!

– М-да. Нехорошо… – согласился я, вполне себе искренне. Действительно, свинство самое настоящее. Разве так можно?

– Ладно! – решился Армен. – Я согласен. Кстати, выплата Городницкому как раз сегодня, он хотел к вечеру ко мне зайти. Я тебе ее отдам. Поверю на слово. Кстати, а ты веришь мне на слово? А если я найду твоего… ну, грабителя этого, по твоей наводке, а потом скажу тебе, что не нашел? Что это все неправильные сведения? Ну, чтобы денег не платить?

Армен улыбался, но было в улыбке что-то неприятное, нехорошее. Как если бы за портретом Джоконды вдруг возник лик Сатаны – оскаленный, с рогами и длинными клыками.

– Не боюсь! – твердо заявил я. – Во-первых, ты человек порядочный, я навел о тебе справки. – Брехня, но надо же пустить пыль в глаза! – Во-вторых… а стоит ли ссориться с дельным человеком? Повторюсь, на звание не смотри. На дела смотри. Я много чего могу.

Я не знал пока, что я могу на самом деле, но одно могу точно – пускать пыль в глаза собеседнику. Уж врать меня родная контора научила! Создавать дымовую завесу из пустых слов, создавать видимость деятельности, в общем – делать хорошую мину при плохой игре.

– Хорошо!

Армен поднялся, прошел к сейфу, отпер его, щелкая ключом. Достал из него небольшой конверт и, подойдя ко мне, положил конверт на стол:

– Это зарплата Городницкого. Материальная помощь родной милиции, так сказать. Ну а теперь я жду имя и адрес. Кстати, а ты не боишься, что я их просто грохну?

– Грохни, – кивнул я, убирая конверт в свой дипломат. В конверт даже не заглянул. – Только не на моем участке! – добавил я после короткой паузы. – Земля чище будет, если таких подонков на ней не станет. Вот, возьми.

Я протянул Армену листок бумаги, напечатанный на машинке, и поднялся, давая понять, что больше у меня дел к этому человеку нет. Мне плевать на Митяя Косого, он же Дмитрий Косых. Подонок еще тот, я проверил. Пробил его по адресному. Ранее судимый – по «бакланке», она же «хулиганка», за тяжкие телесные. За угон сидел. За уличный гоп-стоп. В свои двадцать пять лет уже успел крепко посидеть, практически – злостный рецидивист. И при этом, как я уже успел узнать у шинкарки, особым авторитетом не отличался, как и умом.

Болтать по пьянке о своих «подвигах» может только настоящий «баклан». Хотя бы сообразил, что, если армяне узнают о его подвигах, башку точно отрежут. Сумма-то была вполне приличной, а кроме суммы – это потеря авторитета, который очень ценится у кавказцев. Возникнут шепотки за спиной: мол, его кто хочет грабит, что он за мужик такой?! Его никто не уважает! Он… БАБА! Страшное оскорбление для кавказца – назвать его женщиной. Только кровью смывают!

Так что и в самом деле Косой зажился на этом свете. Я на самом деле считаю, что некоторым людям не надо жить. Просто потому, что они портят жизнь другим. Вот, к примеру, существуют некие живые существа, живут себе и живут, но… за счет других живых существ, поедая их плоть, их пищу, лишая здоровья, а то и самой жизни. И как с ними поступают, с этими самыми глистами? Убивают. Или изгоняют из организма. Это уж как получится.

Так и тут – эта мразь, этот глист Косой паразитирует на живом людском организме. Так зачем ему жить? Надеюсь, больше я его не увижу…

От Армена я пошел к Сазонову, мучительно размышляя, что же мне такого сотворить с Ибрагимом, каким карам его подвергнуть и как до него добраться. Ничего умного в голову не шло, и я решил отложить свои размышления до окончания тренировки.

Сазонов встретил меня как обычно – спокойно, без особых эмоций: «Пришел, и хорошо. Клади вещи. Одежду принес? Ну и молодец!»

А потом вдруг огорошил – без всякой подготовки и, так сказать, прелюдий:

– Вот что, Андрей… переезжай ко мне жить. Дом у меня большой, комнату я тебе дам – уже выделил, и все свободное время будем заниматься твоими тренировками. Ты экономишь на проезде – и во времени, и в деньгах, и это самое время можешь спокойно пустить на наши уроки. Как ты на это смотришь?

После небольшой паузы и подтягивания отпавшей нижней челюсти на свое законное место я ответил, что, в принципе, совсем не против, если, конечно, Сазонова не затрудню. И на что он так же спокойно ответствовал, что раз сам предложил, значит, это все его никак не напрягает. И одно только правило – чужих в дом не водить. Например, девок, даже если они все похожи на Мэрилин Монро. Если захочется совершить известный акт – делать это в своей квартире, а не в его, Сазонова, доме и не на принадлежащей ему кушетке. Не то чтобы ему было жалко и не то чтобы он завидовал молодому поколению, делающему ЭТО, просто ему не нужно, чтобы чужие видели то, что происходит в доме. Ну и вообще… береженого бог бережет, а не береженого конвой стережет.

Я с ним тут же согласился, не собираясь пояснять, что на амурные дела меня и не тянет. Ну… почти не тянет. Тут же вспомнились Танька из «детской комнаты» и ее простенький аналог – продавщица из ларька. И я снова вдруг с удивлением почувствовал прилив крови к чреслам…

Ну, раз я согласен – время приступить к тренировкам. И мы приступили.

И это было отвратительно!

Первое, с чего начал Сазонов, – снова дал мне выпить какой-то дряни, а еще несколько капсул с непонятной маркировкой. Я таких никогда не видел: ярко-красные, маленькие – их было три. И две желтые, чуть побольше. На мои страдания по теме: «Меня тошнит от ваших дурацких таблеток!» – Сазонов не обратил ровно никакого внимания, вроде как не я ему что-то сказал, а муха пролетела или комар прожужжал. Впрочем, скорее всего, на комара он бы обратил внимания гораздо больше. То ведь комар, а не я, убогий.

А потом началось избиение. Без еды, питья чая и всего такого – просто избиение. Меня поставили к стене дома и расстреливали круглыми камешками-галькой, выпущенными твердой рукой персонального пенсионера.

Он бросал камни с такой силой и такой точностью, что при всем желании я смог уклониться самое большее от трети запущенных в меня снарядов! Камни со стуком били меня в голень, ударялись в плечи, в солнечное сплетение, и единственное место, в которое Сазонов не целился, – моя голова. В остальные места – куда угодно. Даже в пах!

Как раз после очередного пропущенного броска, когда камешек едва не лишил меня способности развлекаться с приведенными в мою квартиру похотливыми продавщицами, я возмутился и, корчась на земле и зажимая пах руками, вежливо и вкрадчиво спросил:

– Да вы не охренели?! А если бы вам так «хозяйство» отбить?! Встали бы сами к стене! Слабо?!

Сазонов ничего не ответил, кивнул на ведро, полное таких камешков (и где набрал-то столько?!), и предложил:

– Кидай в меня. Ну?! Кидай! Куда угодно! Кидай!


Я не заставил себя долго ждать и, кипя благородным гневом, набрал горсть камешков из ведра и с наслаждением запустил первый камень в пах проклятому пенсионеру. Если и осталось у него что-то от мужской половой системы – пусть отсохнет окончательно! Ибо не́ хрена обижать молодых перспективных мстителей!

Щелк! Не попал! Камень, пущенный от души моей недрогнувшей рукой, врезался в стену, каким-то чудом миновав тело супостата. А затем второй камень. Третий. Четвертый!

Теперь я метал камни, как пулемет, с трудом сдерживая мысль о том, что хорошо бы набрать полные горсти этих камней и швырнуть в неутомимого старичка-пенсионера! Чтобы не вертелся, как уж! Чтобы принял свою участь с выражением безмерного страдания на лице – какое, например, присутствует у меня!

Только не вышло. Камни пролетали мимо Сазонова, рикошетируя от стены и чудом не затрагивая штанину или рубаху. Как он умудрялся уклоняться, я так и не понял. Вроде стоит на месте, вроде бы не особенно-то и двигается, а вот же тебе – ни одного попадания! Впрочем, нет – одно попадание было. Когда один из камней отразился от стены дома Сазонова и врезал ему точно по затылку. После чего Сазонов выругался и серьезно обвинил меня в том, что я это нарочно бросил в стену так, чтобы попасть ему по голове. Шутил, конечно, но говорил он это с каменным лицом и абсолютно серьезным голосом. Тоже, кстати, искусство – чтобы так врать, надо учиться этому много лет!

А потом я снова встал к стене. Предварительно собрав разбросанные снаряды. А когда собирал, Сазонов снова «стрелял» в меня, ползающего на корточках, норовя попасть в зад, в плечи, ну и… в другие места. Но теперь мне было не обидно и даже смешно. А еще я почувствовал азарт: как же сделать так, чтобы этот старый негодяй в меня не попал?

«Старый негодяй» не стал меня долго держать в неведении и прочел мне лекцию о том, как я должен следить за движениями противника, чтобы угадывать траекторию броска, а соответственно – полета снаряда. И следить не только открыто, но и боковым зрением, что вообще-то гораздо сложнее.

И так мы «развлекались» не меньше часа.

По прошествии этого часа минут пятнадцать сидели у стола, пили чай с незнакомыми мне травами, а затем снова занялись тренировкой. Теперь уже отрабатывали приемы защиты и нападения, которые Сазонов показывал вначале медленно, а затем быстро, в действии, в дальнейшем раскладывая на составляющие, которые я и усваивал, насколько мог.

Дело шло довольно-таки медленно, я никак не мог чисто повторить все те плавные, прихотливые движения, против которых протестовала вся моя сущность милиционера.

Почему протестовала? Ведь, казалось бы, разве меня не учили рукопашному бою? Боксу, карате? Так вот, и бокс, и карате – это спорт. И те удары, которые там наносят, не должны убивать человека. Да, если их нанести с достаточной силой, умением и точностью, этими ударами можно покалечить. И даже убить. Но изначально они не рассчитаны ни на то, что покалечат, ни на то, что убьют!

То же самое касается рукопашного боя, являющегося смесью всех вышеперечисленных стилей борьбы, а еще – дзюдо, самбо и чего угодно. Конечно, я имею в виду рукопашный бой, который дают милиционерам, выхолощенный, годный для того, чтобы «пресечь и задержать»! Но не искалечить и убить!

Милиционер не должен убивать преступника. Он его задерживает и направляет по служебной цепочке – к следователю и потом в суд. В отличие от военного диверсанта, не озабочивающегося такими, понимаешь, тонкостями!

Это война. А на войне ты должен в кратчайшие сроки вывести противника из строя, а как ты это сделаешь и что будет с противником после применения спецприемов – кого это волнует? Если только похоронную команду, потому что им работы прибавится.

Вот и протестовала моя душа – я НЕ ДОЛЖЕН убивать противника! Вырубить, связать и… доставить. Все! Нет, не удовольствие ему доставить – всего лишь отправить в РОВД для принятия мер.

Эти приемы были таковы, что примени я их в полную силу, сделай все так, как надо, – и соперник погиб. Подлейшие приемы, без каких-либо сдерживаний морального плана. Удары в глаз сдвоенными пальцами, раскрытыми пальцами, удары в горло, в кадык, ломание пальцев, выламывание суставов рук и как вишенка на торте – разбивание гениталий противника в любом моем положении и состоянии. Стоя, сидя, с земли, на расстоянии – с помощью подручных средств вроде палки, камня и голыми руками. Удары во все уязвимые места, коих, как оказалось, не так уж и много.

– Ты что, киношный кунфуист? Одним ударом ломаешь кирпич? Или, как дурак, ходишь в соломенной шапке и потом летаешь по воздуху, побивая противников, вооруженных мечами? Это все чушь собачья! Чушь! Сказки! Представь – перед тобой сильный, умелый противник, спортсмен, боксер, который привык не только наносить удары, но и получать их. Как ты будешь с ним драться? Обмениваясь ударами? Ты на его игровом поле, там, где он сильнее! И у тебя только три тактики, которые принесут успех в этой схватке. Первое – просто-напросто его застрелить. Ах да! Я забыл первую тактику – ты можешь убежать. Если сумеешь. Но мы эту тактику не рассматриваем, исходя из задачи – обязательно победить того, с кем ты вступил в схватку. Итак, застрелить. Но ствола нет. Есть нож. Нож – великолепное оружие, с помощью которого умелый человек победит большинство самых сильных и умелых людей – кроме тех, кто обучен бороться против ножа. Итак, нож. Тут уже твоя задача – заставить противника истечь кровью и в конце концов поставить под удар самые уязвимые точки: мягкий живот, хрупкое горло, глаз – очень неплохо бить в глаз ножом! И вообще любой удар ножом в лицо – режущий, колющий – приводит к замечательному результату! Противник гарантированно выходит из борьбы! В глаз – это в большинстве случаев смертельно, клинок проникает в мозг. В этом случае хорошо бить неожиданно, тогда объект даже не успеет крикнуть. Режущие удары – тоже хорошо, ими ты, конечно, не убьешь, но боль и кровотечение таковы, что неподготовленный человек практически всегда впадает в шоковое состояние и не способен драться. Спортсмен-боксер привык получать удары, но не привык к тому, чтобы ему тыкали острым предметом в глаз или полосовали щеки. Когда чей-то нож скрипит на твоих зубах, рассекая щеку, то становится не до защиты чьих-то интересов, и уже ничто не интересует, кроме своей раны и возможности ее зашить. Почему-то люди очень озабочены тем, как они выглядят, забывая, что со шрамом на щеке жить можно, а вот с ножом в печени – вряд ли.

– А если ножа нет? – прервал я лекцию и тут же получил камешек в лоб, звонко щелкнувший мне по черепу. Откуда Сазонов его извлек, я даже не заметил. В руке все время держал, что ли?

– Не перебивай, когда говорит тренер! – Сазонов погрозил мне пальцем. – Торопыга! Итак, вот мы и дошли до боя голыми руками. Вот перед тобой сильный, тренированный противник, в честном бою с которым ты неминуемо проиграешь. Как с ним драться? Что тебя спасет? Только скорость. Скорость и отработанные, выверенные до миллиметра приемы. Даже если ты обладаешь зубодробительным ударом, тебя он не спасет. Поверь мне, есть такие люди, которые с разбитой на части челюстью трижды тебя порвут, прежде чем отправиться к врачу собирать свои кости в единое целое. Это если ты обладаешь таким ударом! А если нет? Если ты не учился годами и годами вкладывать в свой удар не только физическую силу, но и психическую энергию? Нет, это не то, не из дурацких фильмов «Мое кунг-фу лучше!». Кстати, те, кто обучался специальным приемам рукопашного боя, те, кто прошел такую школу… – он явно хотел сказать «как я», но остановился, – убьют любого из этих киношных «спортсменов» за считаные секунды. Причину я тебе уже объяснил. Но вернемся к нашим баранам. Итак, какие уязвимые точки человека ты можешь поразить. Первое – глаза. Ослепил – противник считай что мертв. Добивай его потом, как хочешь. Горло. Это сложнее. Оно прикрыто подбородком, особенно если принадлежит человеку, который умеет биться врукопашную. Тому же боксеру. Подбородок, плечи – не так просто и пробить через них в горло. Далее, наискосок, как обычно рисуют на плакатах в спортзале: сердце, солнечное сплетение, печень. Хороший, сильный удар в печень убивает на месте. Как и в солнечное сплетение. Сердце – тут сложнее, пробить панцирь из костей скелета очень трудно. А времени научиться пробивать межреберные мышцы вытянутыми в меч пальцами у тебя нет. Потому – сердце убираем, оставляем только печень и солнечное сплетение. Но… убираем и их. Не забываем: чтоб убить, нанеся удар в эти точки, нужно обладать очень, очень сильным ударом – как у боксера тяжеловеса. Или средневеса-нокаутера! И то – можно не пробить пресс. Есть люди с таким могучим прессом, что самый сильный боксер не сможет его пробить. Помнишь, кто такой был Гарри Гудини? Так вот – он выступал в цирке, вызывая из зала желающих попытать свои силы. Он выдерживал любые удары в живот! Любые!

– И умер от удара в живот! – не выдержал я. – Значит, все-таки можно достать даже такого, как Гудини!

– Можно. Но только если он не будет подготовлен. Как тот же Гудини, который, не подозревая о подлости, получил страшнейший удар в печень. И умер. Мораль: хочешь убить ударом в печень, наноси удар неожиданно, максимально сильно и быстро. Чему я тебя и постараюсь научить. Так… какие еще уязвимые точки? Пальцы. Поймал за палец, сломал его, а то и всю кисть руки – ты ослабил противника на семьдесят процентов. Ему больно, ему плохо, он отвлекается на свою боль, он не может защищаться и наносить удары этой рукой – замечательный результат! Добивай! Пальцы ломаются легко – нужно просто расположить их под нужным углом. И хорошим рычагом для перелома пальца служит направленный на тебя пистолет. Ты ломаешь палец противнику, и пистолет у тебя в руке! Бах! И противник уже в Вальгалле! Или в другом таком же замечательном месте, где до обеда пьянствуют и дерутся, а после обеда оживают. Кстати, ты больше не пил спиртного?

– Нет, не пил. И не хочется. Странно. И, даже если вспоминаю о спиртном, мне не только не хочется, даже противно думать о выпивке! Хм… это ваша работа, да? Вы ведь еще в первую нашу встречу добавили что-то в чай, так? А потом то же самое в этой гадости, которой меня поили! Признайтесь, ведь так же?

– А если и так? Какая тебе разница? Что, плохо быть трезвым? Извини, но то, что я тебе колю и даю пить, плохо совмещается с алкоголем. Сдохнуть можно.

– А предупредить нельзя? А если бы я все-таки выпил? И что тогда?

– Тогда было бы плохо. Но ты ведь обещал не пить? А если ты не держишь свои обещания, на кой черт такой человек нужен? Ненадежный человек! Так что в твоих интересах не пить вообще. Понятно?

– Все понятно. Кроме одного – что вы мне колете. И зачем.

– Я же тебе уже говорил – это специальные средства для увеличения скорости реакции организма. Не понял? Нервные волокна проводят сигнал к мышцам с определенной скоростью. У одних людей эта скорость примерно средняя, ни больше ни меньше – это основной состав людей, живущих в определенном анклаве. Другие люди заторможены – например, и это давно уже определено учеными, скорость реакции женщин гораздо меньше, чем у мужчин. Например, за рулем – не зря же на женщин так часто нападают за то, что они не могут отреагировать на дорожную ситуацию с нужной скоростью или вообще впадают в панику и творят черт знает что. У них торможение реакции в две секунды. А за две секунды ох как много всего может случиться! Но есть люди феноменально быстрые – самые лучшие боксеры, водители-гонщики экстра-класса. У них или от природы скорость прохождения сигнала через нервные окончания гораздо выше, чем у обычного человека, или они воспитали в себе такую способность. Можно сказать, мутировали в нужную для них сторону. Это нормально. Человек приспосабливается под окружающую среду, и среда приспосабливает человека к себе. Идет незаметная, но абсолютно закономерная мутация. Я ее просто подталкиваю. Я делаю так, чтобы ты двигался быстрее, чтобы реагировал быстрее, чтобы запоминал и вообще думал быстрее. Твои мышцы работают ненормально быстро – даже сейчас, когда ты еще полностью не перестроился. Ты ведь чувствовал недомогание, так?

– Я и сейчас чувствую! – чуть не выругался я. – Ощущение, словно дерьма наелся! Подташнивает, руки-ноги дрожат, усталость – какая тут, к черту, быстрота реакции? Ничего такого я не ощущаю!

– И не ощутишь, – пожал плечами Сазонов. – Во-первых, рано. Во-вторых, почувствовать это можно только тогда, когда ты столкнешься с кем-то, чей уровень физической реакции ты помнишь. Ну вот стоял ты с кем-то в спарринге, в своей недосекции карате! Помнишь, с какой скоростью партнер реагировал на твои движения. И теперь тебе покажется, что твой партнер очень медлителен, банален. И что побить его – все равно как отобрать конфетку у трехлетнего мальчугана.

– Учитель… только честно! Эти снадобья, что вы мне даете… они вредные? Ну… для организма вредные?

– В этом мире нет ничего полезного, – хмыкнул Сазонов, и взгляд его метнулся в сторону. – Все ведет к смерти. Даже сама жизнь.

– Так. Учитель! Я же просил честно ответить! Вы прекрасно понимаете, что именно я спросил! Они вредны или нет?

– Не совсем… – Сазонов посмотрел мне в глаза. – Сейчас твой организм перестраивается, ускоряется, и это сопряжено с некоторыми неудобствами. Например, тебя тошнит, иногда кружится голова. Ты чувствуешь усталость, и тебе часто хочется есть – обмен веществ подстегнут, наращиваются нужные мышцы, сжигается масса энергии. Понимаешь, нельзя двигаться быстрее, не сжигая топливо. Это как машина – поддал ей горючего в камеру хранения, она и понеслась быстрее. Не дал горючего – она тащится тихо, зато и топлива тратит меньше. Вот так.

– А раз я быстрее двигаюсь, то быстрее и сжигаю свою жизнь? То есть и жить я будут меньше, чем мог бы, так? Не девяносто лет, к примеру, а семьдесят? Так ведь, да?

– Напомню, что, когда ко мне пришел впервые, ты был запойным алкоголиком – и это в тридцать лет. Максимум, до каких лет ты бы дожил, – это лет до пятидесяти. Но, скорее всего, ты умер бы раньше, лет в сорок – от цирроза печени. Или замерз бы под забором. Кстати, то, что тебя сейчас тошнит, – это результат плохой работы печени, которую ты убивал алкогольными возлияниями. Она восстанавливается, но до полного выздоровления еще далеко. Она восстановится не раньше чем через месяц, – при всех тех усилиях, что я приложил для ее выздоровления. Так что тебе ли говорить о том, что ты проживешь меньше, чем мог бы без моего участия? И к тому же – разве ты не вульгарно убивал себя алкоголем, не решаясь просто пустить пулю в висок? Разве ты уже не мертв, как сам мне не раз говорил? Так что радуйся – ты проживешь дольше, чем смог бы, а еще – исполнишь свою мечту и накажешь негодяев, убивших твою семью. Я тебе это обещаю. Все понял? Вопросы еще есть? Нет. Замечательно. Отдыхаем десять минут. А потом я тебе покажу пару приемов ножевого боя. Настоящего ножевого боя! И мы будем их отрабатывать все твое свободное время. Итак, время пошло!

Я сидел, откинувшись на спинку стула, и думал, думал, думал… А еще – ощупывал синяки, которых после сегодняшнего обстрела камнями было превеликое множество. И правда, чего это я вдруг возбудился на тему «Эти лекарства укорачивают мою жизнь»? Да если я проживу всего пару лет, а за это время ухайдакаю всех моих врагов – даже так меня все устроит!

Или я вру себе? И мне вдруг захотелось пожить? Не зря же я вдруг и про секс вспомнил…

Пока не могу понять самого себя. Сейчас вдруг стало интересно жить. Насколько меня хватит, не знаю. Уничтожу негодяев, а там и подумаю – стоит ли жить дальше. Чего гадать? Прошло-то всего несколько дней, как я кардинально изменил свою жизнь!