Приключения Реверса

И второе дно открылось под напором неразрушимого меча, вгоняемого в дерево ударами сапёрной лопатки по рукояти. Может, он плохо режет броню, но в качестве стамески не знает себе равных! Не то, чтобы я умел определять пусто́ты на слух, но второе дно всё равно не простукивалось бы, заполненное ватой. А под ней я обнаружил динамик, побольше и помощнее моего севшего, и несколько коробок с карточками-треками. Не смотря на повсеместное использование магического освещения, замок был именно средневековым — отсутствие канализации, редкие окна — в этой комнате, например, окна вообще не было — матрас из соломы, стены из нештукатуреного камня… И посреди всего этого великолепия — дорогущий магнитофон? Да ещё и спрятанный, как что-то незаконное.

А что за песни? Послушав пару карточек, благо динамик начинал играть сразу после нажатия на единственную кнопку, я предположил, что это какая-то контрабанда: лёгкая танцевальная музыка родом с Земли. Немного поколебавшись, забрал всё в инвентарь. Меня смутило, почему Хайзенберг прятал это здесь, а не при себе? Наверное, инвентарь могут как-то досмотреть — как таможенники на железной дороге хотели это сделать со мной. Хотя счётчики Геллера вроде бы встречаются только в цивилизованном мире, а здесь они такая же контрабанда как динамик. Ну, если меня досмотрит охрана дворца, то незаконный динамик и песни к нему, лежащие рядом с пистолетом, уникальным мечом и редкой бронёй ничего не изменят. В дверь постучали. Король и его приближённые изволили заскучать во время ужина, и это целиком и полностью моя вина. Стражники едва доставали верхушками своих острых шлемов мне до плеча, но вели себя так, будто это я им по пояс.

В пиршественный зал я зашёл под конвоем. Мода Жапира сильно отличалась от местной, некоторые недомерки умудрялись носить на своих коротких пальцах по два кольца, например. На каждом. Включая мизинец, сука! А ещё все в остроконечных шапках, реже — шляпах с полями. Золото и драгоценные камни обычно используются, чтобы подчеркнуть какую-то деталь внешнего вида, здесь же они подчёркивают только готовность терпеть неудобства ради выпендрёжа. По сравнению с многообразием форм в одежде праздной французской знати, хобриты будто бы заворачивались в разноцветные мешки, чёрт, да на их фоне мой шутовской наряд не выглядит таким уж идиотским! Меня вели к возвышению, на котором ужинал король. Он сидел таким образом, чтобы наблюдать за двумя столами для придворных.

Меня заметили и оживились. Сидящие спиной ко входу оглянулись, но один из них, высокий не только за счёт вытянутой вперёд треуголки, равнодушно скользнул взглядом и вернулся к еде. «Кто в армии служил, тот в цирке не смеётся» вспомнилось мне. Подойдя поближе, я даже понял почему — золотистые эполеты, плащ и перевязь с пистолетом, а ещё такое пофигистичное выражение лица… Полная противоположность короля, короче. Полуметровой высоты сцена, трон со ступеньками, и всё равно наши глаза на одном уровне. Да это карлик! Только вот, карлики у низкорослой расы должны быть ещё меньше. Призванный герой Грамматика?

И тут я познакомился с юмором этой страны: конвоиры одновременно подцепили мои ноги своими и дёрнули, от чего я начал заваливаться и вместе с этим вращаться в воздухе, потому что до потери равновесия делал шаг. Падение получилось болезненным, а широко раздвинутые ноги выше головы имели оглушительный успех у публики. Подобный уровень комедии я наблюдал в фильме «Идиократия», так шутило деградировавшее человечество две тысячи пятисотого года. Особую ценность в таких ситуациях имеют удары по яйцам, поэтому я вскочил, схватился за пах и завыл с причитаниями «о мои бедные шары!!!». Зрители оценили и этот трюк.

Наконец я встал между королём и столами, где меня незамедлительно повалили ещё раз, причём традиционным приёмом цирка карликов: один падает сзади под ноги, второй толкает. А я повторил реакцию на падение, хотя тут даже самому тупому стражнику ясно, что мои шары, в отличии от головы и шеи, не пострадали. Но все ржали даже больше и громче, чем в прошлый раз! От того, что я дважды повторил шутку, она стала только смешнее в глазах публики… А больше всех веселился уродец на троне. Или весело было только ему, а остальные просто хотят угодить «вышесидящему»?

— Спой мне песенку, Хайзенберг! — проскрипел писклявым голосом карлик-король.

— О мой король, я бы так хотел это сделать, но голос… — прохрипел я.

— Тебе больно петь?

— Да, мой король.

— Тогда отойди обратно, за столы жополизов, и спой так, чтобы я слышал каждое слово!

Так, эти двое стражников отошли на пару шагов, а до короля около пяти метров. Если я сейчас развернусь, сложу руки чтобы незаметно нажимать кнопки на браслете, сделаю пару шагов и развернусь с пистолетом в руке я всё ещё смогу попасть карлику в грудь…

— Эй, ты куда это смотришь? — пропищал король, когда я повернулся к нему спиной.

— Туда же, куда и вы, мой король! Я так хочу быть похожим на вас!

— Да как ты смеешь? — стражники уже подскочили и развернули меня лицом к трону прежде, чем я экипировал пистолет.

— Я верю, что короли и шуты неразрывно связаны, мой господин. Именно об этом будет моя песня, и ни о чём другом! — я пятился на указанную королём позицию, абсолютно уверенный в том, что скоро мне поставят подножку. Вот только если подножку ожидаешь и вкладываешь в шаги больше силы чем необходимо, подножки начинают работать против тех, кто их ставит. Особенно когда я значительно тяжелее почти всех присутствующих. Так и получилось — я протащил ногу за собой, стряхивая одного из пирующих царедворцев со стула. «Ой, твои шары!» злобно прокричал я. Никто не смелся. А я жалел только о потери парных пистолетов: шести патронов на всю толпу мне не хватит.

— Много дней грустил король, не знал народ что за беда! — я даже не пытался петь, чтобы алгоритм Айнура не прекратил переводить мои слова, произносимые на русском, ведь несколько раз я слышал песни на языке оригинала. Вообще, странно что он работает с несистемным языком, с другой стороны, учитывая возможности Ши по доступу к моему сознанию и замены слов на другие, алгоритм начинает работать до перевода мыслей в слова.

— И кто-то во дворец привел смешного карлика шута! — на слове «карлик» все напряглись.

— Карлик прыгал и кричал, народ безумно хохотал, а шут смешить не прекращал, на пол вдруг король упал! — стражники бросились на меня. Ну уж нет, сначала я скажу всё, что хочу, и только потом начну убивать!

— Схватили стражники шута, а он как мяч из рук у них, по залу бегал бедный шут, а следом весь придворный люд. Но что за странная напасть: никто не мог шута поймать!!! — только меня даже не хватали, а придворные не собирались вставать из-за столов, я уворачивался только от стражников.

— От усталости и смеха несчастный люд изнемогал, валялись стражники в доспехах и каждый страшно хохотал. Не стало больше короля, все как один сошли с ума! Летели месяцы, года в веселом царстве карлика шута… — я выбрал удачный момент и двинул одному из гоняющихся за мной латников по морде, что тоже было тепло воспринято публикой. Второй, видя серьёзность моих намерений, поубавил прыть и теперь исполнял скорее роль подтанцовки.

Король в ярости молотил кулачками по столу и что-то верещал, но всем было насрать. На меня смотрели все, даже пофигистичный человек в расшитом вездесущим золотом мундире. Он сделал странное движение рукой и мир волшебным образом померк…





Глава 30





Очнулся я подвешенным за руки над троном. Похоже, прошло совсем немного времени, потому что состав пирующих не изменился. Они что-то обсуждали.

— Мы не можем надеяться на второе чудо! Мы должны укрепить оборону страны так, чтобы никто даже не пытался на нас нападать! — сказал высокий хобрит в треуголке. Может, он полукровка?

— Это мой бог помог мне! Неужели ты сомневаешься в нём? — прокукарекал карлик в ответ.

— Разумеется нет! Но барьер не продержится, если…

— Никто не знает даже о его существовании! — парировал король.

— Как и о нашем! А ведь мы — великая нация. — вмешался третий.

— Да, мы должны перестать прятаться! Барьер надо отключить и наладить торговлю с соседями, мы упускаем столько возможностей!

— Мой король, взгляните хотя-бы на то, как живёт народ! — придворные голосили наперебой.

— А что — народ? Народ отлично живёт, не сильно хуже вас! — огрызнулся карлик.

— В этом-то всё и дело! — хором ответили придворные.

— Вы ничего не понимаете! Зато они любят меня! Я — мудрый и добрый правитель!


Он это серьёзно? Он же вроде правит больше недели, как его до сих пор никто не убил? Это действительно волшебная страна, населённая сказочными долбоёбами, раз подобного ума человек определяет политику государства. Не говоря уж о том, что доказательство его истинной мудрости и доброты сейчас висит прямо над ним. Плюнуть ему на голову, что-ли?

— Мы не можем даже полностью контролировать дороги! Графа Дракова убили вместе со всей охраной, а люди нашего почтенного коменданта так и не выяснили кто это сделал. Если бы у них были машины…

— Нет, нет, нет, НЕТ!!! Так нельзя! Когда весь мир сходит с ума, мы должны оставаться верными себе. Хранить верность традициям! Так учит меня бог! Наш бог! — нет, точно плюну! Летящая точно в венценосную макушку слюна внезапно сменила траекторию и упала на пол.

— А те, кто не будут уважать традиции закончат как этот шут!

«Эй, да мы только начали! Пока не знаю как, но тебя я точно грохну!». Ну или что-то вроде того. Произносить ничего не стал, пусть будет сюрприз для этого слабоумного фанатика.

— Всё! Никаких закупок из-за рубежа, ни оружия, ни стекла, ни еды! Мы должны быть самодостаточны, иначе все вы однажды познаете ужасы импортозамещения! А теперь — уёбывайте отсюда. — завершил совещание король. Сам он ушёл после всех, в другую дверь, где-то за моей спиной. Боль начинала перекрывать регенерацию терпимости, скоро станет невыносимой. Разумеется, я не собирался так умирать, ни в бою с придворными, ни сейчас, когда бой проигран. Я же блядский попаданец, и у меня имеется свой рояль в кустах. Чего стоят эти цепи против всемогущего демона? А энергии в кольце после таких выступлений должно быть предостаточно. Но, прежде чем являть чудо нужно убедиться, что никто не смотрит. Сзади послышались шаги.

— Ну что, Хайзенберг, допрыгался?

— Иди нахуй! — что ещё можно ответить на подобное заявление?

— Я могу тебя спасти.

— Ладно, не ходи.

— Это шутка?

— Ну разумеется, если я кого-то послал, значит это окончательно и бесповоротно!

— Меня зовут Пётр Мизинцев, и я тут что-то вроде завхоза. Слежу за тем, чтобы пол не был слишком сильно заплёван, понимаешь?

— Примерно. Что ты можешь предложить?

— О, ты способен разговаривать серьёзно? Тогда не буду говорить намёками, я хочу, чтобы ты убил короля.

— Наши интересы совпадают. Я тоже хочу, чтобы я убил короля. Но я хочу кое-то ещё.

— Например?

— Уйти после этого живым.

— Это сложнее.

— Я в курсе. Но и это ещё не всё. Я хочу знать, что ты задумал от начала и до конца.

— А не дохера?

— Может быть, это не читается с ходу, но здесь я назначаю цену, а ты соглашаешься. Иначе, зачем вообще начинать этот разговор?

— Как же ты, такой умный, попал в столь незавидное положение?

— Разозлился немного. Но ты обещал говорить по существу. Согласен с моими условиями?

— Вполне.

Мизинцев удалился, а через минуту я начал опускаться. Затем он лично отконвоировал меня на склад, где выдал арестантскую робу вместо шутовского наряда. Я снял маску — очень уж неудобно носить такие вещи постоянно — но Пётр сказал надеть её обратно.

— Зачем? Я же теперь узник, а не шут.

— Ты тот, кто назвал короля карликом. Символ. Именно это мне и нужно.

— Кстати, можешь начинать рассказывать свой план с самого начала, тут вроде лишних ушей нет.

— Мой отец — Эдвард Долгоруков, был королём этой страны, а мать — официанткой в таверне, куда он забрёл, будучи пьяным в хлам. Все признанные бастарды жили при дворе и погибли, когда к власти пришёл этот проклятый карлик. Но это всё мелочи, я не хочу мести.

— А чего тогда ты хочешь?

— Того же, чего и все: чтобы у меня всё было, и ничего мне за это не было.

— Достойно. А на каком моменте появляюсь я?

— Наверное, ты успел заметить, что король у нас напрочь оторван от реальности и не понимает нужд простого народа.

— Он говорил, что народ живёт отлично, и с ним все соглашались.

— Он говорил, что народ живёт не сильно хуже аристократии, а соглашались с ним потому, что мы действительно не далеко ушли от сраных крестьян.

— Как выходец из семьи честного землепашца, не могу сказать, что считаю подобное положение дел катастрофическим.