Последняя ставка

Он подошел к задней двери и посмотрел в окошко на дом Мавраноса на другой стороне переулка. Все огни там были погашены. Арки, по всей вероятности, будет спать, как обычно, далеко за полдень. Одному Богу известно, на что он живет.

Револьвер Скотта 357-го калибра лежал на полке с поваренными книгами. Он помнил, что положил его туда пару-тройку часов назад, когда ему понадобилось нагнуться, чтобы поднять наполовину опустошенную коробку банок пива.

Арматура. Арки разглядел, что стекло разбито выстрелом. Скотт хорошо помнил, что Оззи всегда регистрировал свою машину по адресу абонентского почтового ящика на тот случай, если кто-нибудь заприметит номерной знак его автомобиля.

Скотт тоже поступал так до 1980 года, когда он женился на Сьюзен и перестал играть в покер. Зато нынешняя машина была зарегистрирована по тому самому адресу, где он жил.

Он отставил кофе.

Внезапно ему пришло в голову, что стрелок записал номер его машины, отыскал адрес и сейчас уже ждет, наблюдая за домом из своего «Порше» или другой машины. Возможно, подсунул бомбу под фундамент. Так было бы проще всего.

На него разом нахлынула мертвящая паника недавнего кошмара, и он схватился за оружие, радуясь, что не стал включать свет в кухне. Он сделал несколько глубоких вдохов – и потом медленно, беззвучно снял трясущимися пальцами цепочку и осторожно приоткрыл старую, покоробившуюся дверь.

Ночной воздух охладил его потное лицо и голову. Он быстро оглядел поверх дула выставленного вперед револьвера темный двор, а потом свободной рукой плотно закрыл дверь за спиной и прокрался вниз по ступенькам. Несколько секунд он просто стоял и дышал открытым ртом, а потом медленно побрел по некошеной траве туда, где в заборе имелось несколько незакрепленных досок. За ними проходил переулок – тайный капилляр города, – ведущий к сотням темных и безлюдных улиц.



Кто-то из валетов отыскал его раньше и успел убить, подумал Вон Трамбилл, когда свет фар «Ягуара» прошелся по автостоянке на Второй стрит и озарил искрящееся, как свежий снежный сугроб, продырявленное лобовое стекло «Торино». Если так будет продолжаться, к Пасхе ей придется ушивать всю одежду.

Он проехал мимо, крутя большой головой из стороны в сторону на случай, если убийца или убийцы все еще оставались поблизости, но все остальные машины на площадке были пусты и темны.

Они могут быть где угодно, думал он, – на темном крыльце, на крыше, но, скорее всего, не станут околачиваться поблизости.

Он быстро объехал вокруг квартала, а потом снова въехал на стоянку и остановился рядом с «Торино».

Несколько секунд он неподвижно сидел в машине с работавшим вхолостую мотором. Маленькая форель – рыбка-магнит, – бестолково моталась в банке, стоявшей рядом с ним, на пассажирском сиденье. Это могло означать как то, что дичь, на которую охотился Трамбилл, мертва, так и то, что рыбку просто укачало во время долгой поездки.

Трамбилл тяжело вылез из машины и побрел к водительскому сиденью «Торино» – и позволил себе вздох облегчения, увидев, что в машине нет трупа, и ни на обивке кресел, ни на мутном от миллиардов мелких трещинок стекле не видно никаких следов крови.

Они лишь попытались, думал он, возвращаясь в свою машину и выезжая задним ходом со стоянки. Когда «Торино» вновь оказался освещен фарами его автомобиля, он прочитал номерной знак и, отъехав немного в сторону и припарковавшись у тротуара, позвонил по имевшемуся в машине телефону, чтобы ему выяснили все данные о регистрации машины. Источник пообещал перезвонить через несколько минут.

Потом он запросил подкрепление – «чистый» микроавтобус и пару парней.

После этого Трамбилл откинулся на кожаном сиденье и открыл молнию на пластиковом пакете с сельдерейными и морковными цукатами.

Дорога с озера Мид оказалась долгой. Треклятая форель сначала привела его в Лас-Вегас, потом заставила полчаса ездить против часовой стрелки вокруг «Фламинго-Хилтон» – по Фламинго-роуд, Парадайз, Сэндс, Стрип и снова к «Фламинго», но в конце концов успокоилась и уставилась носом на юго-запад. Это положение она сохраняла, пока Трамбилл несся через полуночную пустыню по прямой 15-й автостраде до Бейкера, оттуда до Барстоу и, наконец, оказался в лабиринте округа Ориндж. К этому времени форель устала от слишком быстрой езды, и Трамбиллу пришлось остановиться, выйти и неспешно прогуляться по улицам, чтобы у форели хватило времени сориентироваться и повернуться в своем аквариуме в нужную сторону.

За время поездки Трамбилл прикончил собранный наскоро пакет с тропической рыбой и водорослями, а теперь доел и цукаты. Он посмотрел на листья имбиря на газоне за тротуаром.

– До этого пока не дошло, – сказал он себе.

Он огляделся по сторонам. На противоположной стороне улицы тянулся ряд винтажных домов-дуплексов, построенных в 1930-е годы – испанский стиль, белая штукатурка, черепичные крыши, – такой же дом стоял на углу с Мейн-стрит, а за ним торчала пара безликих многоквартирных пятиэтажек. Владелец «Торино», вероятнее всего, жил в одном из этих маленьких дуплексов – по-видимому, он или она снимали жилье.

Мне нужно что-то пожевать, подумал он.

Трамбилл открыл дверь, прошел по тротуару к клумбе и, пока срывал несколько листьев, думал о том, кем же из победителей в последней игре окажется объект поисков – и почему он или она воздерживались от игры в карты до минувшего вечера.

Он вернулся в машину и закрыл дверь.

Конечно, в том, почему данная особа вдруг стала играть в карты, не было никакой загадки. За последний год за карты вновь взялись несколько из рыбок Бетси, и Трамбиллу удалось отыскать и доставить двоих из них, и сейчас эти люди были надежно изолированы и умиротворены в уединенном доме неподалеку от Отмэна, ниже по течению реки, близ озера Хавасу, куда перенесли Лондонский мост. До начала третьей большой серии игры в «присвоение» оставалось чуть больше недели. Обнаруженная ночью особа должна быть к настоящему времени очень потрепана, истерзана воспоминаниями об игре 1969 года, пьяна, являть собой воплощение порока и, в общем, созреть, как сказала бы Бетси Рикалвер. И скоро ее совершенно одолеет тяга к переезду на восток, подальше от омерзительного океана. Что ж, Трамбилл постарается помочь в этом.

Бетси захочет, чтоб эта особа, кем бы она ни оказалась, пребывала под защитой до окончания игры, когда наконец-то можно будет реализовать осуществленное двадцать один год тому назад «присвоение», и ее воскрешения смогут состояться.

Ну-ну, собачка, мысленно говорил он. Я тут совершенно ни при чем – все дело в твоем собственном невезении.

Телефон зажужжал, он взял трубку и записал то, что продиктовал ему голос – Скотт Крейн, родился 2/28/43, живет по адресу – дом 106, Восточная вторая стрит, Санта-Ана. Это и был тот старый дом на углу.

Он включил свет в салоне и перебрал шесть конвертов из оберточной бумаги. По всей видимости, в игре 1969 года молодой человек использовал имя Скотт «Страшила» Смит.

Трамбилл открыл конверт и посмотрел на фотографии Скотта Смита. На фотографиях, сделанных двадцать один год назад, тот представал молодым человеком с темными волосами и часто оказывался в обществе пожилого человека, которого надпись чернилами на полях идентифицировала как Оззи Смита, вероятно, отца Смита. К фотографиям был скрепкой прицеплен счет из «Минт-отеля» в Лас-Вегасе; в счете адресом Скотта и Оззи был указан город Монтебелло в Калифорнии, но кто-то написал поперек листочка: «Неправда».

Монтебелло, один из городов-предместий Лос-Анджелеса, находился недалеко от Санта-Аны. И этот самый Смит, несомненно, был той особой, которую искал Трамбилл. Из оставшихся пяти человек ближайший жил в Сакраменто.

В конверте также находилась фотография беременной блондинки, вылезавшей из автомобиля; на ее серьезном лице, повернутом к кому-то, находившемуся за пределами кадра, было напряженное выражение.

«Иссит», – извещала надпись, напечатанная на обороте. – «Род. ок. 1935. Устранена 6/20/60. Дочь, род. 6/19 (?) /60, вероятно, жива; «Диана Смит»; возможно, живет вместе с Оззи Смитом; адрес неизвестен; немедленно СБРОСИТЬ».

Трамбилл смотрел на лицо женщины и равнодушно вспоминал, как изменилось это лицо, когда он тридцать лет назад всадил в него три пули.

Диана Смит. Глядя на темную глыбу дома номер 106, Трамбилл думал, не окажется ли, что она тоже живет здесь. Хорошо если так.

Он убрал фотографии в конверт, а потом вынул бумажник и посмотрел на ламинированное удостоверение ФБР. Оно было новейшего образца, с золотой каймой поверху, и хотя трудно было поверить, что тучный Трамбилл – недавно принятый на службу агент, но этот тип, Крейн, вряд ли имеет представление о документах ФБР.


«Лучше будет вылезти из машины здесь, – подумал он, – на случай, если какие-нибудь валеты следят за домом. Прикинуться пешеходом».

Он открыл дверь, убрал бумажник в карман, погладил спрятанную под пиджаком кобуру с 9-миллиметровым пистолетом «ЗИГ» и словно без цели направился к дому номер 106.



Часто и неглубоко дыша, Крейн смотрел поверх капота одного из автомобилей, купленных Мавраносом со штрафстоянки. Проклятье, думал он, это не тот парень, что ехал в «Порше», но ведь кто-то мог и помогать ему.

Крейна знобило. Дело дрянь, думал он в отчаянии.

Небо у него за спиной, на востоке, начало светлеть. Крейн прошел дюжину кварталов, и в конце концов холод, усталость и мысли о постели убедили его в том, что он ошибся насчет человека в «Порше». «Это, конечно же, была одна из тех случайных перестрелок, которые время от времени случаются на дорогах, – говорил он себе. – Наверно, я случайно подрезал его, сам того не заметив, он разъярился и решил убить меня… Парень, который разъезжает без заднего стекла, вполне может устраивать подобные штуки».

Второй тип, который осматривал машину Крейна, говорил по сотовому телефону, а теперь не спеша направлялся к дому Крейна, казался серьезным. Это было столь же верным и до ужаса бесспорным, как сломанный зуб или грыжа. Если даже этот тип – полицейский в штатском, все равно происходило нечто такое, что было совершенно не нужно Крейну.

Он вспомнил о пиве, оставшемся в холодильнике. Каким же он был идиотом, что не взял его с собой в сумке.

Толстяк должен был уже подойти к его крыльцу. Подчинившись внезапному порыву, Крейн перебежал через улицу к стоявшему у тротуара «Ягуару». В свете уличного фонаря он разглядел на сиденье несколько конвертов из оберточной бумаги.

Он посмотрел на свой дом. Тип уже поднимался по ступенькам, войдя на веранду, он больше не сможет видеть «Ягуар».

Незнакомец подошел к входной двери и скрылся из виду.

Крейн прислонился спиной к «Ягуару» и с силой ударил локтем в водительское стекло; оно разлетелось, издав не больше шума, чем бутылка, разбившаяся в бумажном пакете, а Крейн наклонился, схватил конверты и перебежал через улицу обратно к темной, заглубленной в стену двери дуплекса, где жил Мавранос, и забарабанил в дверь кулаком свободной руки.

Выждал несколько секунд и снова застучал. Ну же, Арки, думал он. Я расскажу тебе, в чем мы видим проблему.

Он услышал шаги в доме.

– Арки, впусти меня, – сказал он срывающимся полушепотом. – Это я, Скотт!

Цепочка брякнула в прорези и, загремев, упала, потом дверь распахнулась, и Скотт почти ввалился внутрь.

– Закрой ее, запри и не включай свет, – пропыхтел он.

– Ладно, – сказал Мавранос. – Ты что, теперь взялся почту разносить? – Мавранос был одет в рубашку, трусы и носки.

– Господи! Надеюсь, у тебя найдется пиво?

– У меня хватит и для Него, и для апостолов. Но сначала дай-ка мне штаны надеть.





Глава 10

Орошение полости




– Сюда явился твой толстяк, – сообщил Крейн с деланой бравадой и стонущей ноткой в голосе, сделав хороший глоток «курз» в темной гостиной Мавраноса. В доме смердело, как в звериной клетке. – Сначала он возился с моей машиной, потом ел эти дурацкие кусты, что торчат на улице, а теперь поперся в мой дом. Как его зовут? Гендель- бар?

Крейн сидел на диване, а Мавранос стоял у окна и смотрел сквозь жалюзи.

– Если ты про того, о ком я сегодня говорил, то его зовут Мандельброт. Это парень, который придумал, как нарисовать толстяка. А вижу только «Ягуар» с разбитым окном.

– Это я разбил. Ублюдок жрал кусты.

– Что это за конверты?

– Мне-то откуда знать? Я забрал их из машины. Я не могу пойти домой.

– Сьюзен осталась там?

– Нет, она… она отправилась к матери. Мы поссорились, а потом я тоже вышел из дому и увидел этого парня.

– Можешь остаться у меня. Но нам нужно поговорить.

– Конечно, давай поговорим.

– Это тот самый толстяк, который застрелил луну в лицо?

Скотт Крейн с силой выдохнул и постарался заставить себя мыслить ясно.