Полигон

– Я и не тороплю тебя. Думай, сколько потребуется. А пока открой мне камеру с Максимом, парнишкой из Кимр.

Лена, перекинув автомат со спины на пояс и сняв оружие с предохранителя, быстро пробежалась тонкими пальчиками по цифрам кодового замка. Тяжёлая толстая дверь бесшумно отъехала в сторону.

Внутри помещения оказалось светло и прохладно. Застеленная кровать у дальней стены, пустующий сейчас столик. На кровати лежал с открытыми глазами Максим. При моём появлении паренёк присел на кровати, опустив ноги на пол и положив ладони себе на колени.

– Ну, здравствуй, Максим, – произнёс я, проходя внутрь.

Дверь за моей спиной бесшумно закрылась. Я остановился в центре комнаты, осматривая взъерошенного и настороженного мальца перед собой.

– Здравствуйте, Беглец, – спокойно ответил пленник. – Я так и знал, что вы придёте меня допрашивать.

– Допрашивать? Зачем? – нарочито удивился я. – Ты уже в прошлый раз рассказал всё, что знаешь. Сейчас ты не представляешь для меня никакой ценности. Просто мне по-человечески стало интересно, за каким чёртом ты продолжаешь рисковать своей жизнью и словно нарочно испытываешь моё терпение? Тебя пощадили один раз, когда погиб Череп вместе со всей группой. Тебя пощадили второй раз, когда наш снайпер не стал тебя убивать. Третий раз тебя опять не пристрелили, когда ты переплывал Волгу на лодке. Хотя должны были. Знаешь же, что твои соратники сотворили с посланной нами лодкой с парламентёрами?

Мальчишка молча кивнул, подтверждая, что знаком с этой историей.

– Из всего этого я делаю вывод, что ты либо беспросветно туп, раз позволяешь своим хозяевам тебя использовать в качестве пушечного мяса, которое не жалко потерять. Либо ты чрезмерно храбр и самонадеян, что, в общем-то, эквивалентно глупости.

– Между прочим, я сам вызвался плыть через Волгу, никто меня не заставлял, – немного обиделся мальчишка.

Я попытался рассмеяться, но смех перешёл в тяжёлый кашель.

– Видишь, Максим, мне бы отлежаться и выздороветь до конца, а я вынужден тут с тобой беседовать. Сам он вызвался… А неужели перед этим твои начальники не говорили, что миссия предстоит трудная и опасная, и только самые-самые лучшие разведчики смогут с ней справиться?

– Говорили, конечно, – согласился пацан, опуская глаза в пол.

– Вот видишь, развели тебя как последнего лоха – сладкими речами про смелость и выполнение долга заставили тебя самого полезть в петлю… Что же мне с тобой теперь делать? Думаю, в целях твоей же безопасности посидишь тут в камере до будущей весны.

– До весны?! – закричал испуганный паренёк. – Почему?

– Подумай сам, если умеешь. Мне лично ты на фиг не сдался, ценности в тебе ноль. Я бы тебя прямо сейчас отпустил. Но я всё же не зверь, чтобы посылать тебя на неминуемую гибель. Ведь отпусти я тебя, что ты будешь делать?

Максим задумался на пару секунд, ища какой-то подвох в словах собеседника.

– К своим бы вернулся, что же ещё? – осторожно ответил мальчишка. – Мне сказали, в какое время будут ждать, чтобы я мог безопасно вернуться.

– На лодке? Ты бы не доплыл обратно – твою лодку взорвали бы точно так же, как и предыдущую лодку с двумя вашими же людьми. Хочешь сказать, твои руководители не знали, что в той лодке находились ваши солдаты? Знали, конечно. Но они просто списали своих людей как расходный материал. Именно эта участь и приготовлена тебе. Думаешь, ты мог что-то ценное узнать? Сколько солдат на этом берегу, что случилось с людьми капитана Егорова и всё такое? Поверь мне, твои начальники и так уже всё это знают – обмен военнопленными с Дубной успешно прошёл два дня назад, и ваши вернувшиеся бойцы всё в подробностях рассказали и про результаты боя, и про тех, кто перешёл на нашу сторону.

– Тогда зачем же меня посылали, если им это и так было известно? – не сдержав эмоций, воскликнул мальчишка.

Я улыбнулся – похоже, я всё же угадал данное маленькому разведчику поручение. Сделав выражение лица терпеливого учителя, в который уже раз объясняющего непонятливому школьнику одну и ту же элементарную тему, я проговорил:

– Разве ты согласился бы на задание, если бы тебе напрямую сказали: «Максим, нам очень интересно, насколько хорошо противник охраняет тот берег – взорвут ли враги твою лодку сразу или сперва захотят тебя допросить перед расстрелом? Ты для нас малоценный, поэтому решили пожертвовать именно тобой. Взорвут ли тебя, утонешь ли ты или тебя расстреляют – в любом случае, возвращения твоего мы не планируем, так что это дорога в один конец».

– Не согласился бы конечно, – буркнул паренёк, на его глазах вдруг появились слёзы.

Наступило молчание. Максим тихо всхлипывал и безуспешно пытался не плакать.

– Не думал я, что они такие гады! – зло проговорил он в итоге. – А как красиво мне пели в уши – мол, только самый маленький и незаметный, но при этом опытный разведчик может справиться. Ненавижу их! Хотите, я вам все их секреты расскажу? Поймут они, что зря мной пожертвовали, зря посчитали никчёмным. Я им отомщу!

– Вряд ли ты знаешь что-то действительно ценное, но всё же попробуй, – как можно более небрежным тоном проговорил я, изо всех сил стараясь скрыть следы ликования на лице. – Только давай не здесь в камере будем беседовать. Ты свободный человек, пошли нормально поедим в столовую, а то я что-то проголодался.





* * *


Нет, угрызения совести меня не мучили. Война есть война, и для победы все средства хороши. К тому же нельзя сказать, что я врал ребёнку – не исключено, что малолетнему разведчику в планах его руководства действительно не суждено было вернуться живым. Кто знает, может, и на самом деле я спас жизнь этому бойкому пацанёнку?

Не исключена была также вероятность, что всё это – попытка пересечения прифронтовой реки, арест, допрос и согласие на сотрудничество – являлось заранее спланированной инсценировкой. Что Максима использовали с его согласия или даже вслепую именно для передачи дезинформации противнику. Я на самом полном серьёзе рассмотрел этот вариант. Слишком сложно, нет никакой гарантии успеха – лодку могли уничтожить, разведчика пристрелить, да и не существовало никакой уверенности, что парня будут повторно допрашивать и тем более поверят ему. К тому же совершенно непонятно было – какую выгоду Кимры могут получить от переданных противнику сведений такого характера?

А ведь полученные от Максима сведения были исключительной важности. Со слов паренька выходило, что Военный Совет впервые решил всерьёз заняться проблемой Полигона. Не проводить спонтанные необдуманные акции по личной инициативе командиров разных уровней, а именно начать тщательно спланированную полномасштабную кампанию с целью не просто вернуть потерянные территории на восточном берегу Волги, но полностью стереть зарвавшихся соседей с карты…

Под ружьё за последние дни в Кимрах были призваны резервисты и многочисленное пополнение из подконтрольных деревень и посёлков. Всего, по словам Максима, в операции против Полигона планировалось задействовать около семисот бойцов. Многие из этих бойцов являлись ещё совсем зелёными новобранцами, но их уже начали интенсивно обучать опытные инструкторы с таким расчётом, чтобы за два-три месяца подтянуть физические и боевые качества солдат. Опыт разгромного поражения на восточном берегу не прошёл даром, и пускать в бой против впечатляюще натренированных девушек и парней Полигона едва умеющее держать автоматы «мясо» больше никто не собирался. Время оказывалось на стороне Военного Совета – с каждым днём набранная армия будет становиться всё более тренированной и сильной, и через пару-тройку месяцев она просто сметёт немногочисленных защитников Полигона.

Почему именно два-три месяца на подготовку? Ответ напрашивался сам собой – наступит зима, и на Волге встанет лёд. Именно по замёрзшей реке Военный Совет собирался переправить войска на противоположный берег. План был хорош – держать под постоянным наблюдением многокилометровый участок берега Волги немногочисленными силами Полигона невозможно, и вся огромная по нынешним меркам армия Кимр всё равно просочится на восточный берег.

Я задумчиво сидел над картой в своём кабинете и кружку за кружкой пил обжигающе горячий чай с мёдом и лимоном. Молчаливая Лиза сидела напротив. Моя подруга была уже в курсе полученной тревожной информации и находилась с тех пор в каком-то подавленном, непривычном для себя состоянии. Я даже с тревогой думал – а не заболела ли сама Лиза вслед за мной?

– Лиза, ты сегодня на себя не похожая. Что случилось? – не выдержал я молчания своей подруги.

– Сам знаешь что. Похоже, придётся нам бросать всё и уезжать на какое-то другое место.


– Ах это… Я уж было думал, действительно серьёзное что случилось, – небрежно отмахнулся я.

Но шутливое настроение на этот раз не помогло. Лиза раздражённо повысила голос:

– А это не серьёзное?! Я беспокоюсь о своих одноклассницах. На каждую из моих подруг будет по двадцать пять обученных солдат противника!

– Не по двадцать пять, а всего лишь по двадцать. Это если рассматривать тебя и четырёх новеньких девушек в качестве боевых единиц.

Я резко остановился, чтобы дальше не провоцировать свою подругу. Фурия и так сейчас напоминала именно рассерженную фурию с гневно сверкающими глазами и взъерошенными волосами. Чтобы не засмеяться от такого сравнения, я отхлебнул ещё чая. Тут очень вовремя вмешалась рация, переключив внимание на себя:

– Это Бухарь, пост восемь-четыре у Воргаша. К нам гости. Два грузовика и четыре легковушки. Говорят, что они из Запрудни по приглашению.

– Это Беглец. Пропусти их. Скажи, что они могут занимать пять свободных домов возле силосной ямы и старого коровника. К ужину всех прибывших направь в столовую Полигона.

– Понял, выполняю, – отозвался Бухарь.

Я вернулся к разговору с Лизой. На этот раз говорить стал спокойно, без абсолютно неуместного в сложившейся ситуации насмешливого тона.

– Кроме твоих девчонок у нас уже имеется в наличии тридцать бойцов второго отряда, командиром которого я сегодня назначил Бухаря. Кроме того, есть ещё человек двадцать необученного резерва. К тому же к нам сейчас прибыло пополнение – выжившие из Запрудни по моему приглашению переселились в Воргаш. Их восемнадцать человек, из которых минимум одиннадцать годятся в строй. К тому же у нас есть сильные союзники – Дубна и Конаково. И хотя численность своих войск они скрывают, но человек двести наверняка имеют. Кроме того, у нас есть сорок человек в восточной части Кимр – хоть напрямую в войне они и не собираются участвовать, но будут вынуждены помогать нам, так как в случае победы Кимр им всем грозит расстрел. Если все эти силы просуммировать, получается уже достаточно для того, чтобы иметь шансы отбиться.

Лиза посмотрела на меня всё ещё скептически, но уже без той тоскливой обреченности. Я же предложил подруге подойти ближе к разложенной на столе карте.

– Да, нас пока мало. Поэтому сейчас становится приоритетной именно задача увеличения числа наших бойцов и сил союзников. Открываем карту и смотрим – на север почти на сто километров до самого Калязина нет крупных городов. Лишь маленькие деревеньки и сёла, в которых сидят по три-четыре человека и трясутся над единственной выжившей козой. Пусть их немного в каждой деревне, но таких деревушек неподалёку от нас более сотни! Восток так вообще в нашем распоряжении, насколько мы этого сами захотим – хоть на сто, хоть на двести километров. Там полно маленьких деревень, люди в которых напуганы своей незащищенностью от мародёров и бандитов. Если же мы посмотрим на север, то и там тоже есть потенциально наши люди. Лиза, у нас в запасе целых два месяца! Это же вагон времени, если только нас не пытаются ввести в заблуждение насчёт сроков. Поэтому с завтрашнего дня у нас будут постоянно работать на выезде три группы дипломатов – по шестеро людей на севере и юго-востоке, а также усиленная группа в двенадцать бойцов на опасном северо-востоке. Мы не будем уподобляться бандитам из Красноармейска, мы будем приглашать к нам исключительно добровольцев. Но, уверен, и таких найдётся немало. Лиза, обещаю тебе, мы не проиграем эту войну!

Моя подруга посветлела лицом и после некоторого задумчивого молчания поинтересовалась:

– Но кто будет руководить этими тремя дипломатическими группами? И откуда мы возьмём столько свободных людей для всей этой операции?

– Северную группу возглавлю я, южную Константа, восточную Кристи или Сильвер, – предложил я, но Лиза категорически возразила:

– Сильвер нужен будет тут, готовить новичков. Да и тебе я по-хорошему запретила бы куда-либо выезжать – ты ещё не выздоровел, да и хватит с тебя уже авантюрных вылазок. Вместо тебя поеду я – ты сам утверждал, что у меня хорошо получается вести переговоры. А вместо Кристины я бы посоветовала предложить эту роль капитану Егорову – он как никто другой заинтересован в пополнении, всё-таки на самой границе обитает.

Это было неожиданно, но имело смысл. Егоров опытный и уважаемый командир, который вполне способен справиться с заданием. Если согласится участвовать, конечно. И он наверняка оценит доверие со стороны руководителей Полигона.

– Хорошо. Пригласи сюда на совещание через два часа Константу, Сильвера и Егорова. Остальным совершенно незачем знать о планах противника. Не стоит разводить преждевременную панику.





* * *


Проснувшись на следующее утро по звонку будильника, я обнаружил сидящую в комнате Лизу Святову. Девчонка, словно нахохлившийся воробей, прикорнула на стуле в углу, завернувшись в свою тёплую куртку. Похоже, она дремала и тоже только что проснулась одновременно с зазвеневшим будильником. Вместо приветствия лидер девушек, прикрывая зевающий рот ладонью, сообщила:

– Виктор, у меня две новости, обе плохие. С которой начать?

– Начни, пожалуй, с плохой, – я сообразил, что если лидер девушек пытается шутить, то новости при всей негативности всё же не катастрофические.

– Тогда слушай первую плохую новость. Сегодня ночью при возвращении с Полигона в Восточные Кимры где-то примерно посредине дороги был убит капитан Егоров. Его труп в расстрелянной машине обнаружили наши девчонки, когда шли на ночное патрулирование. Сейчас на месте происшествия находятся Сильвер и представители «восточных кимринских», пытаются вести совместное расследование. Они уже нашли несколько гильз и сообщили, что стреляли из девятимиллиметрового пистолета с близкого расстояния.

– Месть его бывших хозяев? – предположил я первое, что приходило на ум.

Лиза с сомнением покачала головой:

– Могли и «кимринские», конечно, подловить, но для этого им нужно было знать, что капитан Егоров будет возвращаться ночью с Полигона один без охраны.

– Думаешь, кто-то из наших? – уловил я мысль своей подруги.

Лиза неопределённо пожала плечами:

– Слишком мало данных для каких-либо выводов и слишком многим Егоров перешёл дорогу. «Кимринские» однозначно не простили ему провала операции по захвату группы Полигона. Да и его новые подчинённые, насколько мне сообщали, тоже были вовсе не в восторге от его начальствования. Говорят, он во время своей службы у «кимринских» с подчинёнными не церемонился и лично расстреливал за нарушения дисциплины. Возможно, кто-то из освобождённых пленников припомнил капитану старые обиды. Да и некоторые наши были с Егоровым на ножах…

Я понял, на кого Лиза намекает, и поспешил остановить её:

– Нет, в этот вариант я не верю. Да, они действительно собачились между собой и на вчерашнем совещании опять чуть не подрались, но Сильвер – не тот человек, который будет ночью поджидать жертву на дороге. Да и где это случилось? На половине дороги?

– Убийца подстерёг Егорова возле наспех зарытого рва, преграждавшего единственный путь через лес. Там такая колдобина образовалась после дождей, что машина должна была снизить скорость, на что киллер и рассчитывал.

– Да, знаю это место. Оно в трёх километрах от входа на Полигон! Сама представь, как мог одноногий инвалид добраться туда после окончания переговоров, на которых он лично присутствовал?

– Успокойся, Виктор. Я первым делом проверила Сильвера и нашла того, кто подтвердил его алиби. Иванова Ленка помогала ему подниматься на второй этаж в офицерском корпусе. К тому времени Егоров уже уехал с Полигона, так что наш одноногий капитан просто-напросто не смог бы поджидать машину на лесной дороге.

Алиби одноногого капитана оказалось непробиваемым, и я облегчённо выдохнул. Но всё же одна странность в рассказе Лизы меня насторожила: