Пока медведица на небе

– Что, а, да, пойдем, подожди, у меня кое-что пропало, своди меня туда, где ты меня вчера нашла, может, выпало, – попросил Карл, одновременно выворачивая карманы.

– Пойдем, помогу, а что ищем? – и, уже выходя из дома, закричала: – Клава, мы пять сек.

Вернулись они через полчаса, Карл был жутко расстроен, а Сенька, как могла, успокаивала его, одновременно треская сырники со сметаной.

– А может, все-таки в гостинице оставил? Не, ну бывает такое, я вот точно была уверена, что пижаму из дома брала, а вечером – бац, а ее нет.

– А что произошло-то? Вы мне расскажете? – возмутилась Клава своим неведеньем.

– А овсянки нет? – спросил Карл, брезгливо глядя на стол.

– Нет, – обиженно ответила Клава, сырники были ее гордостью, готовила она их особенно вкусно, поэтому для неожиданного гостя выбрала самое лучшее.

Карл сморщился, глядя на стол, но вздохнул и молча начал есть. Клава обиженно засопела и тоже замолчала, даже Сенька, видя напряжение за столом, притихла, но, не выдержав и пяти минут, вновь заговорила:

– Представляешь, Клавочка, у него документы пропали.

– Паспорт? – уточнила Клава у Сеньки, будто Карл не сидит рядом и уже с огромным аппетитом уплетает за обе щеки сырники.

– Не, какие-то листки белые, исписанные ручкой, он говорит, это были чужие документы, ему их дали на хранение.

– А больше ничего не пропало? – уточнила Клава.

– Нет, представляешь, и телефон, и кошелек – все на месте, а этих документов нет, – Сенька была явно возмущена данным обстоятельством.

– Значит, вчера приходили конкретно за ними, – сделала вывод Клава, она уже немного успокоилась, поэтому тоже с аппетитом поглощала завтрак.

– Вы думаете? – первый раз заговорил Карл, оторвавшись от вкуснейших сырников.

– Ну а что, очень логично, по-моему, документы важные – раз, вас кто-то ударил по голове – два, для гопоты местной ваш телефон – это самое большое богатство, его они бы вытащили у вас в первую очередь. Выходит, приходили за документами. Но в этом случае легко вычислить, кто, – довольная собой, произнесла Клава.

– Продолжайте, – поторопил ее Карл, одновременно поедая сырники, будто и не морщился он пять минут назад.

– Надо взять за основу: первое – кто знал про документы, второе – кто был в курсе, что они у вас с собой, и третье – кто видел, что вы пошли дышать воздухом.

– События поворачиваются так, – задумчиво сказал Карл, – что, кроме вас, я доверять не могу никому. Итак, слушаем, делаем выводы, анализируем, – Сенька сидела с открытым ртом и ловила каждое слово, Клаве тоже было интересно, но она, в отличие от Сеньки, не показывала это так очевидно. – В поезде ехало семь человек, до пункта назначения доехало только шесть. Чужих исключаем, так как от Воронежа до Ростова вход к нам в конечный вагон заблокировал какой-то фокусник своим реквизитом. Выпивали в купе, Федор, это убитый, намекал всем, что у него в портфеле сокровища. Позже я унес его в восьмое купе и оставил там спать, перед сном он мне отдал на сохранение бумаги, говоря, что его семья теперь будет уважаемой и даже сын будет гордиться. Трое приезжие, поэтому остановились у Маринки в гостинице, Динка местная, она домой ускакала, а проводницу Галину увезли сразу с вокзала в больницу. Я не помню, говорил ли я о документах за столом, после того как вернулся, уложив Федора спать, мог, так как не очень-то в это верил. Вчера же за столом я предложил всем вместе съездить к сыну Федора и отдать документы.

– Получается, под подозрением пока все, – сделала вывод Клава. – Вот если бы вы эти бумаги сфотографировали, мы бы подпортили планы этому тайному злодею.

– Я все-таки ваш начальник, естественно, я это сделал, – раздраженно сказал Карл и тут же деловым тоном добавил: – Предлагайте, как мы это сделаем.

– Я никогда не сомневалась бы в своем начальстве, если бы он вот уже два дня не пил с незнакомыми людьми, от этого вера, конечно, немного пошатнулась, – объяснила свой пессимизм Клава, будто это она была его начальником. – А действовать можно так: давайте дадим ему знать, что не только он теперь владеет информацией с листков. Вы говорите, вас сегодня всех вызывают в полицию для дачи показаний, так вот, мы распечатаем фото листков, вы будете при всех ими махать, скажете, что совершенно случайно вчера потеряли их по пьяни, но дубликаты сделали, это чтоб не спугнуть нам убийцу. Более того, настаивайте на поездке к сыну убитого, желательно бы уговорить всех. Будем смотреть за реакцией людей. Кстати, вы сами решили выйти на воздух вчера вечером или вам кто-то рекомендовал?

– Марина предложила, – ответил Карл.

– Галочку ставим напротив имени, но этого мало, очень мало, – задумчиво сказала Клава.

– У вас есть таблетки, ускоряющие пищеварение? – резко сменил тему Карл, доедая десятый сырник.

– Зачем вам? – вновь обиделась Клава.

– Сметана у вас была явно жирновата, мой желудок не привык к такой тяжелой пище, – вредничал Карл, на самом деле ему было стыдно, что он так много съел, и поэтому он решил себя оправдать.

– Надо же, к алкоголю он привык, а к сметане нет, – бубнила себе под нос Клава, доставая таблетки. – Какой избирательный у вас желудок.

– И вам советую выпить, кстати, такие таблетки надо пить по весу, мне вот можно одну, а вам надо две, – сказал Карл.

– Мне кажется, что вы слишком завышаете мои недостатки, – возмутилась Клава.

– Я боюсь, я их недооцениваю, – сказал Карл, краем глаза заметив, как подчинённая тайно выпила вторую таблетку, и про себя рассмеялся.





* * *


Уговаривать никого не пришлось – поехать к сыну Федора захотели все. Встретились они в коридоре УВД по Краснодарскому краю, как старые друзья-фронтовики. Мужчины приветствовали друг друга крепким рукопожатием и похлопыванием по плечу, женщины целовали друг друга троекратно в щеки. Динка, словно стесняясь Карла, лишь махнула ему своей белесой короткостриженой головой и, как всегда, опустила глаза. Карл не любил сложностей и решил сам смягчить ситуацию.

– Привет, – подошел он к ней и сел рядом на стул. – Как дела?

– Да такое происходит, даже не знаю, как дела, плохо, наверно, – неуверенно ответила она, не поднимая глаз.


– Не переживай, все образуется, вот увидишь, полиция разберется, – и как старший брат похлопал ее по руке.

– Кстати, друзья, – чуть громче сказал Карл, чтоб его услышали все, – не забывайте: мы договаривались отвезти документы сыну Федора, никто не передумал? – вокруг все закивали головами, и, обращаясь конкретно к Динке, сказал, но так, чтоб это было доступно для остальных ушей: – Поедешь с нами? Представляешь, мне Федор дал документы на хранение, когда я его провожал до купе. А я, дурак, вчера выпил, пошел прогуляться, видимо, стресс так на меня подействовал, упал, голову себе разбил, – в доказательство Карл повернулся и показал пластырь на затылке, два часа назад так заботливо приклеенный Сенькой. – Документы потерял, стыдоба. Хорошо хоть опыт не пропьешь, я вчера сфотографировал их, так что будет что отдать сыну.

– Вот едрёный комбайнёр, – пронеслось знаменитое выражение Бориса.

Только сейчас Карл заметил, что круг сомкнулся вокруг него, все подошли поближе и внимательно слушали рассказ. Стояли молча, даже француз Филипп не задавал уточняющих вопросов, а просто внимательно вглядывался в его лицо. Карл пожалел, что оставил Клавдию Петровну в машине, его голова сейчас не очень работала, то ли от удара, то ли от выпитого накануне, он никак не мог сфокусироваться и проследить за реакцией, а управляющий директор была не дура, логическое мышление и анализ в ее интерпретации ему очень понравились, возможно, он даже ее не уволит, просто понизит, и все. Чтоб нарушить повисшую в воздухе неловкую паузу, возникшую после его признания, Карл предложил:

– Поедемте все вместе, у моей подчинённой минивэн, все поместимся.

И вот спустя три часа, уставшие от жары и постоянного ожидания в коридорах, они ехали в машине Клавы. Динка с Мариной уселись на третий ряд, как самые худенькие, так как там места было совсем немного, Филипп и Борис – на второй, а Карл рядом с Клавой впереди.

– Ну что, есть какие новости? – сквозь зубы спросила Клава, прибавляя в салоне музыку.

– Федора убили одним ударом, порвав ему селезенку, он некоторое время был жив, но так как вовремя не помогли, он умер, – так же сквозь зубы почти одними губами ответил Карл. По радио популярный нынче белорус пел свою знаменитую «Незабудку», а Клава продолжила допрос. Её воображение уже разыгралось, и она пыталась решить эту логическую задачку, как в детстве шарады, вводных, правда, было маловато.

– Упасть мог?

– Нет, однозначно удар, – ответил так же тихо Карл.

– Значит, мужчина? – резюмировала Клава.

– В том-то и дело, что нет, – вздохнул он, вспоминая разговор в полиции.

Следователь из Норильска, что так ненавидел жару, даже в кабинете с кондиционерами постоянно вытирал свой потный лоб с залысиной. Платок был другой, ярко-желтого цвета, но по-прежнему огромный.

– Понимаете, Карл Юрьевич, вы уж простите, буду называть вас, как представились, а не по паспорту, язык сломать на вашем имени можно. Кстати, а у вас в Испании родственники есть?

– Есть, – раздраженно ответил Карл, его очень бесило, что следователь постоянно уходил от разговора. – Что вы хотели сказать?

– А жара у вас там такая же адовая? – не унимался следователь.

– Да, летом точно такая же жара, жара, она, знаете, везде одинаковая, если это жара, то одинаково жарко, что в Испании, что в России, – Карл решил ответить на все вопросы сразу, но не тут-то было.

– А вот тут вы не правы, вот у нас в Норильске, – сел на своего любимого конька следователь, но Карл, до этого два часа просидевший в коридоре, уже был на взводе.

– Давайте вернемся к убийству, вы сказали, что Федора Осиповича убили, ударили по селезенке, и потом продолжили, сказав «понимаете».

Следователь немного обиделся на такое равнодушие к норильскому лету, но все-таки продолжил уже по делу:

– Понимаете, наш эксперт говорил, что удар был несильный, теоретически так ударить может даже женщина, но самое главное, удар был очень точный, обученный. Тот, кто бил, однозначно знал, что делает.

И вот теперь Карл ехал и вглядывался в лица своих новых друзей, кто из них смог бы так ударить, от былого братства не осталось и следа, потому как эти мысли были теперь у всех членов компании, у всех, кроме одного, кроме убийцы, он один точно знал, кто.

Карлу необходимо было вычислить гада, жизненно необходимо, так как именно он последним видел в живых Федора Осиповича. Нет, следователь не пугал и не намекал, но Карл понимал: если не найдут настоящего, возьмут крайнего. Даже странно, что его сейчас отпустили, взяв только подписку о невыезде. Видимо, помогает жара, она делает движения медленными, а поступки – не всегда обоснованными, но следователь к этому морально придёт, обязательно придёт, поэтому надо спешить, время пошло.





* * *


Деревянный дом, почти такой же, как у Сеньки с Булей, стоял посередине Краснодара. Да, есть у этого города такая особенность: при всей его продолжительности и большой численности населения множество частных домов сочеталось с высотными зданиями. Вероятно, сказывались особенности климата, каждый житель мечтал иметь маленький, но двор. Чтоб посадить черешню, грецкий орех или абрикос, которые росли бешеными темпами, лишь воткни их в землю, но это делалось не только для урожая, в принципе любую ягоду в Краснодаре можно купить на одном из множества рынков, а в сезон – так наивысшего качества за сущие копейки. Это делалось для проведения досуга, каждый уважающий себя краснодарец по вечерам сидел в своем дворе под тенью огромного дерева и вел разговоры о природе, о жаре, о ценах на рынке и температуре Черного и Азовского морей, в общем, обо всем и ни о чем. Такие разговоры без тени деревьев, конечно, были не те. Поэтому одни жители покупали дома на земле, другие же, уже имеющие свои заветные сотки, не спешили с ними расставаться. Видимо, из этой категории жителей была и семья Зубовых, дом хоть и выглядел миленько, но, скорее всего, помнил еще приезд Екатерины в Краснодар. Делегация замерла у ворот, никто не хотел заходить первым. Все даже немного отступили друг за друга, и Клава незаметно осталась одна у калитки. Карл же, вовремя вспомнив, что он начальник, скомандовал:

– Сходите узнайте обстановку.

– Не-не-не, – запротестовала подчиненная, – это не моя война, если по работе, пожалуйста, командуйте, тут же я пас. Вы знали его отца, идите вы.

– А если он в папу и начнет плакать? Я не готов сегодня никого успокаивать.

– Надо же, какая вы цаца! – воскликнула Клава. – Не можете вы – вон друзей своих попросите.

На этих словах Карл и Клава оглянулись, попутчики, наблюдая перепалку, отступили до конца, вжавшись в Клавин автомобиль, и, увидев, что на них обратили внимание, одновременно отрицательно закачали головами в знак отказа идти первыми.

– Идите уже, – стал подталкивать её в спину Карл, – зарабатывайте себе бонусы, конечно, столько, сколько вы наели, не получится, – многозначительно ухмыльнулся Карл, – но попробуйте, вспомните, в конце концов, что у вас соседка с малолетней девочкой на иждивении. Думайте о том, что вы хотите сохранить, вот вы что больше всего любите? – спросил он Клаву, одновременно толкая ее к калитке.

– Мороженое, – машинально ответила та, на ходу обдумывая, что говорить ребенку, который только что потерял отца.

– Боже мой, вам сколько лет?

– Тридцать три, – опять же на автомате ответила Клава.

– Как можно в тридцать три больше всего любить мороженое, у вас, по-моему, проблемы.