Охотники за головами

У Одда Г. Дюбвада были густые, коротко остриженные волосы, седые на висках, и характерное сорокалетнее лицо. Он выглядел на сорок лет и в свои тридцать, и в пятьдесят. У Одда Г. Дюбвада была степень кандидата социологических наук, аналитическая, интеллигентная манера вести беседу и явные таблоидные задатки. Но не это, по-видимому, не это явилось решающим для руководства канала, когда оно выбрало именно его ведущим дискуссионной программы, а та работа, которую Одд Г. Дюбвад делал половину своей сознательной жизни в качестве ведущего новостей. Эта работа состояла большей частью в том, чтобы зачитывать готовые тексты с правильной интонацией и выражением лица, в правильном костюме и с правильным галстуком, и по-видимому, интонация, выражение лица и галстук Г. Дюбвада оказались до такой степени правильными, что обеспечили своему носителю более высокий уровень доверия, нежели любому другому ныне живущему обитателю Норвегии. А высокий уровень доверия — это именно то, что требуется тому, кто ведет программу типа «Вечерней редакции». Как ни странно, безупречности имиджа Одда Г. Дюбвада лишь поспособствовали его неоднократные признания, что он обожает свои рейтинги и то, что на редакционных совещаниях именно он, а не руководство канала продвигал наиболее коммерциализованные проекты. Одд Г. Дюбвад желал слышать от своих гостей высказывания провокационные и возбуждающие, а не всякие там сомнения, рассуждения и двоякие мнения, более уместные в газете.

На вопросы СМИ его неизменным ответом было:

— Стоит ли поручать дискуссии о королевской семье, приемных детях в гомосексуальных семьях и злоупотреблениях страховых компаний каким-то несерьезным деятелям, когда мы можем все это обсудить в «Вечерней редакции»?

«Вечерняя редакция» имела несомненный успех, а Одд Г. Дюбвад был звездой. То есть до такой степени звездой, чтобы после громкого скандала и не менее громкого бракоразводного процесса позволить себе жениться на одной из юных звезд женского пола с того же самого канала.

— На сегодня у нас две темы, — произнес он голосом, уже чуть вибрирующим от сдерживаемого предвкушения, проникновенно глядя с экрана. — В первой части программы мы подведем итоги одной из самых кровавых драм за всю историю Норвегии. После месяца напряженной работы полиция утверждает, что сумела наконец свести воедино все нити так называемого «Дела Граафа». Оно включает в себя восемь умышленных убийств. Мужчина был задушен у себя на ферме в окрестностях Элверума. Четверо полицейских насмерть задавлены угнанным трейлером. Женщина оказалась застрелена у себя дома в Осло. Пока наконец главные действующие лица не застрелили друг друга в тонсенхагенском доме. Последний эпизод оказался, как известно, зафиксирован на видео благодаря тому что в доме имелась система автоматического наблюдения, и эти кадры за последние недели успели обойти весь интернет.

Тут Г. Дюбвад подбавил пафоса:

— Но мало того: в центре этой странной истории оказалось всемирно знаменитое полотно Питера Пауля Рубенса. Картина «Охота на калидонского вепря» исчезла после Первой мировой войны и считалась безвозвратно утраченной. Пока наконец четыре недели тому назад не обнаружилась… — Г. Дюбвад даже запнулся от восторга: —…в норвежском деревенском туалете!

Здесь Одд Г. Дюбвад был вынужден сделать промежуточную посадку, прежде чем снова взмыть в воздух.

— У нас в студии сегодня гость, который поможет нам подвести некоторые итоги этого нашумевшего дела. Бреде Сперре…

Г. Дюбвад сделал крохотную паузу, это сигнал режиссеру в аппаратной переключиться на вторую камеру. Оператор выбирает план в три четверти, и камера наезжает на единственного гостя в студии, высокого интересного блондина. Дорогой костюм публичного чиновника, рубашка с расстегнутым воротом, перламутровые пуговицы, все, вероятно, придумано стилистом из «ELLE», с которым Сперре трахается в полной — или почти в полной — тайне от всех. Теперь уж ни одна телезрительница не переключится на другой канал!

— Вы как сотрудник КРИПОСа вели расследование этой серии убийств. У вас за плечами почти пятнадцатилетний опыт полицейской работы. Случалось ли в вашей практике что-либо подобное?

— Все случаи разные, — сказал Бреде Сперре с небрежной самоуверенностью.

Не нужно быть провидцем, чтобы догадаться — память его мобильника сейчас окажется забита эсэмэсками. Женщина, проведавшая, что он холост, хотела бы попить кофе с интересным человеком, мать-одиночка, живет в окрестностях Осло, имеет машину и кучу времени на той неделе. Молодой парень, которому нравятся взрослые решительные мужчины. А кто-то сразу взял быка за рога и прислал свою фотку. Самую удачную: очаровательная улыбка, только-только от парикмахера, нарядное платье с соответствующим вырезом. Можно и без лица. Или без платья.

— Но разумеется, восемь уби-ых — такое бывает не каждый день, — сообщил Сперре. И добавил, поняв, что сказанное прозвучало почти пренебрежительно: — Ни здесь, ни в стране, с ко-орой у нас приня-о себя сравнивать.

— Господин Бреде Сперре, — сказал Г. Дюбвад, никогда не забывавший несколько раз произнести имя гостя в начале передачи, чтобы оно зафиксировалось в памяти у зрителей. — Эта история вызвала международный резонанс. Однако подобный интерес к ней вызван ведь не гибелью восьми человек, а прежде всего тем, что ключевую роль во всем этом сыграла всемирно известная картина?

— Пожалуй, да, во всяком случае, эта картина достаточно известна искусствоведам.

— А теперь ее можно с полным правом называть всемирно знаменитой! — перебил Одд Г. Дюбвад и попытался поймать взгляд Сперре, возможно, для того чтобы напомнить — они говорят для программы, они — команда и должны работать в паре, чтобы рассказать публике сенсационную историю. А ведь занижение известности картины автоматически снижает сенсационность!

— Как бы то ни было, картина Рубенса ведь оказалась центральным моментом, когда КРИПОС в отсутствие выживших жертв и каких бы то ни было свидетелей, сумел собрать и сложить эту головоломку. Разве не так, господин Сперре?

— Все именно так.

— Окончательные результаты вашего расследования будут опубликованы завтра, но не могли бы вы уже теперь немножко рассказать нашим телезрителям про дело Граафа, как все происходило, от начала и до конца?

Бреде Сперре кивнул. Но вместо того чтобы заговорить, поднял стакан с водой и отпил глоточек. Г. Дюбвад широко улыбнулся в правый край экрана. Возможно, они оба заранее обговорили этот маленький фокус, эту паузу, которая заставит зрителей подвинуться на самый край дивана и напрячь глаза и уши. Или Сперре сам перехватил режиссуру?

Полицейский чиновник отставил стакан и сделал вдох:

— Прежде чем начать работу в КРИПОСе, я, как вы знаете, работал в Отделе ограблений, где, в частнос-и, расследовал многочисленные похищения художественных ценностей, случившиеся в Осло в течение последних двух лет. Одинаковый почерк указывал на то, что за этим стоит некая преступная группа. Уже тогда в наше поле зрения попало охранное предприятие «Триполис», так как большинство домов, где произошли кражи, было оборудовано именно их системами защиты. И теперь мы знаем, что один из тех, кто стоял за кражами, работал как раз в «Триполисе». Уве Чикерюд имел доступ к ключам от жилищ и, кроме того, мог отключать сигнализацию. Очевидно, этот же Чикерюд нашел способ убирать сообщения об этих отключениях из журналов компьютеров. Мы полагаем, что сам Чикерюд и осущест-ил большую часть похищений. Но он нуждался в человеке, разбирающемся в искусстве, который мог бы, общаясь с другими знатоками в Осло, получить информацию, где хранится та или иная картина.

— И тут появляется Клас Грааф?

— Да. У него самого имелась приличная коллекция живописи в квартире на Оскарс-гате, он терся среди искусствоведов и галеристов, особенно в тусовке вокруг «Галереи Э», где многие его видели. Там он общался с людьми, которые сами владели ценными картинами или могли рассказать, у кого такие есть. Эту инфор-ацию Грааф в свою очередь передавал Чикерюду.

— А что делал Чикерюд с картинами после похищения?

— Анонимный источник навел нас на след скупщика в Гётеборге, давнего знакомца полиции, который уже сознался, что имел контакты с Чикерюдом. На допросе этот скупщик сообщил нашим шведским коллегам, что в последний раз, когда он был на связи с Чикерюдом, тот позвонил и предупредил, что выехал и везет Рубенса. Скупщик говорит, он не мог поверить, что это правда. Но ни картина, ни Чикерюд до Гётеборга тогда не доехали…

— Не добрались, — пророкотал Г. Дюбвад с трагической бронзой в голосе. — Но что же произошло?

Сперре криво усмехнулся, прежде чем продолжить, словно мелодраматическая манера ведущего казалась ему немного смешной.

— Похоже, Чикерюд с Граафом решили кинуть скупщика. Представляете — ведь скупщик забирает пятьдесят процентов вырученной суммы, а в этот раз речь шла совсем о других деньгах, чем в случаях с обычными картинами. Как руководитель нидерландского предприятия по производству смешанных технологий, которое торгует с Россией и некоторыми другими странами бывшего Восточного блока, Грааф имел множество кон-актов, причем далеко не только в легальной сфере. У Граафа и Чикерюда появился шанс прожить оставшуюся жизнь в полной экономической независимости.

— Но ведь Грааф производил впечатление состоятельного человека?

— Предприятие, совладельцем которого он был, оказалось в тяжелом финансовом положении, и он к тому же лишился там должности руководителя. А образ жизни, который он вел, требовал затрат. Нам известно, например, что он искал работу на одном норвежском предприятии, входящем в концерн «Хортен».

— Итак, Чикерюд не поехал на встречу со скупщиком, несмотря на договоренность, потому что они с Граафом решили продать картину сами. И что же было дальше?

— Пока они не нашли покупателя, картину надо было спрятать в надежном месте. И они поехали в домик в лесу, который Чикерюд много лет снимал у Синдре О.

— В окрестностях Элверума?

— Да. Соседи говорят, домик использовался редко, но туда время от времени приезжали двое мужчин. К ним, правда, никто не заглядывал, и вообще было такое впечатление, что оба стараются не особо попадаться соседям на глаза.

— И по-вашему, это были Грааф с Чикерюдом?


— Они работали крайне профессионально и общались предельно ос-орожно, чтобы не оставлять следов, которые бы их связывали друг с другом. Ни один свидетель не видел их вместе, и они, судя по распечаткам звонков, никогда не перезванивались.

— Но тут происходит нечто непредвиденное?

— Да. Мы точно не знаем, что именно. Они оба отправились в этот домик, чтобы спрятать картину. Не так уж и удивительно, когда такие суммы на кону, что к напарнику, на которого ты прежде полагался, закрадывается недоверие… Возможно, началась ссора. Причем оба, вероятно, были не вполне трезвы, наши анализы выявили в крови у обоих следы наркотиков.

— Наркотиков?

— Смесь кеталара с дормикумом. Довольно крепкие вещи и совершенно не в ходу у наших местных наркоманов. Так что мы полагаем, Грааф привез это дело с собой из Амстердама. Видимо, смесь подействовала таким образом, что оба утратили осторожность, а затем и всякий контроль над собой. Дело дошло до того, что они убили Синдре О. Затем…

— Минуточку, — прервал Г. Дюбвад. — Не могли бы вы более подробно рассказать нашим зрителям, как именно произошло это первое убийство?

Сперре поднял бровь, как бы обозначая некоторое недоумение в связи с такой неприкрытой кровожадностью телеведущего. Затем продолжил:

— Нет, о деталях мы можем только догадываться. Возможно, Чикерюд и Грааф отправились выпивать к Синдре О и там похвастались украденной картиной. А тот попы-ался или пригрозил вызвать полицию. После чего Клас Грааф убил его с помощью гарроты.

— А гаррота — это…

— Тонкая петля, нейлоновая или металлическая, которая затягивается на горле у жертвы и прекращает поступление кислорода в ее мозг.

— И жертва погибает?

— Эээ… Да.

На пульте в аппаратной нажали на кнопку, и вот уже на выходе, на мониторе, показывающем картинку, что разойдется по тысячам телеэкранов, Одд Г. Дюбвад медленно кивает, устремив на Сперре отработанный взгляд, сочетающий в себе отвращение и озабоченность. Позволяет взгляду проникнуть в самую душу. Секунда, две, три. Три телевизионных года. Режиссер, надо думать, уже взмок. И вот Одд Г. Дюбвад прерывает молчание:

— Откуда вы знаете, что его убил именно Грааф?

— Это подтверждается технической экспертизой. Когда мы обнаружили труп Граафа, в кармане его куртки оказалась эта гаррота. На ней выявлены следы крови Синдре О и частицы кожи Граафа.

— И вам, стало быть, известно, что Грааф с Чикерюдом находились в гостиной Синдре О на месте убийства?

— Да.

— А это вы откуда знаете? Тоже данные технической экспертизы?

Сперре заворочался.

— Да.

— Какие именно?

Бреде Сперре, хмыкнув, глянул на Г. Дюбвада. Видимо, данный пункт ими уже обсуждался. Сперре, вероятно, предпочитал перескочить через некоторые подробности, но Г. Дюбвад настоял, что они нужны, чтобы сделать историю «вкусной».

Сперре взял разбег:

— Мы нашли следы — как на трупе, так и вокруг трупа Синдре О. Следы экскрементов.

— Экскрементов? — перебил Г. Дюбвад. — Человеческих?

— Да. Мы отправили их на анализ ДНК. Большая часть соответствовала ДНК-профилю Уве Чикерюда. Но кое-что принадлежало и Класу Граафу.

Г. Дюбвад всплеснул руками:

— Господи, Сперре, да что же там произошло?

— Разумеется, сложно разобраться во всех деталях, но похоже на то, что Грааф с Чикерюдом там… — новый разбег: —…вымазались в собственных испражнениях. Такое тоже бывает.

— Иными словами, речь идет о глубоко больных людях?

— Я уже говорил — они употребили наркотики. А вообще-то — ну да, они были безусловно, гм… с отклонениями.

— И ведь на этом дело не кончилось?

— Нет.

Сперре умолк, когда Г. Дюбвад поднял указательный палец — условленный сигнал, означающий, что Сперре следует сделать крошечную паузу. Чтобы зрители успели переварить полученную информацию и сгруппироваться, приготовиться к тому, что прозвучит теперь. Затем следователь КРИПОСа продолжил:

— Уве Чикерюд, находясь в состоянии сильного наркотического опьянения, решил заняться садистскими играми с собакой, которую привел с собой Клас Грааф. И пригвоздил ее к зубьям тракторной косилки. Однако собака оказывается бойцовой породы, и в разгаре боя Чикерюд получает глубокие укусы в заднюю часть шеи. Затем Чикерюд в тракторе с косилкой и собакой на ней разъезжает по окрестностям. До такой степени обколотый, что едва не съехал в кювет и был остановлен водителем легковой автомашины. Водитель даже не представлял себе, в какую угодил историю, он просто выполнил то, что считал своим гражданским долгом: посадил раненого Чикерюда к себе в машину и отвез в больницу.

— Такой контраст… человеческого материала! — перебивает Г. Дюбвад.

— Пожалуй. Вот этот водитель и рассказал нам, что, когда нашел Чикерюда, тот был весь перемазан своими испражнениями. Водитель решил, что тот нечаянно свалился в навозную яму, но медицинские работники, которые мыли Чикерюда, смогли сообщить нам, что это были испражнения людей, а не живо-ных. У них имеется достаточный опыт подобного… подобных…

— Что сделали с Чикерюдом в больнице?