Никита ищет море

* * *





Они приехали, все-таки приехали. Как Никита только не лопнул от нетерпения, пока их ждал.

– Мама, ты зачем постриглась? Никогда больше не стригись!

Мама сунула в рот блин – целиком – и принялась жевать, смешно тараща глаза на Никиту.

– Мама! – Никита топнул ногой.

– Ты уже пятый раз меня спрашиваешь, зачем я постриглась, – проглотив блин, проговорила мама.

– Не пятый, а шестой, – поправил ее папа. И, обратившись к Никите, сказал: – Ну, постриглась – и постриглась. Что такого? Мне, между прочим, нравится.





И он провел рукой по маминым волосам. Никита скорчил рожу.

Они не понимают. Они совершенно ничего не понимают! Надувшись, Никита отошел в угол кухни, к холодильнику. Бабушка пила чай и делала вид, что все это ее не касается. Папа и стриженая мама сидели за столом напротив бабушки и с аппетитом поедали блины с земляничным вареньем. Никита наблюдал за ними. Ему совсем не нравилась мамина прическа. Она никогда не стриглась, а тут вдруг обрезала свои длинные волосы до самых ушей. Никита не хотел такой перемены в мамином облике. И вообще никаких перемен он не хотел. Ему нужно, чтобы все оставалось по-старому – так, как он привык.

– Очень вкусно! – сказала мама, слизывая варенье с очередного блина. – Спасибо!

– Да, бабушка, блины – это невероятное что-то, – подхватил папа.

– Мы с Никитой вместе готовили, – сказала бабушка, оторвавшись от своего чая.

Мама и папа обернулись к Никите и наперебой заговорили:

– Ого! Ты теперь умеешь готовить? Вот это да! Ужасно вкусно!

Никита привалился к холодильнику, сунув руки в карманы, и порозовел.

– А еще Никита прекрасно моет посуду, – подала голос бабушка.

Последовала еще одна порция восторгов:

– Да? Не может быть? Чудеса! Вот это я понимаю!

Никита уже не розовел, а пламенел, ярко выделяясь на фоне белого холодильника, и не знал, куда деваться от смущения.

– Давайте я помою, – охрипшим голосом сказал он и заторопился к раковине.

Включив воду и занявшись привычным уже делом – оттиранием и отмыванием «жемчуга», – Никита успокоился и выдохнул. Родители тоже перестали глазеть на него и начали задавать бабушке вопросы о саде, огороде и погоде. Когда с посудой было покончено, Никита с облегчением почувствовал, что его возмущение маминой прической улеглось, и что неловкости как не бывало, и что ему хочется теперь только одного – лечь в кровать и послушать, как мама читает ему книжку. За окном была уже ночь.

Папа и мама устроились в комнате Никиты – расстелили на полу спальные мешки и забрались в них. Никита залез в кровать, мама погасила лампу и включила фонарик, чтобы читать при его свете.

– Где вы с бабушкой остановились? – спросила она, раскрывая книжку.

– Не помню, – сказал Никита. – Читай с самого начала.

Ему не хотелось, чтобы мама делила с бабушкой чтение книги – пусть это будут два совершенно разных чтения.

Мама начала читать, и через полминуты Никита скатился со своей кровати и забрался к маме в спальный мешок.

– Эй, ну что вы там, – недовольно заворчал папа, который уже дремал и был разбужен их возней и хихиканьем.

– Не помещаемся! – со смехом ответила ему мама.

Папа что-то пробурчал и перевернулся на другой бок. В своем красно-зеленом мешке он был похож на гигантскую куколку диковинной бабочки. Никита сказал это маме на ухо, и она рассмеялась, прикрывая рот ладонью.

– Я спать хочу! – возмутилась красно-зеленая «куколка», и мама с Никитой затряслись от нового приступа беззвучного хохота.

Но все же они с уважением отнеслись к желанию папы уснуть, и мама продолжила читать книгу шепотом. Никита лежал, прижавшись к маме и положив руку ей на живот. Он чувствовал мамино дыхание – живот опускался, поднимался и снова опускался. Никита представил, что они с мамой – дельфины и качаются на теплой волне под звездным небом.

– Мама, – зашептал он ей на ухо, – тут море есть. Мне бабушка и Оля рассказали. Давай завтра туда пойдем.


– Давай, – прошептала ему мама и, повернув голову, поцеловала его в нос.





Суббота. Никита ищет море





– Никита, не смей! Ты что делаешь? Дай сюда!

Никита стоял с горящей спичкой в руке у плиты, а папа и мама, восклицая и всплескивая руками, летели к нему через кухню. Папа опрокинул одну табуретку, мама перескочила через другую – и вместе они, выпростав руки, дотянулись до Никиты. Мама дунула на спичку, а папа вырвал эту спичку из пальцев сына и с негодованием уставился на нее, обгоревшую и поникшую.

– Ты что это выдумал? – папа перевел взгляд со спички на Никиту.

– Это дракон… – растерялся Никита. – Огнедышащий дракон, – он указал на плиту. – Мы с бабушкой…

– Мы с Никитой готовим вместе, и он может зажигать плиту, – раздался спокойный бабушкин голос.

Она стояла, прислонившись к холодильнику и сложив руки на груди.

– Никита отлично управляется с конфоркой, и я всегда рядом, – продолжила она. – Это безопасно…

– Нет-нет-нет, – запротестовал папа. – Ему только семь лет.

– Никита ведет себя вполне разумно, – проговорила бабушка.

– Нет-нет-нет, – папа упрямо замотал головой. – Он нам в городе квартиру подожжет.

– Зачем ему жечь квартиру? – удивилась бабушка.

– Откуда я знаю! – пожал плечами папа. – Ему же всего семь лет!

Никита стоял, опустив голову. В голове шумело и гудело, лицо пылало. Подошла мама, села перед Никитой на корточки, заглянула ему в глаза. Никита зажмурился. Мама обняла его и поцеловала в горячее ухо.

– Хорошо, – проговорила бабушка. – Я вам приношу извинения, – она помолчала, подбирая слова, – за то, что мы вас заставили волноваться. Никаких огнедышащих драконов, никаких спичек, никакого огня – обещаю. Давайте завтракать.

Она подошла к плите, зажгла ее сама, поставила чайник.

– Хм, – подал голос папа. – Мы тоже просим прощения, Маргарина… Маргарита Васильевна. Мы просто немного испугались.

Мама с улыбкой встряхнула Никиту и подмигнула ему: мол, все наладилось, видишь. Но Никита был уверен, что ничего не наладилось. Он был обижен и на папу с мамой – они не поверили в то, что он достаточно взрослый, чтобы иметь дело с плитой, – и на бабушку, которая так легко сдалась и согласилась не подпускать Никиту к огню.

– Ну-ка, держи!

Перед носом Никиты очутилась огромная миска с тестом. Из теста торчала ложка.

– Тесто перемешай, я сырники сделаю, – сказала бабушка.

Никита помотал головой.

– У тебя отлично получается тесто замешивать, – сказала бабушка. – А вы, – обратилась она к маме, – сходите в погреб за новой банкой варенья. А вы, – указала она на папу, – спилите ту сухую яблоню, которая растет между сливой и крыжовником. Пилу найдете под крыльцом.

Мама послушно встала и вышла из кухни. Папа, пробормотав «угу», вышел следом. Никита сел на пол. Бабушка села напротив по-турецки и сказала:

– Ну и сердит же ты.

Никита молчал. Бабушка пододвинула к нему миску.

– Это тесто надо перемешивать изо всех сил, иначе оно тебе не поддастся.

Никита бросил на бабушку хмурый взгляд. Бабушка взялась за ложку и принялась быстро-быстро перемешивать тесто. Она все увеличивала скорость, ее рука с зажатой в ней ложкой работала как мотор.

– Уф! – воскликнула она, останавливаясь и бросая ложку. – Пальцы свело.

Никита протянул руку и взял ложку. Левой рукой ухватил миску. Провел ложкой по кругу сквозь плотное тесто. Сделал еще пару кругов.

– Со всей силы, – напомнила бабушка, вставая на ноги.

Крепко держа миску, Никита принялся перемешивать тесто.