Никита ищет море

– Быстрее! Сильнее! Р-р-р! – раскатисто зарычала бабушка.

Никита прыснул со смеху – уж очень смешно это у нее получилось.

– Налегай! Не жалей! Бей! – бабушкины возгласы становились все громче.

Никита тоже зарычал – р-р-р! – и принялся работать ложкой с такой силой и скоростью, что в миске образовался тестяной смерч.

– Не сбавляй оборотов! О-го-го, что за сила! – крикнула бабушка.

Брызги теста полетели в стороны и – шмяк, шмяк, шмяк – приземлились на пол вокруг Никиты. Бросив ложку и откинувшись назад, Никита рассмеялся. Правая рука горела. Бабушка схватила тряпку и, присев, начала вытирать пол.

– Лучшее тесто в моей жизни, – сказала она.

– В моей тоже! – подхватил Никита, тряся уставшими руками.

Спустя несколько минут бабушка уже пекла сырники, Никита накрывал на стол.

– Бабушка, ты пойдешь с нами на море?

– На море? – переспросила бабушка, не оборачиваясь. – Нет, у меня дел много.

– Я думал, ты нам дорогу покажешь, – разочарованно проговорил Никита.

– Я плохо помню туда дорогу, – помолчав, ответила бабушка.

С улицы донесся вопль – «эй!» – и знакомый голос позвал:

– Ни-ки-та!

– Вот кто вам дорогу покажет, – сказала бабушка.





* * *





После завтрака они отправились на поиски моря – мама, папа, Никита и Оля. Мама несла в своем рюкзаке дюжину сырников, два яблока и бутылку воды. Папа нес термос с горячим чаем и фотоаппарат. Узнав про фотоаппарат, Оля тут же начала просить, чтобы папа ее снял. Она забегала вперед и становилась посреди дороги в какой-нибудь странной позе. Вид у нее при этом был донельзя дурацкий, как казалось Никите. Папа отмахивался от Оли и обещал сфотографировать ее потом, при случае, но он не знал Олиного характера. Снова и снова она становилась ему поперек дороги и застывала каракатицей, и папе пришлось сдаться. Он достал фотоаппарат и щелкнул Олю, после чего она ненадолго успокоилась и пошла рядом с Никитой как приличный человек.

– Как там Лиз… то есть мышонок? – спросил Никита.

– Лиза? Отлично! – отозвалась Оля. – Я над ней опыты ставлю: разумная она или нет.

– Какие опыты! – воскликнул Никита. – Я тебе не разрешал никакие опыты проводить!

– А запрещал разве? – хмыкнула Оля.

Действительно, не запрещал. Ему вообще не пришло в голову, что Оля задумает ставить над мышонком опыты.

– Не бойся, – Оля похлопала Никиту по плечу. – Ничего с Лизой не будет. Я просто даю ей несъедобные вещи – бумагу, камешки, пенопласт – и смотрю, съест она их или нет. Если съест – неразумная, если отвернется – разумная.

– Пенопласт? – вскричал Никита.

– Она его выплюнула, – успокаивающе махнула рукой Оля. – Пока что ни одной несъедобной вещи не проглотила. Надо усложнить опыт: натереть пенопласт сыром, чтобы запах сбивал ее с толку.

– Слушай… – начал Никита, но тут их окликнули мама и папа, которые ушли далеко вперед и теперь стояли у перекрестка и не знали, куда сворачивать.

– Направо! – крикнула Оля и побежала их догонять.

Никита хотел побежать следом, но ему вдруг послышался лай. Он обернулся, окинул взглядом пустую дорогу, поля, далекие деревенские дома, что походили теперь на спичечные коробки, расставленные в кудрявой зелени холмов. Может быть, показалось ему далеко на дороге темное пятнышко – там, у крайнего дома. А может быть, и в самом деле стоял там пес.

– Никита! – позвал папа.

Никита обернулся – родители махали ему. Никита последний раз взглянул на темное пятнышко у деревни и побежал к ним. «Если это ты, Спутник, то дождись меня, я вернусь вечером», – мысленно попросил он.





* * *






– Слушай, Оля, а ты уверена, что мы не заблудились? – спросил папа.

– Помягче, – прошептала мама, дергая папу за рукав.

– Я абсолютно мягок, – ответил ей папа. – Так что ты мне скажешь, Оля?

Оля поводила ногой туда-сюда по траве. Папа ждал, скрестив руки на груди.

Никита, который переминался в отдалении, вздохнул и пнул попавшуюся под ногу шишку. Лучше бы он уговорил бабушку проводить их до моря. Они уже полдня прошатались по дорогам и перелескам, съели сырники и яблоки, выпили термос чая, а моря все не было. Дважды папа тормозил проезжавшие по дороге грузовики и спрашивал, где тут хоть какой водоем – озеро, водохранилище, пруд. Первый шофер сказал, что ничего такого тут сроду не бывало. Второй сказал, что знает водохранилище в пятидесяти километрах отсюда. Но пятьдесят километров – это слишком далеко. «Они не наши! – возмущалась Оля. – Не здешние! Откуда им знать?» И снова вела их куда-то – налево, направо, через лес, вдоль поля, мимо оврага.

Мама и папа обменивались усталыми взглядами и шли следом. Никита брел за ними, сунув руки в карманы. Настроение у него было хуже некуда.

Они достигли дороги и двинулись по обочине, засыпанной сухими иголками.

– Эй! – послышался папин голос.

Никита поднял глаза и увидел, что папа указывает вперед – туда, где на перекрестке стоял щит, а на щите было написано «Мосино» и нарисована стрелка направо.

– Это же наша деревня – Мосино! – воскликнула мама.

– Идем туда! – скомандовал папа, переходя на трусцу и обгоняя Олю.

– Подождите! – запротестовала Оля. – Мы же море ищем!

– Уже нет, – отозвался папа, не поворачивая головы. – Мы идем домой.

Оля растерянно оглянулась, ища взглядом Никиту. Никита, покраснев, опустил глаза и прошел мимо нее, нагоняя родителей.

– Но море… – начала Оля.

– Никакого моря тут нет! – откликнулся папа.

– Есть! – запальчиво крикнула Оля. – Никита, скажи!

Никита, конечно, знал, что море есть. Ведь бабушка рассказала ему о нем. А бабушке он верил. Но сейчас, именно в эту минуту, он скорее проглотил бы язык, чем поддержал Олю. Он злился на нее за то, что она не смогла привести их к морю. Она обманула Никиту, когда говорила, что помнит путь. И обманула папу и маму. Теперь папа и мама будут думать, что Никита тоже обманщик. Они решат, что он выдумал это дурацкое море.





– И где же Мосино? – устало проговорила мама, опускаясь на мшистый ствол поваленного дуба.

Она уже сидела на этом древнем прогнившем стволе дважды – они заблудились и ходили кругами, возвращаясь на одно и то же место.

– Давайте рассуждать логически, – сказал папа.

– Давайте лучше нелогически будем рассуждать, – предложила мама. – Если раньше мы шли туда, куда нам подсказывал разум, то теперь мы пойдем в противоположную сторону.

Она повернулась и указала на темный, заваленный буреломом овраг за своей спиной. Действительно, отправиться туда им в голову еще не приходило.

– Я – за! – воскликнула Оля и первая двинулась к оврагу, ломая сучья и перелезая через мохнатые стволы поваленных деревьев.

Никита и папа переглянулись – ни один из них не тронулся с места. Но мама выразительно поглядела на них, поднялась и пошла вслед за Олей – и им пришлось последовать ее примеру.

– Не думаю, что это поможет, но почему бы и нет, – пробормотал папа, с кряхтением перебираясь через ствол ели, утыканный острыми сучьями. – Ой! Ай!





* * *





– Ура! Раздавленная поганка! – завопила Оля и запрыгала по кругу, исполняя дикий охотничий танец.

– И что? – простонал Никита, плюхаясь на траву.