Ничья его девочка
Часть 9 из 25 Информация о книге
— Не пойду! Не хочу к себе. Тут хочу быть. Нечего мной командовать я вам не ваша женушка! Кого трахаете теми и командуйте! глаза Барского расширились и ноздри раздулись от прилива ярости. Наверное, я перегнула палку. Пощечина была звонкой и болезненной, тут же заставила прикусить язык и схватиться за зудящую щеку. — Еще одно слово и мыло жрать будешь кусками! — Я вырасту и отберу у вас все, что вы украли у моего отца! Глотая слезы и сжимая руки в кулаки. — Договорились! Отберешь! А пока что заткнись или я за себя не отвечаю! — Идите на хрен! — Чтооо?! Замахнулся и я зажмурилась, зажала губы, чтоб не ударил по ним. Дернулась в его руках, и майка почти свалилась вниз, зацепилась за кончики груди. Барский посмотрел вниз, его кадык судорожно дернулся, он тут же взревел, схватив меня за волосы отшвырнул от себя с такой яростью, что я пролетела через весь кабинет. — Я сказал к себе! Быстро! Иначе я тебя придушу! Ясно? Пошла вон, дура малолетняя! Это была даже не ярость он вдруг перестал быть вменяемым и адекватным. Я даже не подозревала, что он может быть таким бешеным и ненормальным. Стало страшно и я бросилась вон из кабинета к себе в комнату, заперлась там и залезла в кровать под одеяло. Чокнутый псих! Я ведь просто вышла к нему… просто увидеть хотела. Идиотка. А он не хотел. Он пришел отапгрейдить твою клетку, Сенька. На хрен ты ему не сдалась. Его тошнит от одного твоего вида. Омерзительна ты ему как насекомое. И смотрит он на тебя, как на тварь ползучую и отвратительную. Я проревела тогда всю ночь и уснула только под утро, но когда его машина отъезжала от дома, проснулась и бросилась к окну, провела взглядом, проклиная и его, и его семью, к которой он уезжает и любит их… а меня дрессирует и держит при себе, чтоб денежки не уплыли. Ненавижу ублюдка. Вырасту и сделаю все, чтоб у него отобрать то, что он отнял у меня. За все отомщу. * * * В этот раз он явился не с картонной упаковкой с какой-то жрачкой, а с ворохом цветных пакетов. Все это притащили мне в комнату, пока я наблюдала, усевшись с ногами на подоконник и кусая яблоко с таким хрустом, словно где-то трескалось стекло. Его шестерка с бледной физиономией, тот самый, что притащил меня к Барскому в номер, занес пакеты ко мне и сложил их на стол. Едва он вышел, я закусила яблоко передними зубами и подскочила к пакетам. Достала несколько шмоток, потом еще и яростно откусила кусок. Перебрала все пакеты и ощутила, как от злости все закипает внутри, как мне ужасно хочется удушить Барского, броситься на него с кулаками. Я схватила несколько пакетов и выскочила из комнаты, пробежала по ступенькам вниз прямиком к нему в кабинет. Толкнула яростно дверь — сидит спиной ко мне в кресле, говоит по сотовому. Повернулся вместе с крелом и тут же вздернул бровь, когда увидел меня, прикрыл сотовый ладонью. — Я тебя звал? Я занят. Зайди позже. А я швырнула в него плиссированной синей юбкой и кофтой под горло. — Что это? Почему уже не монашескую сутану? Это не вещи! Это даже лохи последние не носят! Я такое не надену! Ясно? Барский отключил звонок и швырнул вещи в меня обратно. — А что такое? Больше нравится одеваться, как шлюха подзаборная? У меня щеки зарделись, словно еще раз пощечину отвесил. — То, что я скажу, то и будешь носить, а не ходить по дому, как последняя… Ты еще ребенок! — Вот это я носить не буду! Это уродство! Это тюремная форма! Вы специально хотите меня унизить этой одеждой! — Ну значит будешь ходить голая, потому что все твое тряпье уже вынесли на мусорку! Я ему не поверила, бросилась обратно к себе в комнату и заорала от злости — мой шкаф был пуст, а горничная развешивала новые вещи и складывала на полки. Тяжело дыша я заглянула в ящички и не нашла Славкину шапку. Меня это добило. В этот момент во мне что-то щелкнуло и оборвалось. От обиды на глаза навернулись слезы. Я сгребла все новые шмотки на пол и зарычав, побежала обратно в его кабинет. — Вы… вы! Как вы смели трогать мои вещи! Они были дороги мне! Это мое… это было моим! — Что было твоим? Бомжатские, вонючие тряпки? Их ты назвала вещами? Мне захотелось вцепиться ему в лицо, и я бы так и сделала, если бы слезы не душили меня и все тело не дрожало от приближающейся истерики. — Вы ничего не знаете… не знаете. Верните мои вещи немедленно! — Их сожгут. Теперь у тебя будут новые вещи. Все, иди к себе. Мне некогда обсуждать с тобой всякую ерунду. Скажи спасибо, что тебе купили новое. — Спасибо? Вы… вы кусок меня выкинули… вы что бог? Вы себя возомнили богом? Там… там… дороге мне, у вас не было ничего дорогого… а у меня… — я не могла сказать ни слова, я задыхалась, у меня плыло все перед глазами и душили слезы, я кашляла, и сама не поняла, как сползла на пол. Наверное, это была истерика или какой-то приступ, я даже не знаю, что это было. Но я кричала и рыдала навзрыд, пока не почувствовала, как меня подняли на руки, укачивая. — Тссс… ты чего, Лисичка? — у меня не было сил даже отбиваться, почувствовала, как Барский перенес меня на диван, уложил на подушки, — ты чего, маленькая? Это просто вещи. Теперь у тебя все новое будет. Его голос вдруг стал другим… я даже не думала, что он может вот так менять интонации. И звучать… я пока не понимала, как именно он звучит, но у меня от него дух захватывало и хотелось реветь еще громче и сильнее. — Не… не… не хочу новое… я домой хочу… домой! Отпустите меняяя! — всхлипывая и не глядя ему в лицо, но все же успокаиваясь от того, как гладит меня по волосам. Оказывается, меня никто и никогда не гладил по волосам и это… это так щемяще приятно и так пугает. Пусть уберет руки и не гладит. Не надо! — В какой дом, Есения? В тот, где тебя били? Тот, где ты не было человеком и голодала? Здесь теперь твой дом… привыкай к нему, здесь свои правила, но это не самое худшее, что могло с тобой произойти. — Я вас ненавижу, — всхлипнула еще раз и почему-то вопреки своим мыслям положила его руку себе под щеку, как же вкусно пахнет его кожа сигарами и чем-то особенным, принадлежащим только ему, — ненавижу. — Вот и хорошо, договорились. Ненавидь. А я пока чай тебе принесу. Когда выходил из кабинета, я закуталась в его плед и всхлипнула еще раз… — Нет, я сегодня не поеду домой. Можешь быть свободен. Я здесь останусь. Я улыбнулась сквозь слезы… Похоже это была моя первая победа. Маленькая, женская победа. ГЛАВА 10 Теперь он приезжал намного чаще. Спустя время я думаю, что лучше бы все сложилось иначе и между нами не начало сокращаться расстояние. После той моей истерики что-то неуловимо изменилось. Нет, Захар не стал вдруг другим не превратился в добренького дядю. Я вообще не представляла его добреньким. Он у меня скорее ассоциировался с матерым волчарой, который перегрызет глотку едва кто-то поступит не по его. И мне перегрызет. Никаких иллюзий на этот счет я не испытывала. Но у нас наступил период какого-то хрупкого взаимопонимания. Если вообще можно было так назвать наши странные отношения. Он приезжал, сидел в кабинете, занимался своей работой. На меня внимание практически не обращал, как и обычно. Пока вдруг не вошел ко мне в комнату, когда я смотрела какой-то фильм у себя в комнате и жевала чипсы лежа на животе на ковре. Это было мое любимое развлечение по вечерам. Никогда в жизни не видела столько каналов. У него была спутниковая антенна и я иногда развлекалась тем, что до бесконечности щелкала пультом. Зашел и остановился в дверях, я обернулась лежа, подпирая голову ладонью. Почему всегда внутри все так дрожит и вибрирует, когда он рядом? И хочется побольше воздуха набрать в легкие, потому что его катастрофически мало рядом с ним. — Уроки сделаны если что. — пробубнела я. — Знаю. Звонил репетитору, — усмехнулся и глаза хитрые такие, я даже не знаю, что это за выражение лица такое у него непривычное. — Тогда что? — Просто зашел или нельзя? Пожала плечами и отвернулась к телеку, хрустя чипсами. — В комнате кто есть разрешал? — А я ни у кого не спрашивала. Я всегда так делаю. — А убираешь ты здесь тоже сама? Обернулась снова. — Ну вы ж вроде не нищий уборщицу водите сюда два раза в неделю вот она и убирает. — С сегодняшнего дня у себя сама убирать будешь. Фыркнула и запихала в рот целую жменю чипсов. — Что смотришь? — Вам не понравится. — Чего ты так решила? — Ну в вашем возрасте такое не смотрят, — нарочно так сказала и удовлетворенно куснула губу — его глаза потемнели. Задело значит? Черт его знает почему, но мне понравилось задевать. Хотя, я совершенно не считала его старым… наоборот мне нравился его возраст, нравилось, как он выглядит, нравились седые волосы на висках и в щетине. — Считаешь меня старым, Лиса? — Ну как сказать. Не первой свежести однозначно. И еще вы зануда. — И с чего ты решила, что я зануда? — спрашивает вполне серьезно. — Ну потому что начали ворчать насчет чипсов и чтоб сама убирала. Вы бы в жизни не жрали на полу чиспы, уставившись в телек. Разве не так? — Ели, а не жрали. Начинай нормально разговаривать, а не как уличная девка. — Сути это не меняет. Вы — зануда и все. Впрочем, в вашем возрасте это неудивительно. Снова повернулась к телевизору и прыснула со смеху, глядя как героиня вылила на героя помои. Когда он уселся рядом со мной на ковер я от удивления подавилась чипсиной и закашлялась, меня похлопали по спине и стащили из пакета несколько пластин. Если бы сейчас начался апокалипсис я бы удивилась намного меньше. Но когда на мое лакомство посягнули я отобрала пакет и поставила возле себя. — Эй! Это мое! Приподнял одну бровь. — Жадная! Мерзкое качество.