Ничья его девочка

Обожжённые ремнем ягодицы ноют и саднят. А потом я почувствовала его губы на своей ступне, мягкими мелкими поцелуями поднимается вверх по икре, по впадинке под коленом, вызывая во всем теле невыносимые мурашки и дрожание каждого нерва от этой ласки. Руки идут следом за жадным ртом, касаясь кончиками пальцев, вызывая ворох одичавших мурашек. Заскользил языком по впадинке между ягодиц и покрыл поцелуями ссадины от ударов. Легкое жжение и боль, но она отдает сильным зудом между ног. От одной мысли, что это ОН целует меня и ласкает, он гладит своими длинными пальцами и проводит полными губами по моей коже, я вздрагиваю и закатываю глаза, кусая губы. Приподнял мое колено в сторону, продолжая целовать бедро, поглаживая ягодицы, опуская руку ниже и скользя уже между ног пальцами настойчивее, сильнее. Раздвигая складки, дразня затвердевший комочек, но намеренно едва-едва, как касание перышка, заставляя уже чуть ли не плакать от невыносимости этой ласки. И я зажмурилась, сжимая руками мягкое покрывало, тяжело дыша и хватая губами воздух.

И вдруг ощущаю, как проводит чем-то твердо-гибким, скользким и горячим по пульсирующей плоти… от понимания что это подбрасывает, как от удара хлыста. От стыда тут же захотелось вскрикнуть и сжаться в комок. Но сильные руки, приподняли мои бедра выше, и я закусила зубами собственное запястье. И мне кажется, что это еще одна грань боли… пытка наслаждением настолько острым и сумасшедшим, что меня всю подбрасывает от этих сумасшедших ощущений. Обхватил губами клитор, ударяя по нему кончиком языка, вынуждая громко застонать от наслаждения и возбуждения, стучать зубами, еле сдерживая вопли. Обезуметь, представляя его порочные, чувственные губы на своей плоти, представляя, что он это делает со мной… ласкает ртом… там. А я извиваюсь на кровати и твердые до невозможности соски так чувствительно цепляются за покрывало. Как же иначе я все это представляла… не так порочно, не так развратно и утонченно пошло.

Я чувствую, как меня охватывает дикое сумасшествие. Непроизвольно двигая бедрами вместе с его языком и губами, инстинктивно приближая то самое мощное первобытное… то, что ослепило меня в прошлый раз, испытывая болезненную пульсацию плоти под его алчными и искусными губами. И я так близко. Так невозможно близко к оглушительному яркому наслаждению… трепещу на грани пока не вскрикиваю от острого ощущения после того, как сильно втянул в себя мою плоть, и я замерла ровно на секунду, чтобы забиться в судорогах и бешеных спазмах, со слезами все еще не высохшими на щеках, мокрая то ли от дождя, то ли уже от капелек пота. Оргазм окутал всю меня обжигающей волной, сдирая кожный покров и заставляя гореть каждую молекулу моего тела самым невероятным наслаждением. Внутрь моего тела вошел его палец, так легко и быстро, а язык все еще трепещет и ласкает подрагивающую плоть превращая удовольствие в нескончаемую агонию. И я сжимаюсь вокруг его пальца… слышу, как Захар хрипло стонет вместе со мной. Обессиленно роняю голову на постель с полуоткрытыми пьяными глазами. Так не бывает… разве это может быть настолько сладко?

Перевернул на спину, и я задохнулась, увидев его так близко, сидящим передо мной совершенно одетого, склоняется надо мной и снова едва касается губами моих губ.

— У тебя сладкие даже слезы, Лисичка…, - шепчет мне в губы, и я инстинктивно тянусь, чтобы впиться в его рот, но он подается назад, улыбаясь уголком рта. Впился ртом в мою шею, заставляя изогнуться. — ты везде сахарная. И ты невыносимо сладко кончаешь.

Облизывает мокрые губы, и краска заливает все мое лицо, хочу отвернуться, но Барский удерживает за щеки ладонью.

— Смотри на меня. Я сегодня буду долго и сильно наказывать тебя, Есения.

— Накажите, — тяжело дыша и все еще подрагивая всем тело.

— Не боишься?

— Боюсь…

Не улыбается, его глаза горят дикостью… как и всегда, когда он возбужден. Я уже знаю, что это означает этот страшный блеск и меня от него саму лихорадит. И от предвкушения вместе с неконтролируемым страхом дрожит все тело.

— Я буду нежен… пока, — накрывает мои губы своими, раздвигая их языком, придавливаясь к моему животу и я ощущаю его эрекцию низом живота. Впервые ощущаю мужской член настолько близко и мне кажется он огромный. Боже! Надо не думать об этом. Я не заметила, когда Захар расстегнул ширинку и теперь чувствовала жар его плоти своей. Судорожно вздыхая и впиваясь руками в простыню.

— Обними меня за шею, Есения, посмотри мне в глаза. Я не буду тебя бить… я буду тебя брать. Вначале очень осторожно…. — проникает пальцем мне в рот и медленно двигает им вперед и назад, — вот так. Ты просто впусти меня и не мешай. Доверься мне.

Его слова искушают. Сводят с ума. И эта контрастирующая с его постоянным холодом и грубостью нежность сводит с ума и кружит голову, у меня дух захватывает от его огромных светлых глаз, удерживающих мой взгляд.

Страх то слепит, то отступает, а губы Барского трогают мои губы, ласкают шею, грудь. Он трется членом о мою промежность и легкие электрические разряды снова мечутся под кожей в ожидании… и накаляющемся возбуждении. Поцелуи становятся более требовательными, и я закрываю глаза, хватая ртом воздух, впиваясь в его плечи. Сама не поняла, как Захар приподнял мои бедра и легким движением вошел не весь, а лишь у самого входа, растягивая мою плоть, заставив всхлипнуть и тут же напрячься, широко раскрывая глаза. Проталкивается еще немного и целует то верхнюю губу. То нижнюю и еще немного, поглаживая сосок, царапая его слегка ногтем. Я вижу, как течет пот у него по вискам и сильно бьется жилка на лбу.

— Ты моя девочка… запомни это… Ты. Моя. Девочка.

Резкий толчок уже на всю длину, и я застыла от режущей боли, и он застыл вместе со мной, не давая опомниться накрыл мой рот губами, облизывая их, проталкиваясь языком еще глубже. Задыхаясь от боли, от непривычного дискомфорта, от инстинктивного желания избавиться от этого ощущения, будто меня проткнули насквозь. Его большое тело дрожит на мне от напряжения, а губы ласкают мои так осторожно, так чувственно, что я начинаю расслабляться. Наполняясь каким-то бешеным триумфом от осознания его слов. От понимания, что дааа. Я его девочка… я теперь вся его.

— Захар…, - выдохнула в его губы и впилась в них своими, толкаясь языком в его язык и чувствуя его невероятное напряжение. Его всего трясет от того, что сдерживается.

Первый настоящий толчок внутри меня, и я сильно впиваюсь в его плечи ногтями.

— Можешь сильнее, — шепчет мне в рот, — давай, маленькая, дай сдачи. Ты можешь.

Как же это неотвратимо прекрасно чувствовать его в себе и слышать хриплый голос так близко, смотреть в его лицо ослеплённая страстью и счастьем.

Впиваясь в плечи сильнее, сжимая его бедра коленями и чувствуя, как двигается все сильнее и быстрее. Его контроль трещит по швам, я словно слышу этот треск потому что он приподнимает меня под поясницу, и вбивается мощнее, глубже, а поцелуи становятся отрывистей, жестче.



Я сама еще не поняла какого монстра выпустила наружу. И теперь он сожрет меня всю мою душу, мое сердце и мое тело. И я еще не знаю, что такое бояться, я пока что вижу только то, что он дает видеть и это сводит с ума, я влюблена, я порабощена им. Мой первый мужчина, мой сумасшедший деспот. Разве может быть кто-то лучше его?

Меня накрывает всплесками новых ощущений… и я слышу собственные стоны которые все громче и все смелее. И мне так сладко осознавать, что все это происходит на самом деле и по-настоящему. Я с ним, под ним. И когда отрывается от моего рта и смотрит мне в глаза мне кажется он берет меня не только членом, но и самим этим волчьим взглядом.

— Ты мой волк. — вцепляясь в его затылок и привлекая к себе. Скалится то ли улыбаясь, то ли кривясь в болезненной гримасе похоти. Бьется во мне все резче, все сильнее. И я уже чувствую, как нарастает это нечто между нами. Звериное, сумасшедшее возникшее еще с первых секунд. Захар сминает мою грудь, прикусывает соски, заставляет впервые кричать. Громко, надсадно. Пока еще не от наслаждения… а от переполняющих эмоций, от едкого ощущения принадлежности ему и новых разрывающих ощущений.

Смотреть на него, когда он вбивается в меня и вдруг опираясь на руки изгибается назад, натягиваются мышцы на руках и рельефно бугрятся, голова запрокинута и он рычит. Рык переходит в громкий стон… я ощущаю, как он содрогается всем телом, как толкается быстро рвано и хаотично, а потом падает на меня, зарываясь лицом в мои волосы.

— Еще раз увижу с тобой этого сопляка накажу страшнее, — бормочет мне в ухо.

— Накажи, — осмелев глажу ладонями его спину мокрую от пота. Забираясь под рубашку и понимая, что он все еще одет.

— Глупая маленькая лисичка, ты даже не понимаешь на что я способен.

Приподнялся на руках.

— Покажи мне, — обхватила ладонями его лицо.

Усмехнулся хищно.

— Дурочка, думаешь сейчас начнется романтика и любовь? Со мной всего этого не будет. Не того выбрала… а выбрать кого-то другого я уже не дам.

Вышел из меня, перекатился на спину и встал с постели. И я вдруг вмиг осиротела. Ощущение волшебства и счастья тут же сменилось холодом.

— Я в ванну и мне пора домой. А ты можешь сегодня остаться до утра.



К этому невозможно буде привыкнуть. С этим просто надо научиться мириться. С его холодом… словно несколько минут назад мы не горели оба от страсти, и он не двигался во мне и на мне, не смотрел на меня с таким голодом. Я лежала на спине пока в ванной лилась вода… эйфория улетучилась с его первыми словами после секса. Словно на меня высыпали ушат льда. Расплакаться уже не было сил… да и унизительно было теперь реветь. Я бы перестала себя уважать.


Одним предложением разодрал все мои иллюзии в хлам. Когда вышел обмотанный полотенцем. Закрученным на бедрах я посмотрела на него и приподнялась на локтях.

— Можно я не поеду туда? Я не хочу там жить… пожалуйста.

Посмотрел на меня чуть прищурившись и распахнул шкаф, выбирая одежду.

— Нет. Одного скандала с журналистами мне хватило. Жить будешь у меня. Для всех ты моя родственница пусть так и остается.

— А что если… что если кто-то заметит и…

— Не заметят. Если будешь себя нормально вести. — вскинул взгляд на меня, — а не будешь шкуру спущу. Я улетаю по делам завтра, а ты поедешь в университет к одному моему знакомому отдашь документы.

Он даже не спросил моего мнения и не спросил на кого я хочу учиться. Оделся и повернулся ко мне.

— Я отдал приказ Косте он привезет тебе специальные таблетки. Примешь по инструкции. Поняла? И иди хорошо помойся.

Я ничего не ответила, а он завязал привычным движением галстук, поправил воротник.

— На неделе сходишь к гинекологу начнешь предохраняться.

Прихватил сотовый и пошел к двери… а мне не просто зарыдать хочется, а завыть. Какая же он сволочь… как же я его ненавижу. Ненавижууууу! Провернул ручку двери и вдруг обернулся.

— И запомни — ты моя! Выучи это как мантру.

Он вышел, и я чуть не разрыдалась уже в который раз после его ухода. Но вдруг ручка снова повернулась и Барский быстрым шагом вернулся обратно. Навис надо мной скалой.

— Скажи это, — скомандовал он.

Обхватил мое горло ладонью. Глаза сверкают и верхняя узкая губа подрагивает, словно он нервничает.

— Скажи, что ты моя девочка. — жадным поцелуем укусом в губы и снова смотрит в глаза. И я выдохнула, сама от себя не ожидая.

— Твоя…

— Моя девочка?

— Твоя девочка.

И воскресил. Всего три слова… а его ничья девочка ожила.

Ожила, чтобы умирать с ним постоянно и бесконечно. Осталась одна и ужасно не хотела идти в душ. Я хотела, чтоб на мне остался его запах, а во мне его семя. Какая-то глупая и чокнутая часть меня была все еще счастлива.





ГЛАВА 20




Я вернулась в тот дом, как он и велел. Вернулась уже в ином статусе для себя самой. И оказалось это не так уж и страшно смотреть на Светлану и понимать, что вчера ночью меня лишил девственности ее муж. Они снова стали как разные полюса она в своем мире, а он… Он теперь в моем. И нет этим мирам никакого пересечения. А его отпрыски вообще меня не волновали. Игнат избегал или мне это казалось, а Лариса не выходила из своей комнаты под видом очередной депрессии. Ее мамочка бегала к ней с чашками чая и сладостями, но судя по всему ее выдворяли прочь. И это добавляло мне презрения к ним… Если бы моя мама была жива я бы не посмела ей и слова плохого сказать.

Но они какие-то другие. Они словно жадные трутни, которые только жрут не принося никакой пользы. Иногда мне становилось до дикости странно, что Барский их отец.

В университет меня отвез Константин. Когда я увидела название не сразу поняла где я, а где да педагогика, но когда мне дали заполнять документы и я увидела факультет краска прилила к лицу и сердцебиение начало набирать скорость. Он подумал обо мне. Он знал, чего я хочу без того, чтобы я просила об этом. Это было первейшее открытие для меня, первейший ценный подарок от Барского. Я поступала на факультет хореографии. Ни разу не озвучив ему этого желания, зная, что он ненавидел мои танцы и сделал это ради меня.

И я была благодарна ему за то, что это не стало легко и просто. Барский лишь замолвил свое слово, но при этом мне нужно было сдать вступительные экзамены наравне со всеми. И это тоже было важно — своими силами. Доказать себе, что я могу и ему заодно. Я доказала и испытывала невыносимую гордость и чувство триумфа.

Когда приехала домой, набралась смелости впервые ему позвонить. У меня даже руки дрожали, когда секретарь переключала на Барского. Я ожидала, что сейчас мне скажут, что он занят или отключат звонок, но он взял трубку.

— Добрый вечер, Есения.

И сердце оглушительно взорвалось бешеным стуком. Я соскучилась по нему. За эти несколько недель так сильно соскучилась, что сил нет.

— Что-то случилось? — его голос такой красивый по телефону, такой бархатный, поставленный как у кинозвезд.

— Нет… то есть да. Я поступила.

— Я знаю.

— Я хотела сказать вам… тебе… спасибо.

— Слова — пустой звук. Поблагодаришь завтра лично.