Ничья его девочка

— Я думаю ты не против если познакомимся с телочкой моего опекуна.

Ян ухмыльнулся.

— Да нет. Не против. Давай знакомиться.

Барский ожидал пока его проведут к столу, он поглаживал брюнетку по руке и рассеянно улыбался. А потом он увидел меня. И это стоило всех сокровищ мира потому что я впервые за все время увидела, как вытянулось его лицо и расширились глаза. Я застала его врасплох.

— Добрый вечер, Захар, — улыбнулась и обняла Яна, склоняя голову ему на плечо, — как неожиданно. Не думала, что мой опекун ходит по клубам. Познакомишь со своей спутницей?

Я перешла на «ты» и с триумфом отметила как взвился яростью взгляд Барского… но не от этого, а от того как я повисла на руке Яна и мило ему улыбалась. Поднял на меня тяжелый взгляд и стряхнул с себя брюнетку.

— Это Сима. Дочка одного из моих партнеров и мой личный стилист.

Я кивнула и бросила кокетливый взгляд на Яна.

— А это мой парень — Ян. Его брат владелец этого места. А Захар мой опекун. Очень нежный и заботливый.

Если бы взглядом можно было содрать кожу до костей, то я бы сейчас осталась скелетом с обвисшими кусками мяса. Но у меня этот взгляд вызвал адский всплеск адреналина.

— Прекрасно. Значит можно провести время вместе.

И тут я наивно глуплю. Потому что еще дурочка. Потому что не по зубам мне Барский. Но кусать я от этого не перестану.

— Нет. Мне не интересно общество маленьких детей. Детского сада мне и дома хватает. Сима…, - берет под руку свою шлюху и уводит в другую сторону, а я сжимаю ладонь Яна и чувствую, как теперь адреналин не просто хлещет внутри, он превратился в яд и разъедает мне вены. И дыхание рвется наружу, мне вообще нечем дышать. Я смотрю как они удаляются и ладонь Барского чуть ниже поясницы этой гадины. Еще немного и он сдавит ее толстую жопу «как у Ким», а у меня от ревности и отчаяния горло сдавило.

— Он и дома такой?

— Что? — потерянно глядя на Яна.

— Спрашиваю он дома тоже такой ублюдок?

— Он везде такой ублюдок.

Посмотрела долгим взглядом на парня, чувствуя, как ментально я валяюсь где-то в луже грязи и Барский только что через меня переступил.

— Я хочу коктейль посильнее и танцевать. Где наш столик?

И все. И я сорвалась с тормозов. Я даже не подозревала какой черт во мне прятался. И до какой степени я могу разойтись в своем отчаянном желании сделать назло, не знаю, заставить Барского выйти из себя. Но он сидел со своей сучкой за столиком… а меня дернул черт найти ее в соцсети и несколько минут рассматривать ее фотографии, пока Ян ушел поговорить с братом. Красивая, яркая, ухоженная. Обласканная армией поклонников и фанатов.

Ага значит блогер, куча фоток одна развратней другой, куча отзывов. Завуалированные посты о покровителе и любовнике, о том, что она якобы влюблена и это взаимно. Я подняла взгляд и посмотрела на них обоих, сидящих ярусом ниже недалеко от неоновой сцены с подтанцовкой. Барский улыбался… ей… Так улыбался, как никогда не улыбался мне. Что-то шептал на ухо и та хлопала нарощенными ресницами, заливаясь краской. Если только это не тона ее грима.

Мне хотелось закричать, разодрать ладони в кровь, устроить истерику и в тот же момент я ведь понимала, что не имею на все это никакого права. Только смотреть издалека и грызть губы, ногти и сжирать саму себя. Но я была б не я если б не натворила чего-то. И едва вернулся Ян, я обрушила на него все свое внимание. Я взобралась ему на колени и не слазила оттуда пока мы ели умопомрачительный десерт из сливок с голубой клубникой. Не знаю, чем ее перекрасили, но это было невозможно вкусно и горько потому что я вылила туда свой мартини. Я танцевала на коленях Яна и на Барского я больше не смотрела… И зачем мне на него смотреть? Чтобы разорвать себе сердце на ошметки?

— Твой опекун ушел, — шепнул мне на ухо Ян, — можешь с меня слазить и оканчивать свое представление.

Я сдавила его плечи, внимательно глядя ему в глаза.

— Я что думаешь идиот? Ничего не вижу? Ты устроила спектакль, но я так и не понял зачем? Хочешь, чтоб мне свернули челюсть или просто щекочешь себе нервы? Или я вообще ни черта не понимаю.

— Что за бред?

— Бред? Реально? То есть я могу сейчас разложить тебя на диванчике и трахнуть ты так убедительно давала мне для этого тысячу поводов.

Я слезла с колен Яна и сдавила свою пиалу с десертом.

— Не можешь.

— Что так? Знаешь, Сеня, я тебя не понимаю и не понимал с самого начала. Так и не знаю кто ты и что ты. Свою родню ты явно ненавидишь. Что ты делаешь там?

— Не твое дело.

— Ясно.

А у меня в голове пульсирует, что Барский поехал трахать свою Симочку. И сейчас в этот момент он то как раз и раскладывает ее, например, на заднем сидении своей машины. Я резко повернулась к Яну.

— Пошли танцевать. Ты ведь не допрашивать меня привел сюда, а развлекаться. Вот и давай развлекаться. Я потянула его на танцплощадку, но едва я вошла во вкус и начала извиваться под музыку, издалека раздались какие-то крики, музыка стихла.

— Чееерт! — заорал мне на ухо Ян, — Валим отсюда. Ментыыы! Кто-то ментов навел на клуб! Давай! Быстрее. К черному выходу!

Схватил меня за руку и потянул куда-то, я слегка пьяная попыталась вырвать руку и не понимала, что происходит.

— А что они ищут?


— Как что? Наркоту конечно?

— И что?

— И они ее найдут! Их навели, ясно? Давааай! Поймают увезут в обезьянник!

Он потянул меня к лестнице, потом вниз по ступенькам, но едва мы спустились на один пролет как дверь с черного хода открылась и люди в форме побежали по лестнице к нам. Ян потянул меня наверх. Но и оттуда выбежали полицейские.

Уже через минуту Яна завалили на пол, скрутили и достали из его кармана пакет с белым порошком. Меня же схватили под руки и держали, не давая подойти к парню. Мужик в штатском повертел пакет с порошком и склонился к Яну:

— Заведение закрыто. А ты и твой братец арестованы за хранение и распространение наркотиков. Уводите!

— А с этой что делать?

— А эта пойдет со мной!

Откуда здесь взялся пес Барского я так и не поняла. Но он сунул что-то в карман тому, что был в штатском и меня отпустили. Потащили Яна к выходу. И я, протрезвев и судорожно сглотнув горькую слюну, вдруг поняла, кто навел. Конечно! Как я сразу не догадалась.

— Пошли!

Кивнул на дверь.

— Никуда я не пойду! Я такси вызову!

— Никаких такси. Сейчас сюда журналисты съедутся.

— А мне какая разница?

— Я сказал пошли. Я могу увезти и насильно я получил и такое распоряжение. Или ты хочешь повторения Словакии? Это лучший исход событий! Один звонок и кое-кого могут не довезти до участка. Например, нападение на полицейского при исполнении.

— Ясно! — прорычала я и пошла за плебеем Барского. Прихвостни жалкие. И он… всегда все чужими руками. Лишь бы свои не марать. Затолкал в машину в одном платье и сорвался с места. А у меня глаза жжет от понимания что проклятый монстр все равно где-то там в гостинице со своей шлюхой. А мною и моей жизнью можно распоряжаться как захочется. Начался дождь. Даже не дождь, а проливной ливень и машина несется по пустой трассе пока вдруг не затормозила на обочине. От неожиданности я даже не поняла, что происходит и где я очутилась.

— Выходи. Мне приказано оставить тебя здесь.

— Что значит оставить? Там дождь.

Он пожал плечами. А я не стала дожидаться пока меня как собачонку выкинут на дорогу вылезла сама и шваркнула дверью машины. Он уехал. А я так и осталась стоять у дороги. Уже второй раз вышвырнутая как бездомный котенок. Только теперь под стеной дождя. Смотрю сквозь стену воды… пока не засияли фары, рассекающие темноту и джип Барского, не остановился в миллиметре от моих ног, чуть не сбив на асфальт. Я знала, что это он. Я это чувствовала кожей и сердце не просто колотилось как бешеное, оно разрывало мне грудную клетку.

Вышел из машины, хлопнул дверцей почти, как и я с такой силой, что содрогнулась вся тачка. Стоит с ремнем в руках. А потом необратимо идет на меня под стеной воды. Я даже не попятилась назад. Я дрожу, всхлипывая и содрогаясь всем телом. Схватил за руки. Молча. Дышит сквозь стиснутые зубы.

— Ты подонок! Это ты опять ты! Яна ведь нельзя как Барата! Так ты по-другому. Деньги и статус позволяют губить кого угодно и как угодно! Не трогай меня!

Дернул блузку, раздирая тонкую ткань. Схватил за волосы, пытаясь развернуть к себе спиной, выкручивая руку мне за спину. Попыталась вырваться, но его захват истерически сильный, настолько сильный, что я понимаю мне не вырваться и все же вырываюсь, отчаянно отбиваясь, впиваясь ногтями ему в руки и шею. Беззвучно. Я его царапаю до крови, а он грубо пытается опрокинуть меня животом на капот, пока ему все же не удается буквально припечатать меня лицом вниз, задирая юбку мне на поясницу. Я хватаю мокрый воздух, со скрежетом ломая ногти о скользкое железо, чувствуя, как осатаневший Барский рвет на мне колготки, как спускает на колени трусики… мне до дикости страшно, меня всю подкидывает от ужаса и… от понимания, что сейчас может произойти. Зашлась стоном в предвкушении… да, в развратном предвкушении, что сейчас он сделает меня своей. Это будет больно, под дождем, как в кино и… И как всегда мимо. Дура! Какая же я идиотка!

На ягодицы опускается кожаный ремень, обжигая их болью, заставляя вскрикнуть и широко распахнуть глаза. И еще один удар. Я пытаюсь вырваться, вертеть головой, избежать боли, но Барский держит так крепко, что кажется раздавит мне голову о капот.

Он тяжело дышит, и я слышу этот свист его дыхания сквозь шум дождя и рассекающий воздух звук взлетающего ремня. С каждым ударом по щекам текут слезы. Я кусаю губы, но не издаю ни звука, кроме тихих всхлипов… Нет, не любовница я ему. Я просто жалкая игрушка, жертва. Он просто надо мной издевается. Унижает. Показывает мое место. Ненавижу… как я его ненавижууу. Рыдаю навзрыд. Боль уже прекратилась и капли дождя хлещут по растерзанным ягодицам, а я сотрясаюсь от рыданий, лежа на капоте. Пока сильная рука не поднимает меня, и я не чувствую, как Барский тащит в машину, швыряет на переднее сидение. Вот так вот со спущенными штанами и трусами телепающимися на щиколотках.

Садится на сидение водителя, и машина срывается с места. У меня все еще хлещут слезы по щекам, а он молчит, музыку на всю врубил и смотрит вперед ошалелым взглядом… а я всхлипываю и снова в слезы. И нет… не от боли физической, а от дикой обиды… мой мозг рисовал мне страсть, я думала, что будет как тогда… думала, что он захочет меня. Несмотря на тепло в машине меня лихорадило. Барский швырнул мне свой пиджак, который валялся на заднем сидении и включил обогрев. Я натянула его по самый подбородок, не глядя на него, прислонившись воспаленным лбом к стеклу.

А потом ощутила, как его ладонь легла мне на щеку, дернулась, чтобы сбросить его руку, но он тут же сжал мой подбородок, разворачивая к себе, а я сдавила его запястье, посмотрела на бледное лицо с заостренными чертами, со следами моих ногтей на шее и на скуле. Повернулся ко мне, взглянул на меня своим свинцовым взглядом и… этот взрыв произошел, меня сотрясло дичайшим возбуждением от этого дикого взгляда. Потому что, глядя в его глаза, я прочла в них свой приговор… он победил я раздавлена, я поставлена им на колени и измучана этой войной. Я хочу совсем другого… Я любви его хочу, какой бы лютой она не была. О Боже! Бойтесь своих желаний….

Обхватил мой затылок и потянул к себе, одной рукой удерживая руль, а другой зарываясь в мои волосы, жесткие губы касаются моей мокрой от слез щеки, а я всхлипываю и хочется разрыдаться еще сильнее.

— Тшшш…. — кончик языка поддевает мокрые дорожки, спускается ниже к моим губам и меня трясет от этой ласки. Я все дрожу, как оголенный нерв. Размазывает мои слезы, нажимает на губы, и я чувствую, как большой палец проникает ко мне в рот и невольно обхватываю его потрескавшимися губами. Барский шумно втягивает в себя воздух и ласкает мой язык, мою губу, меняя большой палец на указательный и средний и я задыхаюсь от нахлынувшего возбуждения, от едкого сумасшествия… и меня подбрасывает от острых пронизывающих тело иголок голодной жажды. Дрожу в неконтролируемой срасти, в каком-то безумии на грани с истерикой. Так хотеть до невозможности, до необратимости, до дикой животной потребности… сумасшедшая он же только что отхлестал меня ремнем.

Вытащил пальцы из моего рта и скользнул ими вниз… к разодранному вороту блузки. Заставляя меня выдохнуть и выгнуться, подставляя его ладони грудь с затвердевшими до боли мокрыми сосками…





ГЛАВА 19




Посмотрела ему в глаза все еще заплаканная, сквозь пелену слез с бессильным осознанием, что это конец… мой. Как личности, как кого-то, кто еще пытался считать, что свободен. А нет никакой свободы и дело не в том, что Барский меня держит насильно рядом. Дело в том, что я уже не могу без него. Я стала зависима от этого мужчины и это страшно. Это уже необратимо. Это было первое настоящее понимание того, что я больна этим человеком.

Его ладонь ласкает грудь, осторожно, мучительно нежно касаясь соска то сжимая, то отпуская, давит на ребра, на живот опускаясь ниже, легко раздвигая мне ноги и поглаживая внутреннюю сторону бедер. Он продолжает смотреть на дорогу… а я на него, тяжело дыша, еще не успокоилась и грудь сдавливает рыданиями и одновременно с этим возбуждением. Почувствовала, как раздвинул мою плоть и с губ сорвался стон… но он даже не обернулся, сосредоточен на дороге. Ласка всего лишь поверхностная гладит, но не ласкает, а у меня глаза закатываются и все тело бьет как в лихорадке. Но я не смею просить, не смею даже громко выдохнуть, ощущая, как эти движения доводят меня до безумия потому что всего лишь порхают на стыке нижних губ, не раздвигая и не проникая.

Резко свернул руль, и мы въехали во двор того дома, где я жила в самом начале наших отношений… если все это можно так назвать. Вышел из машины, распахнул дверцу с моей стороны, вытащил меня поднимая на руки и прижимая к себе, привлекая к своему лицу за затылок, накрывая мои губы своими, заставляя всхлипнуть и содрогнуться всем телом от касания его горячего рта.

Занес внутрь, взбежал со мной по лестнице не прекращая целовать, но не набрасываясь, а вкрадчиво и осторожно. Едва я бросаюсь вперед, впиваясь в его волосы, как он отстраняется и смотрит мне в глаза. Я даже не рассмотрела куда он меня занес. Опустил на постель животом вниз… а мне хочется развернуться, но властные руки фиксируют так надо ему и я дрожа лежу поперек кровати, на мягком покрывале, чувствуя как Захар стягивает с меня обрывки колготок, трусиков, лохмотья блузки и лифчик.