Ничья его девочка

Конечно он. Глупый вопрос. Мне ведь ясно дали понять от кого подарок… Проклятый подарок который я то хотела надеть, то вышвырнуть в мусоропровод. Невыносимо красивый комплект из серег и кольца. Только барин не учёл одного — у меня не проколоты уши. А кольцо… я не надела его, потому что мне это показалось подачкой. За все годы, что я здесь меня поздравили тогда, когда что-то отобрали.

— Ты не надела мой подарок?

— Вы решили откупить побрякушками после того, как отобрали у меня нечто более ценное?

Усмехнулся, пропустив тяжелые веки и рассматривая мое лицо с каким-то болезненным любопытством.

— Этот молокосос был ценным для тебя?

— Он — человек! Его убили на моих глазах!

Барский пожал плечами.

— Его всего лишь хотели заставить не трогать то, что является ценным для меня.

Я бы обратила внимание на его слова, если бы не картинки жуткой смерти Барата на моих глазах. Я их вспомню потом… позже. Когда останусь одна.

— Я никогда не представляла какое вы на самом деле отвратительное чудовище!

Сдавил мое горло внезапной хваткой. Настолько неожиданной, что я широко распахнула глаза. Перехватила сильное мужское запястье, оцарапав пальцы о циферблат часов и попыталась убрать его руку, но это было невозможно, у него каменные мышцы и железная хватка.

— Я не ваша собственность! Вы … вы не вправе мной распоряжаться! Я человек! И… и мне не нужны ваши шансы и подачки. Мне ничего от вас не нужно.

Кривая усмешка и в глазах исчезает холод теперь они стали обжигающе страшными как тогда… когда он ударил меня ремнём.

— Ты моя собственность, Есения. Жаль, что ты до сих пор этого не поняла. Ты — мое вложение довольно ценное если учесть сколько потрачено. И я не намерен терять ни копейки, вложенной в тебя.

— Собственность? Что вы вообразили о себе? Вы действительно считаете, что купили меня и будет играть мною? То в покровителя, то в палача?

— Совершенно верно. Именно так и есть, — и сдавил горло сильнее, уже не давая вздохнуть, — а ты научишься понимать грани дозволенного. Потому что у тебя просто нет выбора. Иначе тебя просто не станет. Паф и нет, как мыльного пузыря. Ты понимаешь насколько ты ничто?

От этих слов меня затрясло и захотелось закричать или ударить его по лицу. Потому что я ощутила всю тяжесть сказанных им слов… всю правдивость этих проклятых слов. И … и я ненавижу его за то, что какая-то часть меня зациклена на его пальцах на моем горле. То, как касается кожей и как она дымится под его ладонью. И сводит с ума понимание, что ему на это насрать! У него их сотни, тысячи всех этих шлюх, готовых на что угодно ради того, чтобы лечь в его постель. А я достойна лишь этого- лишь презрительного взгляда и уничижительных слов.

— А мне не страшно… лучше лопнуть как мыльный пузырь, сверкая какое-то время и взлетая ввысь, чем стать действительно никем выполняя ваши прихоти и позволяя лепить из себя фигурки как из теста. Вы распорядились мной! Отправили подальше, а игрушка посмела ожить и захотеть любить?

От этих слов что-то невидимое изменилось в его взгляде.

— Любить?

— Да! Любить! Вам знакомо это чувство? Я просто хотела испытать то что испытывают нормальные люди. Хотела, чтобы…

— Чтобы тебя трахнул этот молокосос! Вот что ты хотела. Ощутить в себе его член, да?

— Да! Именно! Этого я и хотела. Чтоб меня трахнул это молокосос. Он мне нравился. Он меня возбуждал, я познала с ним первые поцелуи и ласки!

Барский ударил меня сначала по одной щеке потом по другой. Сильно, звонко так что волосы отлетели сначала в одну сторону, потом в другую и упали мне на лицо.

Засаднило губы и я, тяжело дыша, и сдерживая слезы с ненавистью посмотрела ему в лицо.

— Бейте! Это не изменит правды! Не изменит ни одного моего слова!

И его жуткие глаза стали еще безумней. Я ощутила это сумасшествие всем телом… и оно на каком-то первобытном уровне уловило те самые искры дикости, которые затрещали в раскаленном воздухе. Ровно за секунду до того, как ладонь Барского сдавила мое лицо и губы жадно накрыли мой рот. Я ощутила свои волосы у нас во рту и его горячее дыхание у себя в горле. От неожиданности всхлипнула и застонала, чувствуя, как онемели ноги и начали подкашиваться. И мои ребра болят от бешеного сердцебиения и от того как разорвало грудную клетку самым невыносимым восторгом. Я… никогда не думала, что это будет так по-животному грязно и прекрасно его губы на моих губах. Они жесткие. Упругие и в то же время невероятно чувственные у них вкус моих слез, крови и волос. Но они не мешают впиваться в друг друга и я живу его ртом, его губами, неистово сминающими мои губы, до боли, до ударов о них и жестоких укусов. Нееет, до этого в моей жизни и не было никаких поцелуев я оказывается даже понятия не имела какими они бывают. Чувствую, как его дрожащие пальцы сжали мои волосы на затылке, и он удерживает меня, проталкивая язык глубже мне в рот, сплетая с моим языком, бьется зубами о мои зубы и меня трясет от этого сумасшествия и от бешеной страсти, охватившей все мое тело с ног до головы. Я отвечала ему… пыталась, но кажется Барскому это было не важно он пожирал меня. Я слышала, как шумно он дышит и как проходят волны дрожи по его телу и меня затрясло от невероятного и острого голода, пронизавшего все мое тело. Нечто страшное первобытное овладевало всем моим существом.

Обхватила его шею руками, впиваясь в воротник белоснежной рубашки чтобы не дать отстраниться, чтобы не ускользнул из моих рук, не исчез не стал проклятым сном с горькими слезами пробуждения.

А вот и мой собственный дьявол. Проснулся, взбудоражился, как алчный зверь, жаждущий получить намного больше, голодный и дикий. И этот зверь хотел одного — насытиться всем. Я слишком долго сдерживала его, слишком долго запрещала даже мечтать и сейчас я не могла себя контролировать. Я жадно хотела ощутить его сильнее, даже больнее. Так чтоб поверить, что мне не снится. Я в иступленном отчаянии хватаюсь за запястья его рук и сдавливаю их ладонями, отвечая на поцелуи, не сдерживая стонов и мычания и сходя с ума от его жадного рыка мне в рот, от тяжелого и свистящего дыхания. Пусть отдаст мне все то, что я так жадно хочу получить. И я… даже не представляла, что значит ощутить на себе его голод, что значит почувствовать эти зверские поцелуи. Такие властные, дикие, животно-голодные. Как волк обгладывает добычу, обсасывает ее кости и сжирает мясо кусочек за кусочком так Барский терзал мои губы с отчаянным исступлением от которого меня всю трясло в изнеможении и первой в моей жизни юной и бешеной похоти. О дааа. Я бы позволила ему что угодно лишь бы чувствовать себя настолько изранено-живой в его руках. И мне хочется больше ран… больше шрамов, чтобы точно знать все это было на самом деле.

Пока вдруг не отстранился от меня тяжело дыша и глядя мне в глаза своими дикими и страшными глазами, которые я люблю до умопомрачения… да, я уже точно знаю, что люблю их такими.

— Вот она… правда, — хрипит мне в лицо, — ты даже не знаешь насколько она грязная и страшная эта правда…

— Покажите мне…

— Пожалеешь

— Пожалею… но еще больше пожалею, если не узнаю.

Подхватил за талию пронес через комнату и усадил на стол. Прохлада обожгла разгоряченные бедра. Но мне плевать… я вижу лишь его глаза. Я живу его взглядом. И не могу не на секунду разорвать зрительный контракт.

Барский судорожно сглотнул и оперся ладонями в столешницу.

— Ты мне ее покажешь… ты сама.


Срывается голос и меня подбрасывает от каждого слова. Дернул мою блузку в разные стороны и пуговки разлетелись, как белые брызги.

Захар ошалело смотрел на мою грудь, а я так же ошалело на его бледное лицо с ощущением пульсации в висках и тянущей боли в низу живота. Протянул дрожащую руку… не касаясь кожи провел над грудью в нескольких миллиметрах обжигая, но все же не касаясь, и я ощутила, как сжимаются мои соски, как их стягивает в тугие и острые камушки. Хочется, чтобы он дотронулся до них, так сильно хочется, что кажется я готова закричать. Но он взял мою руку и положил мне на грудь заставив вздрогнуть. И повел моими пальцами по моей коже, покрытой мелкой сеточкой мурашек, цепляя сосок и сведя густые брови на переносице.

— Нежные тонкие пальцы на белой коже… это красиво. Как же это невыносимо красиво. Я хотел увидеть это вживую…

Кажется, он говорит сам себе, а меня знобит от его хриплого голоса и безумного взгляда. Ощущение, что это я свожу его с ума сводит с ума и меня саму. Мой внутренний дьявол нашептывает мне непристойности, и я слишком возбуждена, чтобы душить его доводами рассудка… какой к черту рассудок если я невесомое и трясущееся от похоти безумие. Сдавила сосок пальцами и тихо выдохнула, когда Барский застонал и его лицо исказилось страстью, как от боли.

— Нежнее, — все также хрипло и вместе с тем невыносимо властно. И пальцы разжимаются я касаюсь соска, тяжело дыша и не сводя взгляда с его лица, чувствуя, как между ног не просто ноет, там печет, там все напряжено до боли. Водит моими пальцами по груди смотрит мне в глаза и снова вниз. Подхватил ногу под колено и поставил на столешницу всей ступней, задрал юбку вверх. Краска тут же прилила к лицу и захотелось закрыться, но… желание узнать, что он сделает со мной дальше было намного сильнее. Оно сжирало меня всю неконтролируемым пожаром, и я слышала, как потрескивает в огне моя кожа и кости. Потянул мою руку ниже и накрыл ею влажный шелк трусиков, а я впилась в его плечо дрожащими пальцами срываясь на жалобный стон изнеможения, когда он требовательно надавил моими же пальцами на мою плоть.

— Покажи мне… как ты это делала сама.

Вскинула на него распахнувшиеся в удивлении глаза и тут же краска стыда залила лицо. Он видел… видел меня … как я… О боже! Как это ужасно и в то же время по грязному прекрасно. Стыднооо и кошмар, но мне нравится знать, что смотрел на меня. Наблюдал за мной. Ему не было все равно.



— Твои пальцы я хочу видеть их там…

Дернул трусики в сторону и раздвинул мне ноги шире, глядя сумасшедшим взглядом вниз и заставляя меня от дикого стыда тут же свести колени вместе. Но тут же рывком снова развел с грозным рыком:

— Нет! — впился мне в лицо своими страшными светлыми глазами, — хватило смелости спросить узнать… имей смелость продолжить. — опустил взгляд и погладил внутреннюю сторону моих бедер, поглаживая нервно вздымающийся и опадающий живот, отклоняя меня назад, заставляя чуть изогнуться.

— Ты прекрасна. Везде прекрасна. Влажная розовая девочка.

Положил мои пальцы на мою трепещущую плоть, которая горит под его взглядом и пульсирует, словно вся кровь прилила именно туда. Моими же пальцами наводят ту чувствительную точку, которую я уже не раз находила сама и водит по ней вверх и вниз, глядя то на мои пальцы, то мне в глаза.

— Чувствуешь, какая ты мягкая и нежная? Чувствуешь, как становишься мокрой…

Повел моей рукой ниже к влажному входу, я напряглась, а он усмехнулся и отнял мою руку поднес к своему лицу и коснулся моими пальцами своих губ, демонстративно потянул запах.

— Сладко пахнешь. Очень сладко…, - обхватил мои пальцы губами, повел по подушечкам языком посасывая и увлажняя и меня подбросило от возбуждения и там внизу уже не просто заныло, а запульсировало и мне даже показалось что стало еще мокрее, и я чувствую, как увлажняются мои бедра. Вернул мои пальцы обратно и подался вперед ко мне, к моему лицу.

— Бесстыжая маленькая девочка, дрянная девочка, грязная девочка. Когда ты это делала, о чем думала?

Заставляет пальцы скользить по кругу, и пульсация становится невыносимой, меня подбрасывает и извивает от наслаждения и стыда. Мои руки ведомые его рукой творят, то, что я творить не смела.

— О ком, — простонала чувствуя как приближается неумолимо нечто мощное и зверски сумасшедшее, оно накаляется там внизу, где мои пальцы натирают тугой узелок, который болит и ноет, дрожит и так сладко….это так сладко.

— О ком? — выдыхая мне в рот, ускоряя движение моей руки.

— О вас, — всхлипом и он резко отнимает мою руку, а я дергаюсь вперед бедрами следом за лаской, изнывающая, почти лишенная рассудка.

Невольно тереться об его руку, на своем лице, в бешеном алчном желании чтобы сделал что-то с этой невыносимостью. К черту совесть и стыд, мне хочется раскрыться мне хочется, чтобы это были его пальцы, его руки. Чтобы он взял меня. Да, взял по-настоящему. Хочу отдать ему свою девственность, отдать свои сердце и душу. Хочу ощутить боль от его ласк и вторжения в мое тело… хочу в этот момент сжирать его взгляд.

Содрогающаяся от нетерпения, от невозможного возбуждения, словно под кайфом с закатывающимися глазами и готовая зарыдать от отчаяния. Такая слабая и жалкая, такая вся его… боже как же я раньше не поняла я ведь и правда принадлежу ему. Все мое тело. Оно создано под его руки. Посмотрела на бледное лицо Барского, на то как сдавлены до хруста его сильные челюсти, на то какими сумасшедшими кажутся его невозможно голубые глаза. Он дышит со свистом, сквозь стиснутые зубы. На его лбу пульсирует вена и выступили капельки пота. Я никогда не видела настолько близко мужское возбуждение не видела чтобы ТАК желали. МЕНЯ. Это сводило с ума, это делало из меня осатаневшее существо покравшее стыдливость и скромность. Кислород в комнате сгорел, и я дышу только нашей похотью, его стонами и своими.

— Сама… давай…

Удерживает за затылок и отпускает мое запястье.

— Медленно. Сначала медленно.

Я возвращаю пальцы обратно на дрожащую и совершенно мокрую и липкую плоть и меня подбрасывает, когда он опять опускает взгляд вниз на мою руку. Несмело тронуть себя, как он делал это моими пальцами, представляя, что это не я… что это он. Вести так же по кругу, вздрагивая, изгибаясь и ощущая, как усиливается пульсация и пот уже стекает по моей спине, между моими грудями.

— Быстрее. Дааа вот так. Вверх-вниз.

От этих указный искры сыплются из глаз, и я становлюсь еще невменяемей и мне кажется, что развратней чем сейчас между нами не бывает. Наслаждение увеличивается по мере того как сильно я растираю себя, клитор становится острее и жестче, но ничего больше не происходит… оно это нечто где-то совсем рядом. Как и обычно. Мне хорошо, мне безумно хорошо… но оно же и изводит, мучает своей незавершённостью.

— Моя девочка. Сильнее… да только здесь и сильнее.

Почти рыдая, распахивая глаза и понимая, что он ждет от меня чего-то и я не знаю, чего именно. Ведь я делала все именно так… Его рот приоткрылся и взгляд застыл на моей плоти, а я уже осатанела, и вся взмокла на грани отчаяния и слез.

Взял за волосы на затылке и привлек к себе, заглядывая мне в глаза.

— Что же ты… маленькая? Давааай…

Отрицательно качая головой и чувствуя, как слезы бессилия и боли дрожат в глазах.

— Я… не знаю… не могу.

Шепотом, потому что голоса нет. Громко застонал и накрыл мои губы своими губами. Адская лихорадка накрыла с головой и еще сильнее чем раньше. Его язык у меня во рту, глубоко, толкается в мой язык и невыносимость становится похожа на агонию. Его стоны и рычание наполняют меня изнутри, и я льну сама к его бешеному и жадному рту. Ощутила, как мужская ладонь накрыла мою промежность, и я впервые закричала от нетерпения и какого-то истерического удовольствия. Впилась руками в его волосы и потянула к себе, но он увернулся от моего рта и опустился им к шее, впился в нее укусом. Ниже и ключицам. Пальцы еще не гладят лишь слегка давят на нижние губы, а меня пронизывает похлеще чем, когда мои собственные выплясывали там сумасшествие. Когда ощутила его рот на своем соске глаза закатились и меня выгнуло навстречу его рту, подставляясь языку который затрепетал на самом кончике соска и губы жадно втянули его в рот. Это было невозможно приятно, настолько остро, что меня начало трясти как в лихорадке. Я чувствую страх и в тоже время понимаю, что меня ничто не остановит. Я вся на грани… мне надо больше. Мне надо то нечто… оно у него есть, я точно знаю. И я физически страдаю от этой потребности, меня подбрасывает и хочется кричать, биться в истерике.

Первое скольжение уже его пальцев вверх и вниз, слезы выступают на глазах, и я тянусь за его рукой так бесстыже и нагло.

— Узнаешь, — шепчет, оторвавшись от моей груди и склоняясь к губам, — вот-вот узнаешь. Ты так близко к этому открытию, малышка. Оно у меня на кончике пальцев. Я дам это тебе… очень скоро.