Не чужие

— Соскучилась? — налитый член тараном вжался в живот. Не потребовалось никаких других намеков, чтобы стало ясно, о чем именно я могла соскучиться.

— А ты? — вокруг была вода, но во рту у меня пересохло.

— Не представляешь, как. Раз сто представлял, как развожу твои колени, — Макс приподнял меня так, чтобы я смогла обхватить его ногами за талию, — вылизываю соски, — горячий язык, дразня, круговыми движениями прошелся по ареолам, — и вхожу по самые яйца.

Рука внизу поправила член, и теперь он уперся мне между ног, как раз туда, где уже ныло от желания.

— Звучит… — мой голос сел, — …возбуждающе.

— Хочу, чтобы тебе было хорошо, — в голубых глазах не было и тени веселья. Не помню, видела ли я Макса когда-нибудь более серьезным. Наверное, лишь вчера, на льду, когда он в одиночку обходил двух защитников.

— Тогда сделай это, — плавно качнувшись, я потерлась нежными складками о массивную головку.

Как и в прошлый раз, мой стыд выгорел от желания, будто спичка. Вместе с ним выгорел и страх перед болью. Возбуждение с ромом сняли последние барьеры, и лишь сильные ладони, надежно прижимающие к твердому мужскому телу, мешали самой сделать последний шаг.

— Даже и не думай, — прошептал на ухо Макс, и я ойкнула, когда прямо в воде получила увесистый шлепок. — Все будет, когда я решу. И как решу.

Словно куклу, он рывком перетянул меня к соседней стене и развернул спиной к себе.

— А пока хочу послушать, как ты умеешь кричать, — нажал на таз, пододвигая ближе к кафелю.

Вначале я ничего не поняла. Попыталась извернуться. Но потом между ног оказалась струя воды, и я чуть не задохнулась от фантастического ощущения.

Громов действительно был извращенцем! Маньяком, умело пользующимся всеми доступными средствами, чтобы свести меня с ума.

— Бо-о-же!

Распятая, словно бабочка, на мужском теле, я попыталась свести колени. Слишком остро. Слишком стыдно. Такие игры были для не для меня. Но, лишая всякого желания сопротивляться, быстрый поток выталкивал с короткими перерывами все новые и новые литры пузырящейся воды на мою чувствительную плоть и смывал неловкость.

Сил бороться надолго не хватило. Мысли исчезли. Словно по мне вдарило двести двадцать вольт, каждое нервное окончание зазвенело, и от жгучего желания внизу живота перехватило дыхание.

Макс точно знал, что делал! Сильные ошеломляющие ощущения ломали любые комплексы и запреты. Крепкая мужская грудь за спиной, тяжелое дыхание над ухом и бесконечная, бьющая по лобку и клитору пульсация…

У меня не было ни единого шанса.

Лишь право на стоны, всхлипы и… тонкий, надрывный крик.

— Да-а-а! — до хрипоты и оглушающего эха.

— Да-а-а… — почти беззвучно, вывернувшись в мужскую ключицу.

— Да-а-а… — затихающим шепотом в жадный, сминающий мои губы поцелуем рот.

Голова кружилась как у пьяной. Быстрый язык Макса настойчиво вылизывал мои зубы, небо, терся о язык, не позволяя хоть на миг прийти в себя, а тело все сильнее дрожало и плавилось.

Как после бассейна мы оказались в спальне, я так и не поняла. Задремавшее от пережитого оргазма и поцелуев сознание отказывалось просыпаться. Лишь когда спина коснулась прохладной шелковой простыни, что-то похожее на смущение на миг кольнуло под грудью, но тут же отпустило.

Волнению больше не за что было зацепиться в моей опустевшей голове. Разомлевшая, заласканная, я вся превратилась в живой приемник с ювелирной точностью настроенный на одного единственного мужчину.

Он стал нужен как воздух. С болью. С радостью. С напором, от которого ноги сами разъезжались в стороны. И с отчаянием, плещущимся в затуманенных от желания голубых глазах.

Когда, проклиная всех и вся, Макс раскатал по члену презерватив, я уже была готова позорно хныкать от возбуждения. Без всякого опыта стало понятно, что больше мне не хватит ни его губ, ни его рук. Мне нужен был он сам. Внутри. Глубоко. Настоящий, лишившийся тормозов и такой же безумный, как и я.

— Проси, — протиснувшийся головкой вовнутрь, Макс замер и с садистской ухмылкой уставился на меня.

— Сам не выдержишь, — не знаю, откуда во мне взялась смелость дразнить его.

— Проси! — член двинулся еще немного глубже, и пальцы левой руки принялись растирать ноющие тугие соски. Вначале один, затем другой.

От возбуждения пальцы ног поджались, а с губ готова была сорваться не то что просьба — молитва взять меня.

— Ты. Не. Выдержишь, — я точно ошалела. Спеклась после прежнего оргазма как дешевая микросхема.

— Проси! — от напряжения на виске Макса проступила венка. Губы сжались в нитку, и казалось, что сейчас он слетит с катушек полностью.

— Ты… Не…

— К черту!

Член резко толкнулся внутрь, разрывая преграду, и воздух во всей комнате вспыхнул кроваво-красными ослепляющими искрами.

Крик боли застрял у меня в горле ватным комом. Несколько мгновений я не дышала, не стонала… я потерялась. Хотелось сбросить с себя мужское тело и бежать из кровати, куда глаза глядят.

Как бы Макс не готовил меня, реальность оказалась гораздо жестче фантазий. Боль отрезвляла, и лишь ласковые движения умелых пальцев по клитору и медленные, раскачивающиеся толчки держали на месте.


Словно чувствовал то же, что и я, Макс не спешил. Я видела бисеринки пота над его губами. Ощущала под пальцами окаменевшие мышцы. И принимала в себя осторожные, приучающие движения.

Плавно туда и еще более медленно, проталкиваясь по миллиметру, обратно.

Снова туда и на пределе терпения назад.

Раз за разом.

Раз за разом.

Терпение давалось нам обоим непросто. С каждой секундой плата за удовольствие вытягивала все больше сил, и лишь упрямство, сродни одержимости, держало вместе.

Толчок за толчком.

Интимным касанием по влажной плоти за поцелуем.

Несдержанным проклятием за стоном…

…не сводя глаз с глаз друг друга, и как награда, спустя бессчетное количество ударов сердца, все переменилось.

Напряжения не стало.

Я сама не заметила, как начала двигать бедрами навстречу движениям Макса, вынуждая его проталкивать член все глубже. Он, ни на секунду не прекращая ласкать меня пальцами, принялся осыпать поцелуями грудь и шептать, как сходит по мне с ума.

«Сладкая, нежная. Умру на тебе, но не отпущу».

«Моя влажная девочка. Моя отзывчивая».

«Сдохнуть можно, как хорошо в тебе».

Как самое сильное обезболивающее, его слова и ласки стирали боль и заново будили желание.

Низ живота уже не болел. Знакомое волнующее предвкушение тугими кольцами сжалось в паху, и по позвонкам побежали первые волны удовольствия.

— Все хорошо. Все очень хорошо, — втянув полной грудью воздух, подбодрила я Макса.

Ничего не ответив, он благодарно кивнул. Все еще сдержанный и осторожный, будто под ним не женщина, а тонкое произведение искусства из хрусталя, которое могло разбиться от одного неосторожного движения.

— Не сдерживайся, — мне стало мало.

Снова в ответ был лишь взгляд. Чумной, неверящий. Мой самый заботливый любовник на земле все еще боялся.

— Максим Громов, — я демонстративно облизала губы, именно так, как он запрещал, и полностью забыв про стыд, выдала: — Трахни меня! Трахни меня, Макс. Пожалуйста.

— Ты точно нереальная, — Макс прижался своим лбом к моему. — Таких не бывает, — его губы закрыли поцелуем мой рот, и глухой мужской стон громом прокатился по стенам.

После меня не стало. Недавняя наивная девственница сгорела со стыда и воскресла от быстрых яростных толчков, несдержанных проклятий и влажных шлепков, звоном заполнивших комнату.

Макс больше себя не контролировал. Дикое, животное желание, которое до этого он держал в узде, прорвалось на волю. Чистая стихия из инстинктов сковала нас в одно двигающее, стонущее бешеное существо, и очень скоро второй раз за день меня скрутило в дугу от ослепляющее-яркого оргазма.





Глава 16




Майя

Будто рой белых слепых мух, на улице кружились и падали снежинки. Первый снег в этом году. Ноябрьский. Неожиданный, как все то, что в последнее время происходило в моей жизни.

Невозможное стало реальностью. Хотелось выпрыгнуть в окно и как эти мухи кружиться, нырять и взлетать, пока хватит сил.

К счастью, собственное тело меня не слушалось. После двух сумасшедших оргазмов, бессчетного количества поцелуев и ночи в обнимку ни ноги, ни руки больше не подчинялись. Словно под лошадиной дозой седативного, в голове лениво ворочались шестеренки, и боясь разбудить Макса, я с глупой лыбой пялилась в окно.

Самая тайная мечта одной маленькой девчонки все-таки сбылась. Не так ванильно, как в детских сказках, но и не жестко, как в современных книжонках про любовь. Щеки вспыхивали, стоило вспомнить подробности, а между ног слегка тянуло — лучшее утро, о каком можно было мечтать.

— Я тебя обожаю, — ночью на признание так и не нашлось времени. Сейчас оно сорвалось с губ, как только прикоснулась ими к колючей мужской щеке.

— Это самое крутое "доброе утро", которое я слышал, — трескучим со сна голосом произнес Макс и, раскрыв наконец глаза, уставился на меня. — Как спалось, пчелка?

Сердце со скоростью зайца-русака пустилось вскачь. Вместо слов я зарылась носом в теплое чувствительное местечко у Макса под подбородком и шумно потянула любимый запах.