Мой 88-ой: назад в…

– Этот, пахан, – гнусавый радостно скалился. – Дашь мне его, а?

Тот не ответил, отхлебнул, потянул сигарету из пачки. Сват курил «самца», причем без фильтра и настоящего американского. Серьезный дядька, ничего не скажешь.

– Присаживайся… бродяга.

Гнусавому это не понравилось, он даже поморщился, но промолчал. Бродяга, так-то, ничего хорошего, но точно лучше фраера. Не говоря о чем хуже, само собой. Говорит «присядь», так садись и не выпендривайся, следи за словами, будь осторожен.

– А браслеты нахрена? – Сват посмотрел на серьезного со стволом. – Ты чего, Кука, сними, мы ж не мусора. Да и он баловать не станет, верно говорю?

Я кивнул, металл щелкнул, руки оказались свободны.

– Ну, рассказывай давай, как да зачем ты решил понтоваться, понятия путать и мешать нам, на нашей земле, работать?

– Я?!

– Да ты охуе…

– Серый, угомонись!

Сват не крикнул, не поднял голос, но гнусавый Серый потух и явно расстроился. Ну, а как еще, если старший тебе указывает? И указывает так, как следует – спокойно да ровно. Давно замечено, что ор, рваная майка на груди и бешеные глаза, конечно, заставляют напрягаться. Но пугает, до дрожи в коленках, сказанное именно вот так, ровно и спокойно. Кто орет, того слушают, кто говорит, к тому прислушиваются. Разница вроде невелика, а суть меняется сразу, и, вот честно, я уловил надежду для себя.

Когда вдруг становится ясно, что в самых тяжелых переговорах есть какая-то, да надежда на относительно хороший результат, надо действовать. Быстро, иногда чересчур грубо и прямо, но не молчать.

– Я понтов не колотил и понятий не путал. Да, пришлось пойти вагон разгружать, так с кем не случается? Джентльмен, сука, в поисках десятки, вот и все.

– О, – Сват ухмыльнулся. – А на рынке кто шмот сбагривал, мешая людям строить честные коммерческие отношения?

– Так того дядю вроде как менты крышуют, вам-то чем помешал?

– Смотрите, братва, четкий какой.

– Четкий, дерзкий, как еврей одесский, ага. Я ж говорю, ваше преподобие, что никаких ваших дел не знал и понятий не путал. Этот вот, он ко мне что, подошел как сраный лорд Байрон и такой – ах, извольте, знаете ли, внести лепту в кассу профсоюза грузчиков, так, что ли?

Двое амбалов заржали в голос, суровый Кука, убравший ствол и стоящий за спиной, хмыкнул. Гнусаво-резкий Серега побледнел, покраснел, потянул наружу самую натуральную зоновскую финку. Эдакую кованую с рессоры и с ручкой, украшенной полированно-подобранными кусочками пластика, то ли с зубных щеток, то ли с чего еще.

– Я тебе, падла, кишки выпущу.

– Сядь! – все же, не выдержав, рявкнул Сват. – Перо убери. И выйди, вообще. Вы, братва, тоже, не в обиду. Мне с этим перетереть с глазу на глаз надо.

– Сват… – протянул Кука, собираясь спорить.

– По-братски, Кука, выйди.

Когда мы остались вдвоем, Сват кивнул на чайник:

– Чифирнешь или кофейку?

– Кофе.

– Так бери, сыпь, мешай… сявку что ли нашел?

Кофе оказался вкусным, особенно со сгущенкой, стоявшей открытой. Я покосился на начиканную колбасу, он кивнул и я поел в первый раз за сутки. Наглеть не стал, ел аккуратно, держа лицо. Когда закончил, закурил.

– Ты кто такой вообще? – спросил Сват напрямую. – Прежде, чем ответить, подумай. Кука у меня умный, он с тебя даже штаны спустил, пока ты в отключке валялся. И надел потом. Ремень, кстати, забери, мы не на киче.

– И чего он у меня увидел?

– Загар увидел, как после шорт. Морда ему твоя, белая после бороды, не очень понравилась. Ты, конечно, можешь наврать, что типа мареман, только наврешь ведь.

– Навру.

– Ну, так кто ты такой и чего тебя к нам занесло?

Вот он, на самом деле, настоящий Акела, вожак стаи, умный, опытный и понимающий больше, чем все его шестерки, вместе взятые. Врать? Ложь он почует, у таких на нее специальные датчики зона вмонтировала, значит, нужно темнить.

– Да случайно занесло, жизненная коллизия.

Сват очень светло улыбнулся, так светло, что захотелось иметь в кармане тот самый кусок кирпича, чтобы успеть дать в зубы. Зубы, кстати, отличались поразительной целостностью и вполне себе нормальным цветом. Слева темнела коронка, не из золота, стальная. Да и, вообще, было в нем что-то странное, что-то, выдающее за паханом уголовников какого-то другого человека.

– Коллизия, говоришь? То есть, как понимаю, мне тут выпала честь общаться с образованным человеком? Да при этом еще и легко сходящимся со всякими там воинами-интернационалистами. Правильно?

Ага, вот оно как, значит? Честь-то, судя по всему, выпала нам обоим. Высшее, скорее всего, не оконченное, но пробивается наружу. Все в этом «смотрящем» как-то отличалось от стереотипа. На пальцах синего почти не видно, что странно, на дворе кончаются восьмидесятые, воровские законы святы и чтутся, а… А может все проще. Может, Сват по воровским понятиям где-то между мужиками и ворами, может, имеется что за душой, из-за чего ему никогда не светило войти в их элиту. Но воры не дураки, воры нужного человека видят и двигают, особенно, когда тот покажет характер. Вот и оказался этот самый улыбчивый не любитель чифирнуть на своем месте, как откинулся.


Назад ему дороги нет, впереди относительно ясная перспектива, ходка у него явно имеется и опасаться ему особо нечего. И сейчас, решая, что ему делать с нарушителем установленного порядка к четкому воровскому взгляду добавилось прошлое. И интеллект, прощупывающий все возможные ситуации.

– Загар-то на юге получил?

Загар?

Таня говорила про загар. И спрашивала про фарси и банту, и определила в военные советники. Стереотипность мышления и восприятие действительности помешали ее понять, вот ведь. Это как у нас в сторону женщин на хорошей бибике говорят сами знаете, что. Так и тут, оказывается, определенные выводы одинаковы для разных людей.

И мои часы, хорошо, не продал. Какое-то время уже крутил их в руке, перед тем, как надеть обратно. И заметил кое-что легко объяснимое: их открывали. На самом деле открывали, аккуратные свежие следы хорошо заметны. И выводы по ним тоже сделали интересные, те самые выводы, что могли б мне помешать, окажись в руках госорганов.

Часы не советские. Внутри прокладка, позволяющая нырять на указанную глубину, механизм подзаводится сам, сделан в Японии и для хорошей работы часам необходимо просто находиться на руке. Стрелки и цифры отмечены фосфором и светятся. Самые обычные часы с небольшими нюансами и часики эти просто так у советского гражданина не появятся.

Загар у меня самый стремный, водительско-офицерский, это когда лицо, шея и руки по локти становятся темными, а в моем случае еще и красноватыми. И ноги у меня загорели чуть выше колен из-за шорт.

В СССР конца восьмидесятых мужики, конечно, шорты носят. Но редко, в основном в отпусках или проживая в совсем уж жарких районах. Борода пока не то, что редкость, но носят ее определенные люди в определенных местах, культура с модой такие, чего уж.

Так что… Так что, конечно, могу я быть геологом, вышедшем из тайги, моряком, чего уж там или кем-то еще. В сторону «кем-то еще» думал сейчас вор напротив и думала хорошая девушка Таня, думали, мысля своими собственными стереотипами. И кроме загара им очень хорошо помогли в мыслях мои руки, самые обычные офисно-планктонные руки, без следов работы, без мозолей, аккуратные и относительно ухоженные.

Не, конечно я могу быть и инженером, строящим цивилизацию в просоветском Бандустане. Но для Тани это показалось не таким романтичным, а у Свата взгляд явно практичный. Наверняка, что среднестатистический советский инженер, мотающийся по загранкам, по его мнению не должен был бить морды блатным. Ага.

Так что остается…

Где сейчас СССР помогает строить светлое будущее? Пока все там же, где и пять лет назад: Латинская Америка, остров Свободы, Ближний Восток и Африка. Вот там и мог себе обретаться такой, как я, то ли все же гражданский специалист-инженер, то ли как советник от одной из двух серьезно-силовых контор. Парни-афганцы думали на вторую версию и вряд ли Сват думает иначе.

– Можно сказать, что загар южный, да.

– Угу, – покивал Сват. – Так чего мне с тобой делать, южный человек? Без документов, борзый на всю голову, людей не уважающий…

Добрались до самого важного? Наверное, что так. Что мне делать? Верно, блефовать, совсем как в покере, в который никогда не играл и никогда не любил. Блефовать взвешенно, осторожно и. одновременно, нагловато. Стоит попробовать, а уж потом, если не выйдет…

Вряд ли Сват остался бы со мной один на один только из-за самомнения. Есть у него с собой козырь, прячется он где-то неподалеку и имеет, думаю, вполне себе девять миллиметров калибра. Так что, вариант у меня один.

Договариваться.

– Понять, простить, отпустить. И помочь.

– Да ну?! – вот тут он удивился. – И с чего бы?

– Я вот в детстве сказки любил. Стой-стой, дай договорить.

– Говори.

– Помню, жил-был на свете Иван, то ли дурак, то ли царевич. Встретил он то ли Варвару-красу, до наглой жопки косу, то ли Марью Моревну, то не суть. В общем, встретил он себе на голову с приключениями эдакую красотку, всю из себя в кокошнике, сарафане, с ладными сисечками и сапогами красной козловой кожи. А потом, все знают, страх-беда-наказание, красавицу похитил и пошел себя Ваня по свету гулять, любовь свою искать и спасать…

Сват смеялся, тихо, не в голос, прикрыв лицо ладонью. Я подождал, закурив и потягивая давно остывший остаток кофе.

– Вот ты балабол!

– Не балабол, а краснобай, разница есть.

– Родился таким или научили?

– Ну, жизнь такая, не мы такие, чему хочешь научит. Дальше рассказывать?

– Давай, уже интересно.

– В общем, куда бы Иван не пошел, вечно ему попадались то утки с селезнями, то зайцы с кроликами. Он их есть собирался, а те ему – пожалей нас, Ванятка, мы тебе пригодимся. В будущем.

– Вон чего, – Сват закурил свое «мальборо». – Ты у нас Иван, получается?

– Я скорее сокол, которого Иван подбил, а тот заговорил и дальше ты знаешь.

– Ясно…

Сват курил, я курил, дым стлался по комнате и в ней, вместе с ним, висели сразу недоверие, ожидание логического конца, мгновенные просчеты ситуации и небольшая надежда.

– Допустим… – Сват прищурился и тут, как наяву, стало видно – учился он где-то, учился серьезно и не гуманитарно, а потом… Да кто знает, что там было потом. От фарцы до простой драки не с тем парнем, когда тот пострадал, а вот этого вот взяли и закрыли.

– Допустим, – повторил он. – Допустим, я тебя отпущу, ты так-то, формально, прав. Законов наших с понятиями знать не обязан, Серый, думаю, быковать начал и огреб. Вот только ты тут еще кое-кому зубы вышиб и челюсть сломал, в курсе? С ним как быть?

– А он, надо думать, если бы меня поймал, то такой – ой, пожалте с нами к первому лорду Адмиралтейства на переговоры сторон?

– Борщишь.

– Борщу. Только ты, вижу, беспределом не особо промышляешь, живешь по совести и своих стараешься к ней же привести.