Мой 88-ой: назад в…

– Это не твое дело.

– Не мое. Но я твоим пацанам ни хрена не лох базарный, чтобы ждать, когда они меня ногами пинать начали бы. Обложили, как волка, с красными флажками, так получили обратку.

Сват молчал, смотрел, думал. И, что характерно, не крутил в руках ненужных четок, таких модных уже скоро, в девяностых.

– Взять с тебя за вред нечего, запишем в долг. Как и мою помощь, если решу тебе помочь. Отпущу, бродяга, не переживай. Какая помощь нужна?

Я бы сейчас закрыл глаза и выдохнул от облегчения, но рано. И даже если договоримся, делать так не стоит, не те время с местом, не говоря о человеке напротив меня.

– Справка о освобождении.

– О как… – Сват усмехнулся. – А со справкой, думаешь, будет проще?

– Будет. Жизнь штука сложная, видишь, как меня подкинуло? Тебе эта справка – как пальцами щелкнуть, а мне почти как конторское удостоверение-вездеход. Мусора же щемят, верно? Куда без бумажки?

Менты щемили, что есть, то есть. Когда собирал инфу про тех ублюдков, кто сейчас внесен в записную книжку, лежащую среди вещей и куда я внес даже даты, то кое-что запомнил. Первые ОМОН, первые серьезные проверки документов в столице, даже усиление патрульной службы и переводы частей ВВ в новые места.

А вот интересно – что они подумали о тех именах, городах и датах, записанных вразнобой и понятных только мне? А если…

– Ну, хорошо, – кивнул Сват. – Сдается мне, не врешь ты особо. А раз так…

Где-то на этаже слышался мат, приближаясь сюда. Кто-то уже переходил на истеричный визг, кому-то явно угрожали, слышался очень уверенный топот.

Там, за дверью явно готовились к чему-то серьезному, голоса перешли в активно-агрессивную фазу и Сват нахмурился. Потом…

Потом дверь открылась чересчур резко, Сват сунул руку под стол, а в комнату, мимо гнусавого, прижатого мускулистыми руками к самой двери, зашел Вадим. Тот самый командир афганцев.

– Я в изумлении, – заявил Сват, глядя на него. – Ты по делу, соскучился или решил, наконец, себя проявить как-то? Ты зачем моими людьми двери открываешь?

– Где? – удивился афганец и оглянулся. – Это Кача ему прием показывает, пригодится.

– Да ну? – удивился Сват. – Точно, Серый?

Серый, немного… побагровевший, кивнул. И, как в дзюдо, похлопал злющего качка-афганца по ручище.

Тот его отпустил и даже поправил помятую олимпийку. И улыбнулся, как, наверное, улыбается стаффор перед тем, как откусить от вас кусок.

– Вот и хорошо, – сказал Сват, – а то я прямо запереживал, Вадим. Так ты чего тут?

– Сорока на хвосте принесла, что у тебя тут один наш товарищ, вот и заехал. Он мне для дела нужен.

– Сорока, смотрю, у вас по расписанию работает? А если б ночью прочирикала – штурмовать приехал бы. Вадим?

– Сорока у нас на должности старшего разведчика состоит, как смогла, так и принесла. – Афганец посмотрел на меня. – Да и товарищ наш, смотрю, в гостях у тебя.

– Этот вот? – Сват кивнул на меня и убрал руку из-под стола. – Так ты вовремя. Мы уже обо всем договорились.

– Нет.

– Чего? – он посмотрел на меня, потом вспомнил. – А-а-а… Когда нужна?

– Завтра бы край.

– Чумовой ты человек, как посмотрю. И куда ты следуешь из колонии, друг, в какой край нашей необъятной советской родины?

Я сказал. Вадим покосился на меня и промолчал, а Сват, оглядев нас обоих, только присвистнул:

– Да уж, вы, военные, точно все на голову еба… больные. Как скажешь, бродяга, помогу, мне не сложно.

– Я запомню, как и говорил.

– Запомни-запомни. Ну, парни, идите своей дорогой, чего уж.

Когда мы оказались внизу, во дворе, то…

– Значит, вот этого! – палец Вадима уперся в меня. – Везешь на базу, никуда не пускаете и знакомите с пацанами.

– С какими? – качок Кача уставился недоуменно.

– Дым, Валий, они завтра в Крас едут. Он с ними поедет.

– Хорошо, командир.


– А ты… – он уставился на меня. – Посиди спокойно хотя бы немного, хорошо? Без проблем, без гуляний по городу, в общем, понял, да?

Я кивнул. Спорить с ним просто неправильно. Я вообще им всем должен, как земля колхозу, не иначе.

Пацаны приехали на двух машинах, совершенно пацанской девятке-зубиле и уже знакомой «авии». В нее-то мне и пришлось сесть, правда, на пассажирское. Мой знакомый качок, как всегда довольно улыбаясь, постучал по своему красно-клетчатому термосу и положил на сиденье сверток. Пахло колбасой и колбасным сыром. Двигатель фыркнул и мы поехали на какую-то там базу, к Дыму с Валием, уже собиравшимся на Кубань.

Ну, жизнь налаживалась, чо.





Эпилог




Машина оказалась самой настоящей «Сканией». Не особо новой, но удобной и как-то оказавшейся в Союзе на зависть большинству встреченных дальнобоев. Машина пахла сигами, котлетами, ветром из-за опущенных стекол и перезревшими абрикосами.

Абрикосы Дым купил у бабульки в станице и сейчас их остатки старательно благоухали на всю кабину. Валий дрых в спальнике, Дым курил, травил байки за Афган, постоянно пытался вытянуть из меня мои места службы, ржал над пока еще неизвестными анекдотами про Ржевского, не придуманными из-за совершеннейшего скотства и делился их собратьями про Штирлица, Василия Иваныча с Петькой и Вовочку.

Магнитола, самая настоящая автомобильная магнитола, работала на ура, Цой ждал перемен, а с утра, совершенно неожиданно, услышал песню про коней. Не, не тех, что по полю вдвоем и даже не тех, что скоро будут повсюду, ведь станет модно про «любо, братцы, любо…». Хрена.

– Виток за витком мчится время быстрей

Мораль остается одна

Сражение выиграл тот, кто умней

Для жизни не сила важна

Бывает, что детские мечты сбываются. Мне, наверное, повезло хотя бы в, на самом-то деле, мелочи. Я смогу услышать песни Толика Крупнова вживую, не застав их в том будущем, что сейчас одновременно с тем прошлое. Наверное, я как-то странно замолчал, потому как Дым тоже решил не рассказывать очередное похождение неутомимого штурмбанфюрера.

Когда бы не вспомнил ты старый урок

Почудится ржанье коней

Повторы имеют особенный прок

Становишься сразу сильней.

– Хорошо, что ты не сказал, что из наших, – поделился Дым. – Обидно было бы, вроде нормальный пацан, а все туда же.

– Уже появились?

– Кто?

– Военнослужащие отдельной десантно-водолазной бронекопытной специальной дивизии, стоявшей в Шиндагаре.

Дым осоловело посмотрел на меня, подумал и… и начал хохотать. Валий, заворочавшийся в спальнике, быстро объяснил все, что думает о таких подонках как он, и Дым чуть утих.

– Шиндагар, сука… – Дым простонал и вытер глаза. – Появились. Значки покупают, форму там.

– Дальше больше будет, так всегда.

– Это точно. Война всем разная.

Война всем разная. Кача, услышавший, куда я смазал лыжи, не удержался и рассказал своим. К следующему утру, когда наш дальнобойный крейсер готовился к отходу, мой рюкзак преобразился.

Сверху и снизу, притянутые шнурами красовались бушлат-«дубок» и самый настоящий пакистанский спальник, теплый, тонкий и из чего-то прочного сверху. Китайская консервированная ветчина переселилась в холодильник ремонтной автобазы, а на замену пришла самая обычная тушенка.

Еще мой брезентовый друг, заметно раздувшись, вместил внутрь поношенные, но хорошие берцы, толстые и тонкие перчатки, свитер с горлом вязки чьей-то бабушки, вязаную же шапку, тельник с рукавами, пар пять тонких и две плотных, носков, комплект афганки-песочки и… И еще по мелочи.

Молодые, и уже не очень, псы войны, видевшие Гиндукуш, Саланг и остальное, пока относились к войне с уважением. Не ждали ее дома, чуть отвыкли и все же готовы были поверить в нее, стучавшую совсем рядом. Потому и отнеслись, как к своему, собрав серьезно.

Мы были уже около первых кубанских станиц и скоро должны были добраться в Крас. Оттуда дорога казалась прямой и до места назначения не так далеко, как с родины.

Можно, конечно, было остаться и найти работу, а там как пойдет. Можно было надеяться на случай, но случай помогает только нормальным попаданцам, а не мне. Я выбрал, пожалуй, самое глупое и, одновременно, самое действенное решение.

Для устранения хотя бы первой парочки из списка, так, чтобы потом не прятаться по стране, выживающей в горниле девяностых, мне нужны два паспорта и две личности. Окажись я, на самом деле, правильным хронопутешественником, так легко решил бы эту проблему. Нашел бы какого-то негодяя, похожего на меня как две капли воды, чурающегося соседей, живущего на отшибе, забытого госорганами, одноклассниками, учителями, коллегами, дальними родственниками и… И все стало бы хорошо в один миг.

Только такое не случается. А еще тут СССР и инерция его МВД с Конторой, сейчас особо возбужденных из-за начала беспредела умирающей державы. А раз так – все должно быть сделано правильно и четко. Чтобы ни сучка, ни задоринки. Где такое возможно, без связей, бабла и прочего? Только там, где есть беда, а еще встречаются падальщики, наживающиеся на ней.

Все знают – кому война, а кому мать родна. Так было и так будет.