Механика хаоса

– Я в разводе.

Брюно прищурился.

– Дети всегда тяжело переживают развод родителей, – почти против воли выдавил он.

«Уметь быть жестоким», – подумал Гарри. А что, если Хозяин М прав? Сумеет ли этот мужик быть жестоким? Хватит ли у него духу противостоять М’Билялу? Его охватило беспокойство. Он знал, что для победы ему понадобится полная концентрация. Сейчас он вручает свою жизнь в руки этого человека, и неудивительно, что у него возникают вопросы. Он вспомнил, что ему говорил Нгуен: «Он будет тебе вторым отцом», – и успокоился. С того дня, когда он дал слово комиссару, его не покидала решимость пойти до конца. Он посмотрел Брюно прямо в глаза и сказал:

– Вы можете мне помочь. У меня с ними свои счеты. Вы мне нужны.

Светильники в виде драконов едва рассеивали темноту, и в баре царил полумрак. Как Брюно ни вглядывался в лицо своего собеседника, он видел лишь его глаза и отблеск неоновых ламп на стеклах его очков. Он забыл про Мари-Элен. Этот чернокожий худющий парнишка вытеснил ее из его мыслей. Разговаривать с ним было не так легко. Чем-то он его смущал или даже пугал. Как будто Гарри давно понял что-то, о чем сам Брюно даже не догадывался. Гарри тоже чувствовал себя неуверенно. Он опустил голову и потер глаза под очками. Какое-то время он молчал. Как он устал. Он подумал о родителях и решил довериться этому копу. Кажется, он добрый. Может, потому, что ему тоже хреново?

Брюно выждал несколько минут, прежде чем начал задавать Гарри вопросы о городке и о его жизни в нем. Тот или просто кивал, или отвечал коротко, но потом вдруг начал рассказывать.





13




Вилла «Тамариск», Ла-Марса, Тунис

На одном из тунисских базаров мне попалась на развале целая коробка французских книг 1970-х годов, и, подумав о Рим, я ее купил. Продавец в качестве бонуса дал мне три номера английского журнала «Татлер». Я сидел на террасе и листал журналы; Рим, по идее, делала уроки. Внезапно мой взгляд зацепился за одну черно-белую фотографию. Сияющее лицо с четко очерченными чертами, короткая стрижка, светлая улыбка…

– Да это же Брюс! Быть того не может! Но это он, точно он!

Рим подскочила и вырвала журнал у меня из рук:

– Ты его знаешь?

– Мы с ним встречались в Каире. Ты тогда еще не родилась. Но я понятия не имел, кто он такой, даже фамилии его не знал.

Часть ночи мы с Рим провели, разыскивая в интернете сведения о его жизни и смерти: помимо его полного имени – Брюс Четуин – мы выяснили, что он был известным писателем и скончался в Ницце в 1989 году. Мы глотали страницу за страницей: статьи, биография, отрывки из книг, комментарии. На следующий день Рим чуть ли не швырнула мне в лицо тома, купленные на базаре, и потребовала, чтобы я заказал через интернет все книги Четуина. Как только заказ доставили, мы засели за чтение.

Рим напрочь забыла о своем мобильнике, а я всего за несколько дней узнал о Четуине немало нового. Вникая со страстным любопытством в подробности жизни человека, с которым пересекся много лет назад, я испытывал странное чувство. Рим считала Брюса кем-то вроде хиппи, одним из тех, на ком до сих пор держится легенда Сиди-Бу-Саида. Я не стал говорить ей, что Брюс относился к хиппи скорее враждебно, полагая, что они уродуют страны, в которых появляются. Я обратил на это внимание, когда он рассказывал о своем посещении Балха – города в Центральной Азии. Там же Брюс спросил у какого-то факира, как пройти к мавзолею, на который ему хотелось посмотреть, и тот ответил: «Не знаю. Кажется, его разрушил Чингис». Я воспользовался этим эпизодом как предлогом объяснить Рим, почему меня так привлекают города, лишь слегка затронутые исламским гипнозом; Исламскому государству пока не удалось – слава Аллаху! – туда внедриться, и их обитатели продолжают существовать в легком, но постоянном возбуждении от воспоминаний о Чингисхане или Александре Македонском. Затем мы долго спорили, пытаясь найти ответ на вопрос, который Брюс задавал себе во всех своих книгах: почему человека тянет к перемене мест?

Это был восхитительный день. Он позволил мне вернуться к рассказу об основании Карфагена и миграциях древних восточных богов по всему Средиземноморью. Брюс сотворил настоящее чудо. В Рим вселилась жажда знания и стремление понять, что к чему. Из подростка она вновь превратилась в ребенка, робко задающего мне все новые вопросы, как будто до нее наконец дошло, зачем она явилась ко мне и осталась у меня жить. Что до меня, то я сам себе казался шаманом, сошедшим со страниц одного из романов Брюса: я еще не стал «первобытным религиозным мистиком», но уже мог передать ей то, что знал сам, без труда находя слова, способные поразить ее воображение.





14




Валлетта, Мальта

Брюно позвонил Ламбертен: «Ты едешь на Мальту. Вылет из Орли в 11:15. Это срочно». Едва самолет коснулся земли, мыслями Брюно вновь завладела Мари-Элен. Дело в том, что он привык из очередного аэропорта первым делом звонить ей. Условный рефлекс. Теперь она настигала его при каждой посадке. Рефлекс оборачивался ментальным цунами, противостоять которому он был не в силах.

Пока самолет со скрипом катил по рулежной дорожке, он поддался искушению и отправил ей эсэмэску: «На несколько дней улетел на Мальту, поцелуй девочек». Они подъехали к зданию аэропорта. Через иллюминаторы в салон проникал белесый свет. Пассажиры начали вставать с кресел, доставать с багажных полок свои вещи, звонить по телефону. Стюардесса объявила, что полет окончен, но он не шевелился, словно его придавило к сиденью. Кажется, он даже не дышал. «Да что с тобой такое? Неужели ты не можешь без нее обойтись? Ты еще не понял, что ей на тебя плевать? Все еще надеешься, что она тебе ответит?»

Он покинул самолет, вместе со стайкой туристов ступил на эскалатор и направился к «зеленому коридору». Бросив взгляд на часы, он убедился, что с момента посадки прошло не больше десяти минут. Ламбертен предусмотрел все. На выходе его уже ждал коллега из Рима. Раньше они не встречались, но мгновенно узнали друг друга. Коллега сказал, что вскоре познакомит его со своими друзьями из мальтийских спецслужб: «Их не так много, зато люди надежные. Встречаемся с ними через час. Я завтра утром улетаю, но оставлю тебе свою машину. Я снял тебе номер на неделю в отеле Валлетты. Если что-нибудь понадобится, сразу звони».

Они сели в арендованный «форт-эскорт». Солнце палило нещадно. По обочинам шоссе росли пальмы и кактусы, мелькнула старинная часовня, за ней – монумент в виде разноцветного фаллоса, потянулись низенькие домики и белые виллы.

– Ты представляешь себе, что происходит? Зачем мы оба здесь?

– Мальтийцы получили кое-какую информацию. Из телефонной прослушки. Не исключено, что во Франции готовится теракт.

– Прослушка давняя?

– Последующие ничего не дали. Вроде бы какой-то сомалиец, из беженцев, признался на исповеди священнику.

– А что за мигранта убили позавчера?

– Похоже, это только начало.

У Брюно завибрировал мобильник. В трубке раздался немного нервный мужской голос:


– Я в аэропорту, но вас не вижу. Вы где? Меня зовут Рифат Деметер, я замещаю посла, который сейчас в командировке в Париже…

Брюно прикрыл аппарат рукой и повернулся к водителю:

– Парень из посольства, временно замещает посла. Ты его знаешь?

– Скажи ему, что мы заедем к нему ближе к вечеру. Я забыл его предупредить, что сам тебя встречу.



Брюно не в первый раз останавливался в отеле, расположенном в верхней части Валлетты, неподалеку от Кастильского подворья, где размещалась резиденция премьер-министра. Утром он вышел завтракать на балкон. С него открывался вид на крепостные стены и море, омывающее остров. В посольство он пошел пешком, практически наугад пробираясь узкими улочками. Солнце подкрашивало розовым медового цвета фасады.

Обитатели старого города, в котором, на первый взгляд, ничего не изменилось со дня основания в 1565 году, спешили по своим будничным делам. Сновали разносчики мелкого товара, работали магазины, люди сидели на террасах кафе, пили кофе, курили, болтали. Владельцы лавок открывали свои заведения, выносили на улицу пластиковые стулья, носильщики катили свои тележки в направлении доков, женщины мели и мыли тротуар, дети выкладывали в спущенные на веревке с верхних этажей корзины продукты, какой-то мужчина заводил в полуподвал лошадь.

Брюно снова вспомнил, что Мари-Элен под разными предлогами отказывала ему в близости. Он как наяву услышал ее голос, приглушенный одеялом, которым она накрывалась с головой: «Брюно, нет, только не сегодня… Сама не знаю, что со мной». «Если и есть на земле кретин, то это я. Только полный кретин мог столько времени ничего не замечать». По лбу у него стекали капли пота.



Он встретился с мальтийскими агентами. Это были профессионалы, но им не хватало ни средств, ни людских ресурсов. Они рассказали ему о подслушанном телефонном разговоре, который состоялся между неким сотрудником турецкого посольства и ливийским бизнесменом по имени Али. Ничего особенного они не узнали. В разговоре мельком проскользнуло упоминание о вероятной организации теракта.

– Мы широко раскинули сеть, – сказал один из агентов. – И продолжаем слушать телефонные разговоры.

– Можно мне поговорить с сомалийскими беженцами?

– Мы вам это устроим. За пределами их лагеря. Хотя я сомневаюсь, что это принесет какую-то пользу.

– А что вы думаете по поводу исчезновения тела?

– Новость о его смерти разошлась через интернет. Один сомалийский сайт организовал сбор средств на срочную доставку тела на родину убитого. Им удалось каким-то образом унести его из больницы. Если верить тем, кого мы опросили, его турецким самолетом отправили через Афины в Каир. Но проверить, так ли это, не представляется возможным.

Французский дипломат Рифат пригласил его поужинать в итальянском ресторане, расположенном в здании театра «Маноэль». Бруно попросил его подробно рассказать обо всем, что произошло, начиная с того самого посещения храмов Мнайдры.

– Вы знали всех членов группы?

– Не совсем так. Журналистка добивалась встречи с послом, но попала на прием ко мне. Студентка обратилась к нам потому, что потеряла документы. Ее провели ко мне в кабинет накануне днем. С турком – его зовут Левент – другая история. Он связался со мной сразу после своего приезда, два месяца назад. Он искал для резиденции посла дом, вернее сказать, небольшой дворец, чтобы купить или арендовать.

– Эти люди были знакомы между собой?

– Точно нет.

– Вы смогли помочь этому турецкому дипломату?

– Бывают дни, когда я говорю себе, что мне следовало бы заниматься не дипломатией, а бизнесом, – фыркнул Рифат. – Я услышал, что в Ташбиеше, неподалеку от нашей бывшей экономической миссии, выставлен на продажу большой дом. Оказалось, это именно то, что ему нужно.

– Мне очень хотелось бы повидаться с вашим турецким другом. Это возможно?

– Сегодня вечером американский посол устраивает прием в Садах Верхней Барракки. Левент должен там быть. Это совсем рядом с вашим отелем. Приходите, я вас познакомлю.



Под звездным небом собралось сотни три гостей. Стояла влажная духота. Стюардессы в красных костюмах раздавали красные бейсболки с символикой американского авианосца, стоящего на рейде. Посол – квакер и неоконсерватор, примкнувший к Обаме, – произнес речь во славу Америки и ее великих людей. Маленького роста, с коротко стриженными седыми волосами и повадкой протестантского пастора, он говорил с жаром проповедника, демонстрируя недюжинный актерский талант. Рядом с ним стояли его первая советница в платье с глубоким декольте, адмирал Военно-морских сил США и военный атташе Джон Питер Салливан. Речь транслировалась на огромном экране.

– Он всегда такой? – спросил Брюно Рифата.

– Он в первый раз дает такой большой прием. Здесь сегодня вся Мальта. Политики и бизнесмены.

– Согласитесь, он немного странный.

– Не желаете виски? Вам со льдом? – предложил Рифат, с легким беспокойством оглядываясь вокруг.

– Эта смесь пуританства и истерии… Порой мне кажется, что американцы чем-то напоминают исламистов. Как вы думаете, он с ней спит? Я имею в виду, со своей первой советницей? – Брюно повертел в руках до краев наполненный стакан с плавающими в нем кубиками льда.

– Да, я думаю, да, хотя… Честно говоря, я понятия не имею. И вообще, это меня не касается, – произнес Рифат с досадой – зачем вообще было отвечать на вопрос, не входящий в сферу его компетенции?

– Рифат, я ни в коем случае не хотел вас смутить. Каждый живет как может, не правда ли?

– О, я вижу Левента! Идите за мной.

Американец завершил свой спич. Военный духовой оркестр заиграл классический рок-н-ролл. Чернокожий музыкант в парадной военной форме извлекал из саксофона жаркие звуки. «Whole Lotta Shakin’ Goin’ On». Рифат пробирался сквозь толпу пьющих и болтающих гостей. Левент разговаривал с несколькими элегантно одетыми мальтийцами – это были три сестры и их мужья. Позади него молча стояла молоденькая француженка. Рифат представил Брюно как французского чиновника, оказавшегося на Мальте проездом.

– Судя по всему, вам тут неплохо живется? – спросил он, обращаясь ко всем трем сестрам сразу. Все три были брюнетки с пышными кудрями. Глаза у них сияли, а атласная загорелая кожа свидетельствовала о завидном здоровье.

– Мы рождены для моря и веселья! – с усмешкой ответила Виолетта.

– Наша жизнь прекрасна, а наши женщины восхитительны! – добавил седовласый мужчина лет пятидесяти в яхтенном блейзере и белых брюках. – Но вам, французам, на этом острове не понравилось бы.