Локумтен
Часть 17 из 43 Информация о книге
— На Клемента, личного секретаря императора, — раздался ответ префекта, исчезающего в темноте. Офицер, казалось, удивился, но ничего не сказал. Сделав знак стражникам отпереть клетку, он махнул Филю выбираться из неё. Мальчик неловко спрыгнул на мостовую. Не поверив себе, он переступил с ноги на ногу — мостовая не холодила ступни, как должна была. Офицер выгнал из клетки остальных и, построив их, дал знак стражникам вести их к решетке. Филя он отстранил в сторону, и тут позади них послышался цокот копыт. — Эй, как там тебя, Филь! — раздался из темноты властный голос. Мальчик обернулся: тот, кто недавно стоял с лампой у решетки, уже сидел верхом на здоровом скакуне, недобро косящим по сторонам. — Забирайся, поедешь со мной! Попроси он забраться по вантам в смотровую корзину, Филь бы не смутился. Но на коня… Еще малышом он уяснил, что лошадь опасна со всех сторон и неудобна посередине. Надеясь избежать поездки, он вежливо ответил, воспользовавшись одним из оборотов Лентолы: — Весьма сожалею, сударь, но я не знаю как. — Весьма сожалею, малыш, но у меня нет времени тебя учить, — был ему ответ, и Филь почувствовал, как его поднимают за шиворот над землей. Префект опустил его, полузадушенного, перед собой в седло, потом развернул и пришпорил коня. Они выехали через ворота, в которые пять минут назад въехала телега, и понеслись по ночному городу. Филь думал, что, оказавшись на улицах, префект сбавит ход, но он продолжал нестись бешеным аллюром, мало беспокоясь о том, что его лошадь едва вписывается в повороты. Скоро перед ними в темноте нарисовались угрюмые башни замка, освещенного многочисленными факелами. По размеру замок не уступал Хальмстему. Он стоял на невысоком холме, окруженный рвом. Через ров был перекинут мост. — Префект стражи к императору! — не убавляя хода, крикнул всадник, влетая на мост. Цепь вооруженных людей разошлась, пропуская его. Въехав во двор столь большой, что было непонятно, где он кончается, префект соскочил с лошади и спустил Филя. Бросив поводья мальчику, он взбежал на невзрачное крыльцо и негромко постучал. С поводьями в руке Филь попятился от коня, но тот шагнул следом. Мальчик замер, вынужденно превратившись в статую, косясь на копыта размером с тарелку. И выдохнул с облегчением, когда услышал, что дверь наконец открыли. — Передайте г-ну секретарю, — сказал префект, — что к нему залетела маленькая птичка из далекого Хальмстема. — 12 — «Попытка понять поступки императора Фернана, не поняв его души, — это попытка увидеть ложь без знания истины. Это попытка понять тьму без знания света…» Клариса Гекслани, «История Второй Империи, Комментарии», 1-е издание, репринт, Хальмстемская библиотека Филь проснулся оттого, что у него нестерпимо чесалось в носу. Не открывая глаз, он чихнул, но чесаться не перестало. Тогда он перевернулся набок, но это тоже не помогло. Когда сдерживаться стало невозможно, Филь приподнялся на локтях и чихнул так смачно, что его глаза открылись сами собой. Мальчик лежал на подушках в ослепительных лучах солнца, глубоко вдыхая душистый воздух. Он был наполнен странным, ни на что не похожим ароматом, к которому примешивался более знакомый запах дыма от костров. Поведя глазами вокруг, Филь обнаружил себя лежащим на гигантской кровати, стоявшей посередине комнаты размером с Малую гостиную Хальмстема. Холодина здесь была лютая. Филь быстро обнаружил причину: высокая стеклянная дверь на балкон была настежь открыта. Мальчик натянул на себя повыше одеяло и зажмурился от удовольствия, настолько теплым и невесомым оно оказалось, белоснежным, набитым легчайшим пухом. Он ткнулся носом в такую же подушку и со счастливым вздохом опять закрыл глаза. В комнату тихо вошли. Кто-то, бесшумно двигаясь, закрыл дверь на балкон и положил что-то на стоявшую у кровати кушетку. Мальчик решил притворяться спящим, пока не вспомнит, как он здесь очутился. Послышались еще шаги, и знакомый мужской голос негромко произнес: — Вы достали, что я просил? В ответ раздался женский голос: — Я взяла у племянника его форму, они вроде одного роста. — Ваш племянник служит вестником? — Да, господин секретарь. У него сегодня выходной. — Хорошо, распорядитесь, чтобы эту форму потом постирали. Женщина спросила в сомнении: — Только вот что нам делать с эмблемами? — Ну, не спарывать же их! Оставьте, как есть. Когда они ушли, Филь глянул на кушетку и увидел сложенную там стопкой одежду. На бордовой ткани он заметил вышитую эмблему в виде цветка, растущего из воды, чьи листья были листами пергамента, а цветы — сигнальными горнами. Это была не его одежда. Выкарабкавшись из-под одеяла, мальчик вскочил с кровати: его одежды в комнате не было. Филь помрачнел: получалось, что вслед за плащом с сандалиями он потерял и штаны с рубахой. В чем же он пойдет? Не в ночной же рубашке, бывшей на нем! И тут Филь всё вспомнил. Этот господин, что сейчас заходил сюда, встретил их вчера ночью. Выслушав префекта, он отослал его и позвал другого господина, которого мальчик уже смутно помнил. Они вдвоем пытались чего-то добиться от Филя, потом второй господин рассердился. Тогда первый господин сказал: — У него калейдоскоп в голове, он смертельно устал. Но, кажется, он был под допросом эмпарота. С вашего позволения я дам ему выпить пуны и отправлю спать. Утро вечера мудренее. С новым интересом, пополам с испугом, мальчик оглядел опочивальню, уже догадываясь, куда он попал. Всё удовольствие от нахождения в ней с него смыло: в голове стучалась настойчивая мысль, что он откусил куда больше, чем в силах проглотить. Надо было бежать, но как и в чем? Филь решил начать с того, что можно сделать прямо сейчас. Он схватил лежавшие на кушетке штаны и тут увидел свои ноги, черные от грязи. Нет, с такими ногами нельзя в эти штаны, решил он. А если его поймают в таком виде в чужой одежде? Бросившись к умывальным принадлежностям, расставленным в углу на столике, Филь схватил таз с водой, опустил его на пол и встал в него с ногами. Кое-как смыв с них грязь, он хотел броситься к штанам и тут увидел себя в зеркале. Подобных зеркал мальчик еще не видал: оно было размером с кровать, если её поставить на попа. Филь заметил, какого цвета его лицо, и взвыл от бессилия: это нельзя отмыть за раз! Растерянный, он повернулся к балкону — может, оттуда можно сигануть? — затем сообразил, что для начала надо всё-таки одеться. Он дернулся к кушетке, совершенно забыв, что стоит в тазу. Наступив на его край, Филь опрокинул таз, и тот поддал мальчику под колени. Ноги его подломились, и он рухнул спиной на столик. Обитый бронзой угол стола въехал в зеркало. «Крак!» — раздался тихий отчетливый звук. Филь не стал даже оборачиваться. Он больше никуда не хотел бежать. Зажмурившись, он втянул голову в плечи, слушая грохот стеклянного водопада за спиной, надеясь лишь, что его сразу убьет большим осколком. Но смерть его почему-то миновала. Открыв глаза, он увидел, что в комнате стоит г-н секретарь. У него было узкое лицо с крупным горбатым носом и глубоко посаженные глаза под скептически изогнутыми угловатыми бровями. Он потрясенно смотрел на усыпанный осколками пол, по которому во все стороны растекалась грязная вода. — Как это произошло? — делая ударение на каждом слове, сказал господин секретарь. Увидев пустую раму, он примерз к ней взглядом. Филь с трудом поборол дрожь в коленях. Вранье ему не могло помочь, оно лишь продлило бы его мучения. Возможно, его даже станут пытать. — Я… я хотел сбежать, — обреченно проговорил он, понимая, что жизнь его кончена. — И? — сухо поинтересовался у него г-н секретарь. — Но сначала я хотел помыться, — ответил Филь тише. Г-н секретарь крякнул, услышав это. — Помылся? — спросил он. — Помылся. — А потом? — А потом я подскользнулся, — уставясь в пол, пробормотал Филь. Он потерянно переступил с ноги на ногу на мокрых досках. Плечи и спину его саднило. Видимо, некоторые из осколков его поранили. — Стой, где стоишь, — холодно бросил ему г-н секретарь. Он показал на куски стекла под ногами мальчика и испарился из комнаты. Не успел он скрыться, прибежали служанки и с оханьем и аханьем принялись убирать стекло, затем вымыли Филя с головы до ног. У них это получалось так ловко, что мальчик только успевал поворачиваться в злосчастном тазу. Когда его вытирали полотенцем, он заметил, как сказалась его ночевка на белоснежных простынях постели, и чуть не застонал от огорчения. Одев его в одежду с кушетки, оказавшуюся ему впору: чулки, штаны, сапоги, рубашку с камзолом и короткий плащ, — Филя вывели во двор. Здесь он понял, чем так пахло в опочивальне. Двор был не внешний, куда его привезли вчера. Этот двор располагался внутри замкового корпуса, выстроенного вокруг обширного парка. И каких только деревьев в нем не было! Филь узнал знакомые ему тис, лавр, платан и кипарис среди множества других, пахучих и незнакомых. Вдоль выложенных мрамором дорожек стояли вырубленные из цельного куска дерева скамьи. На одной из них, в черных шерстяных трико, башмаках и камзоле, закинув ногу на ногу, сидел г-н секретарь. Он грелся на солнышке. — Императору, как всегда, жарко, — завидев Филя, сказал он, не поворачивая головы, — а я вечно мерзну. Он вздохнул и, подняв лицо к солнцу, закрыл глаза. Выглядел он как человек, который пытается до конца использовать выпавшую ему минутку отдыха. Филь мялся рядом. С ним мялась служанка, которая привела его сюда. Наконец г-н секретарь поднялся со скамьи. — Идем! Отпустив служанку, он сжал костлявыми пальцами плечо мальчика и потащил его за собой. Он быстро шагал на своих тощих ногах, и Филю пришлось перейти на бег вприпрыжку. Они пересекли парк и влетели в застекленные двери еще одного сада, на сей раз зимнего. В открытой южному солнцу лоджии, развалившись на кушетке и сложив ноги на её спинку, возлежал плотный огненно-рыжий вельможа. Он изучал пергамент, с которого свисала сургучная печать. — Сир, я привел его, — останавливаясь в отдалении, сказал г-н секретарь. — А, Клемент, наконец-то! Вельможа встал с кушетки и устремил взгляд выпуклых глаз на Филя, затем сделал круг вокруг мальчика, будто тот был невиданной скульптурой. — Клемент, вы были правы, он в самом деле побывал под допросом эмпарота, — сказал вельможа, невнятно выговаривая слова. — Мне принесли его допросный лист, и вы не поверите, что он успел там натворить! Он протянул секретарю пергамент. — Сир, вы не поверите, что он успел здесь натворить, — сказал тот, опуская свой киль вместо носа в документ.