Крылья бабочки

— Ко мне.

— К тебе? — заторможено переспросила Трейси. — А твоя жена?

— Я не приглашаю тебя в дом моей семьи. Я везу тебя к себе. Ты ведь не думала, что это всё? — Марко выразительно обвел рукой кабинет и саму Трейси. — Мы еще ничего не начали. Это была увертюра, еще два акта и выход на бис.

Он протянул руку, и ей ничего не оставалось, как покорно вложить в нее свою.

Мы не начали...

Той ночью Трейси не поняла истинного значения этой фразы. Три слова. Всего три, но именно с них началось стремительное падение в огненную бездну, имя которой Марко Мариотти.



«Pro bono»* - оказание профессиональной помощи благотворительным, общественным и иным некоммерческим организациям на безвозмездной основе.

Соперницы, выстраивайтесь в очередь, или трудности взаимного приручения

В просторном кабинете Максимилиана Уиллета за длинным прямоугольным столом собрались несколько ведущих юристов компании. Во главе со старшим партнером они тщательно выстраивали стратегию защиты на предстоящем процессе «Таккер против Агани»: анализировали информацию, распределяли обязанности, и главное, решали, кому в этом деле будет отдана первая скрипка. Трейси Полански была уверена, что вести будет она: во-первых, Аншул Агани обратился за помощью лично к ней; во-вторых, мистер Уиллет был доволен ее работой и не обделял доверием. Глухо завибрировавший телефон начал свое настойчивое путешествие по столу, отвлекая ее от насущных дел. Трейси кивнула коллеге, соглашаясь с его мнением, и ответила. В их фирме было не принято сбрасывать звонки — слишком часто на мобильный телефон звонили особые, важные клиенты.

— Трейси Полански, — номер был незнаком, поэтому она ответила в привычном официально-деловом тоне.

— Привет. — Ей показалось, что молния ударила прямо в нее и огненной волной пробежалась по позвоночнику, щекоча нервы и заставляя вспыхнуть даже тщательно уложенные каштановые волосы.

— Привет, — дежурно улыбнувшись собравшимся, проговорила она.

— Как ты?

Трейси на мгновение задумалась: а как она? Обессиленная, с дрожащими под строгой узкой юбкой ногами, а губы, казалось, до сих пор хранят вкус его тела.

— Нормально, — коротко выдала она.

— Отлично. Через четверть часа я заеду за тобой.

— У меня на ланч назначена встреча, — возразила Трейси.

— Я хочу тебя, — обрывая все протесты, сказал Марко. — Через пятнадцать минут.

Он отключился, а Трейси в отчаянии закусила губу, дивясь своей наивности.

Ночью он взял ее всеми доступными способами, не принимая отказов и не спрашивая согласия. Они не занимались любовью и даже сексом, это был трах, в самом пошлом и греховном своем проявлении. И ей понравилось. Но, когда под утро ее привезли домой, Трейси наконец-таки облегченно выдохнула, полагая, что на этом всё. Она отчего-то решила, что, получив желаемое, Марко забудет о ней. Чип был у него, а сама Трейси потеряла ореол недоступности. Она все ему отдала, у нее больше ничего не было, но, по-видимому, Марко считал иначе.

— Давайте после ланча обсудим твое предложение, Дилан. — Трейси, услышав мощный голос мистера Уиллета, мысленно встрепенулась, пообещав себе, что подумает о Марко через пятнадцать минут. Уже тринадцать, если быть точной.



Подстраиваться под чужие вкусы, удовлетворять не свои желания, терять контроль над собственной жизнью — первое, что приходило на ум, когда Трейси пыталась анализировать произошедшие за последние несколько недель перемены. Решение прийти к Марко Мариотти, которое после спасения казалось единственно верным, стало поворотным в ее жизни. Она теперь не жила по своему расписанию — приспосабливалась исключительно к чужому. Марко звонил, говорил, что хочет ее видеть и куда они пойдут, ей оставалось только спешно переносить назначенные на вечер встречи и спешить домой, чтобы переодеться.

Трейси внимательно присмотрелась к своему отражению и мизинцем коснулась уголка губ, поправляя помаду, затем расстегнула застежку тонкой платиновой цепочки, отправляя ее в маленькую шкатулку. Утром, когда ей казалось, что всё закончилось и жизнь снова станет прежней, она снова надела подарок Брендона. С холодящим кожу сверкающим бриллиантом на груди, Трейси чувствовала себя прежней — свободной и сильной. Теперь же она опять лишается опоры, только по доброй воле, если так можно сказать, конечно.

Она уже жалела, что вчера не сдержалась и выдала Марко очередную порцию плохо завуалированной дерзости. Она понимала, что ведет себя по-детски ребячливо, но чем ближе он пытался быть к ней, тем сильнее ей хотелось оттолкнуть его. Трейси криво улыбнулась, погружаясь в воспоминания:

— Почему ты постоянно носишь это украшение? — Марко, опершись на локоть, играл с ее волосами и лениво рассматривал обнаженную грудь, ложбинку которой украшал крупный бриллиант. Трейси показалось, что спросил он с изрядной долей пренебрежения, поэтому она села в постели и свысока, вызывающе заявила:

— Это подарок. Очень ценный для меня.

— Чей подарок? — невозмутимо поинтересовался он.

— Мужчины.

— Мужчины, — вкрадчиво повторил Марко. Ему не нужно было повторять дважды: он прекрасно понял, что этот мужчина по-прежнему дорог ей. Он резко схватил ее за локоть, привлекая к себе. Трейси уперлась руками ему в грудь, не желая сдаваться без боя и мысленно удивляясь собственной глупости: она знала, что ее сопротивление только разжигает в Марко огонь, но все ее существо протестовало против перспективы стать для него очередной сговорчивой подружкой. Пусть лучше с ней будет тяжело, возможно, тогда он бросит ее. Трейси не знала, сколько это будет продолжаться, но надеялась, что недолго. Впервые в жизни она хотела, чтобы мужчина поскорее потерял к ней интерес. Лгать себе она не привыкла, поэтому признавала, что Марко не отвратителен ей на физическом уровне, но наслаждаться романом с ним казалось аморальным. Он женат. Он преступник. На его совести смерть Меган Палмер.

Той ночью этой темы они больше не касались: Марко не спрашивал, кто этот мужчина, не проявлял каких-то серьезных признаков ревности, но, судя по всему, видеть это украшение на Трейси не хотел. Час назад Том — его водитель — привез ей бархатный широкий футляр: отдал молча — он вообще был не сильно разговорчив — и ушел, оставляя Трейси гадать, что это: подарок мужчины или ультиматум хозяина.

Она открыла футляр, достала сверкающую нить и спокойно застегнула на шее, наблюдая, как блестящие камни сияют на груди — низкое декольте вечернего платье давало для этого простор.

— Симпатичная штучка, — вслух нехотя признала Трейси. Тонкие маленькие волнообразные звенья были полностью усеяны бриллиантами и светились, как чистые первобытные звезды, не испорченные временем. Она провела пальцем по груди, едва касаясь холодных камней и мысленно давая самой себе обещание — вернуть украшение! Принимать его — это уже слишком.

Трейси снова взглянула на себя, сопоставляя двух мужчин по очереди, без спроса ворвавшихся в ее жизнь. Брендон был чувственным и ненасытным, Марко — животным, абсолютно бесстыдным и беспринципным. Брендон умел быть нежным, Марко, казалось, недоступно это чувство. Она мысленно одернула себя. Брендона в ее жизни больше не было. Сейчас в ней хозяйничал другой человек.

Сколько раз Трейси задавалась вопросом: зачем ему именно она? Иногда, лежа в постели, уставшая и ослабевшая от его ласк, Трейси украдкой следила, как Марко с еще влажными после душа волосами набрасывает на смуглые плечи рубашку — он собирался домой, к жене. Первое время Трейси изумлялась его полному спокойствию: никакого раскаяния, нервозности или стыда за то, что был с любовницей. Потом она отбросила попытки разобраться: есть ли у него понятия о морали. Ее занимало другое: почему он держит ее на коротком поводке, практически не давая вздохнуть? Недостатка в женщинах у него быть не должно, адвокатов у него и без нее хватает. Неужели опасался, что Трейси взболтнет лишнего?.. Но кто же ей поверит?! Особенно, после того как они стали близки физически. Теперь ее слово против его. Да и не собиралась она предпринимать нечто подобное, и дело было не только в благодарности. В истории с мексиканцами замешаны и она, и Роб. Марко, если захочет, сможет навредить ей и ее семье, не прибегая к физическим мерам воздействия. Этот клинок стал обоюдоострым, правда, ее, в случае чего, заденет не так сильно, но все же.

Телефон на туалетном столике завибрировал, и она, не глядя на экран, подошла к окну — натертый до блеска черный «Порше» уже ожидал. Трейси взяла сумочку, подавив желание посмотреть в зеркало, удостовериться в безупречности образа. Она в очередной раз пыталась найти рациональное, здравое зерно в романе с Марко Мариотти: первое, она теперь не засиживается допоздна в офисе; второе, у нее появилась возможность послушать «Самсона и Далилу».


Они подъехали к Линкольн-центру за десять минут до начала оперы, а когда вошли в ложу, оркестр как раз заиграл увертюру. Яркие костюмы, впечатляющие декорации и потрясающий голос Роберто Аланья отвлекли на себя внимание, и Трейси перестала чувствовать себя словно на выставке. Марко любил оперу — именно поэтому они сегодня здесь, вот только в ложе они были не одни. Нет, она уверена: неудобных вопросов ее спутнику никто задавать не станет, но сама расслабиться не могла. Она все время ждала, что кто-нибудь поинтересуется: а где, собственно, миссис Мариотти? Но время шло, а этот вопрос так ни разу и не задали.

Трейси чуть обернулась, бросая короткие взгляды на Марко: он сдержанно улыбался, вполоборота глядя на сцену, и вежливо кивал в тон тихим сетованиям какой-то пожилой дамы. На сцене появилась Элина Гаранча, и нежная ария поплыла по залу. Трейси заслушалась, но все равно остро чувствовала присутствие Марко и была начеку.

Он был странным, самым странным из всех ее мужчин. Хотя в правильности такого определения Трейси не была уверена. С ним вообще ничего нельзя было утверждать наверняка. Она его не понимала и не знала: что он из себя представляет? Когда он настоящий? Вежливый и галантный на людях — Марко кардинально менялся, оказавшись с ней вдвоем, запертым в их маленьком мирке: ощущение, что для него мерк свет, а прочие желания предавались забвению, оставляя место только его страсти, дикой и необузданной, ошеломляло. А иногда, разговаривая с Томом, он использовал такой жуткий жаргон, что Трейси не могла разобрать ни слова.

Нет, она так и не разобралась в этом человеке, но одно усвоила четко: мужчина, деликатно ухаживавший за ней в плавучем казино, исчез. Даже сейчас, сидя на заднем сидении автомобиля, быстро лавировавшего по ночной улице, везя их к нему, Марко, не пытаясь развлечь ее беседой, глядел в окно и монотонно постукивал пальцами по внутренней обшивке кузова. Он неожиданно оказался очень закрытым, молчаливым человеком, но молчание использовал так же, как некоторые пользуются словами. Будучи вдвоем, они почти не разговаривали, говорила только Трейси. Она не хотела впускать его в свою жизнь, рассказывать о себе, но Марко задавал вопросы — ей приходилось отвечать, хотя иногда она сомневалась, что он слушает. Возможно, ее голос всего лишь создавал фон для его мыслей. Он не подпускал ее к себе, а Трейси не стремилась залезть к нему в душу.

Машина остановилась. Освещенный вестибюль элитного небоскреба в это время был почти пуст. Двери лифта закрылись, бесшумно вознося наверх: к их мучительному раю или сладкому аду, отрезая от реального мира, связывая одной тонкой, невыносимо чувственной нитью. Марко прижался к ней сзади, сжимая грудь, осыпая короткими поцелуями шею, и Трейси затрепетала, предвкушая битву. Битву, в которой она снова потерпит поражение, снова станет его. Его рука через тонкий шелк вечернего платья коснулась живота и скользнула ниже, заставляя ее выгнуться навстречу, прижаться теснее. Возможно, он не владел Трейси целиком и полностью, но тело смог подчинить своим желаниям, и она всей душой надеялась, что эта победа в скором времени приестся ему. Почти всей душой…

Вечер пятницы, к немалому удивлению Трейси, оказался полностью в ее распоряжении, поэтому, не сомневаясь ни минуты, она согласилась на предложение нового коллеги обсудить процесс «Таккер против Агани», над которым они вместе будут работать, за ужином в ресторане.

«Почему нет?» — раздумывала Трейси. Дилан Уайт — высокий красивый блондин, приехавший к ним прямиком из Лос-Анджелеса. Нет, он выглядел так, будто сбежал из Голливуда, прямо со съемок, и сегодня она планировала поинтересоваться: чем его привлекло восточное побережье.

Трейси выбежала из бутика «Агент Провокатор» — белье, конечно, приобреталось не для Дилана. Она давно присмотрела пару сногсшибательных комплектов из новой коллекции, да времени все не было зайти, а красивое белье любил Марко. Поражать его она тоже не собиралась, но раз уж он раздевает ее, пусть это будет с восхищением! Трейси делала это для себя — ощущать под деловым платьем или блузкой провокационное, невероятно сексуальное белье пикантно, словно это секрет, который знаешь только ты, а мужчины инстинктивно стремятся его разгадать. Свидание с коллегой она тоже устраивала для себя. Марко Мариотти всего лишь любовник, и она не обязана хранить ему верность! С этой мыслью Трейси воинственно вздергивала подбородок, убеждая себя, что это все еще ее жизнь, и распоряжается ей тоже она, но поглядывала на телефон, по привычке ожидая звонка.

Трейси, на выходе из торгового центра, заглядевшись на яркую витрину, столкнулась с кем-то, роняя пакеты.

— О, извините, — начала она, наклоняясь и собирая разлетевшиеся покупки.

— Нет-нет, это я винова…та — споткнулся женский голос. Трейси всего на мгновение удивленно замерла и, медленно выпрямившись, встретилась со светлыми глазами Наташи Льюис.

— Трейси, — сухо кивнула она.

— Наташа, — Трейси быстро скользнула по ней взглядом, мысленно отмечая, что та прекрасно выглядела. — Давно не виделись. Как ты?

— Меня пару месяцев не было в стране.

Трейси так и подмывало спросить: не с Брендоном ли она уезжала и не с ним ли вернулась обратно? Но эти вопросы она решила оставить при себе, потому что ответы ничего уже не изменят в ее жизни.

— Все отлично, — продолжала Наташа. — Вот, — она кивнула на огромный пакет с логотипом «Вера Вонг», — к свадьбе готовлюсь.

«Кто же счастливчик?» — практически сорвалось с языка Трейси, когда она увидела спешащих к ним Патрисию Стеклер и еще какую-то женщину, наверное, миссис Льюис. Они улыбались и выглядели безумно довольными. Трейси на мгновение оторопела, пытаясь собрать воедино увиденное, а главное, — принять правду.

— Поздравляю, — ровно сказала она, отворачиваясь, исчезая из их поля зрения.

Трейси была ошарашена, и это нормально. Не каждый день узнаешь о женитьбе таких мужчин, как Брендон. Но то, что известие о его свадьбе способно морально уничтожить ее — ненормально. Было больно. Очень. Она нервно достала из сумки телефон, собираясь позвонить ему и спросить… А что, собственно, она хотела узнать? Трейси бросила мобильник обратно — она знала, на какие вопросы желала получить ответы.

— Ну почему она? — прошептала Трейси в пустоту собственной души. — Почему не я?

Ночной воздух, насыщенный запахом цветущих магнолий, щекотал ноздри, обласкивая лимонно-ванильным ароматом. Нью-Йорк окрасился в яркие летние краски, распустился нежно-розовыми лепестками цветов и до утра пел с уличными музыкантами на шумных площадях.

Трейси с Диланом неспешно прогуливались по Бродвею, болтая ни о чем. За непринужденной беседой она пыталась погасить разрастающееся внутри чувство покинутости и обиды, а еще — унять нетерпение. Она позвонит Шэрен и все узнает, надо только дождаться утра, французского утра.

— Как насчет кофе? — предложил Дилан, останавливаясь напротив входа в ресторан.

Трейси огляделась — заведение новое, и видно, что шикарное. Как она успела заметить, Дилан Уайт все делал с калифорнийским размахом. Деловое свидание, как они окрестили их встречу, в мишленовском ресторане, кофе — в не менее претенциозном.

— Вряд ли будут свободные столики, — с сомнением в голосе ответила она.

— Будут. — Дилан бросил взгляд на часы и распахнул перед ней дверь.

— Ты что, бронировал столик? — Трейси была удивлена. «А он хорошо подготовился!»

— Мне сказали, что здесь потрясающие десерты.

Она выдавила улыбку, делая шаг вперед. В другой ситуации, если бы эмоциональное состояние не было близко к самому жёсткому предменструальному синдрому, а настроение на нуле, она бы оценила, а так…

Метрдотель усадил их за столик, украшенный бело-жёлтыми орхидеями, и Дилан, примерив на себе роль галантного кавалера, заказал напитки и десерт для двоих, очаровательно улыбаясь и шутливо угадывая, что ей нравится. Она кивнула, соглашаясь на легкий сливочно-ягодный десерт, и бросила взгляд в зал, отчего-то вспоминая шоколадную феерию, заказанную для нее Марко.

— Помяни черта, и он тут как тут, — тихо выругалась Трейси.

— Что? — переспросил Дилан.

— Нет, ничего, — нервно теребя серёжку, отозвалась она. Только не помогало, данная терапия работала только с бриллиантовой подвеской. — Просто внезапно вспомнила, что кажется забыла выключить утюг.

Трейси лгала, пусть не слишком виртуозно, но Дилан махнул официанту, без слов понимая, что она хочет уйти.

Два столика разделяли ее и супругов Мариотти, ужинавших с пожилой представительной парой. Трейси разволновалась, отчего-то только сейчас подумав: а ревнив ли Марко? Есть ли ему разница, с кем она проводит время? — Вопрос без ответа, и она надеялась, что таковым он и останется.

Она старалась не смотреть в его сторону, не привлекать к себе внимания, но пару раз ловила на себе взгляд темно-синих глаз, спокойный, чуть заинтересованный, но не более того. Трейси даже расслабилась и, извинившись перед своим спутником, отправилась в уборную. К этому времени как раз принесут счет, и они сразу уйдут.

Трейси критически осмотрела собственное отражение и, криво усмехнувшись, взбила рукой волосы и достала губную помаду, но замерла в дюйме от губ, ловя себя на мысли, что первый раз после встречи с Наташей не думает о Брендоне. Марко имел поразительную способность перетягивать внимание на себя. Страсть и страх — два поразительно сильных чувства, две безумные стихии, бросающие мятежную душу в огонь: горячий и обжигающий в первом случае; холодный и липкий во втором. У Трейси было всё и сразу. Она опасалась Марко. Он — дикое необузданное животное: сегодня дает гладить себя по шерстке, завтра откусит тебе голову.

Она бросила помаду в сумочку, подняла глаза к большому зеркалу и замерла от неожиданности, встречаясь с настойчивым взглядом Анжелы Мариотти. Трейси хватило секунды, чтобы понять: она знает. Знает о них с Марко.