Крылья бабочки

Трейси удивилась, но последовала за ним. Они поднялись наверх и вошли в капитанскую рубку. Он подвел ее к помосту, на котором находился руль, а за ним приборная панель.

— Смотрите, — он указал пальцем в огромное стекло, отделявшее кабину от чистого звездного неба. Трейси зачарованно ахнула: луна, огромная, желтая, с пятнышками, собиравшимися в грустное женское лицо, висела так низко и находилась так близко, что казалось, вот-вот коснется палубы корабля. Посеребренное небо отражалось в темных водах Гудзона, играя бликами на волнистой ряби.

— Нравится вид?

— Очень! — отозвалась Трейси.

— Мне тоже, — тихо признался Марко.

Она напряглась, только сейчас понимая, что здесь — в полумраке каюты — они одни. Трейси обернулась и даже удивилась, что Марко стоял не в плотную, настолько его присутствие обжигало спину.

Он смотрел на ее лицо, не шарил взглядом по телу, не пытался дотронуться, но в его глазах лениво ворочалось что-то хищное, звериное, что заставляло инстинктивно сжиматься, предчувствуя беду. Трейси казалось, что когда это «что-то» полностью проснется, выбора у нее может не оказаться, поэтому она максимально спокойно и мягко — хищникам нельзя показывать страх — попросила:

— Давайте вернемся, я немного устала и хочу поехать домой.

Марко молчал. Он заметил, как в ее хорошенькую головку пришло осознание, что они остались наедине. Заметил, как Трейси испуганно прикусила нижнюю губу, и его это возбудило. Он с трудом сдерживал желание прижать ее к себе, показать, как она заводит его. У них ведь, по сути, не было тактильного контакта: он не знал гладкая ли у нее кожа и насколько упругая грудь, но один взгляд, и он терял голову от вожделения. Марко медленно моргнул, беря под контроль эмоции, и ответил:

— Конечно, я отвезу вас.

— Не стоит, я возьму такси.

— Я отвезу, — настоял он, протягивая ей руку, помогая сойти с помоста. Трейси не стала спорить, чтобы не провоцировать его. Корабль тряхнуло, и она, потеряв равновесие, чуть было не упала, но Марко поймал, прижимая к себе.

— Что это? — удивилась она.

Он посмотрел ей за спину, затем ответил:

— Идет грузовое судно, от него пошла волна.

Трейси взглянула через плечо на черную громадину и снова повернулась к Марко. Он обнимал ее и был таким горячим: через тонкую ткань платья жар его рук обжигал, а под ее ладонью гулко билось его сердце. Легкое невесомое прикосновение к оголенной спине, и на чувственных губах Марко появилась улыбка, словно он узнал ответ на важный вопрос. А Трейси потеряла хрупкое равновесие, но на этот раз душевное.

Она сглотнула, инстинктивно облизнув пересохшие губы, и как во сне замерла, когда он склонился к ней, собираясь поцеловать. Она ждала, не в силах протестовать или хотя бы отвернуться. Если бы не голоса, послышавшиеся совсем рядом, то не понятно, чем бы закончилась эта ночь. Они отрезвили, прогоняя его магию, выветривая дурман, которым окутал ее Марко Мариотти. Трейси уперлась ему в плечи, и он тут же отстранился. Но не отпустил, а, взяв за руку, повел к выходу.

Еще полчаса ушло на разговоры с гостями, которые то и дело останавливали Марко, заставляя Трейси еще больше нервничать. Она хотела высвободиться и убежать, но он твердо решил покинуть корабль вместе. Но, к его чести, никаких намеков или чего похуже не последовало. Она даже поразилась его чувству такта, словно он и не собирался целовать ее в рубке капитана. А может, и не собирался? Может, она сама всё это нафантазировала? Может, сама увлеклась мужчиной и придумала то, чего нет? Марко она не понимала совершенно, но именно с ним очень остро чувствовала, что в первую очередь она, Трейси Полански, женщина. Все остальное было вторично.

Когда Мариотти усадил ее в автомобиль и устроился рядом, Трейси приготовилась к откровенному разговору, полагая, что это неизбежно, а наличие водителя обычно не смущает богатых людей, которые привыкают к персоналу и относятся как к мебели. Но Марко задумчиво смотрел в окно, не смущая ее больше чем уже есть, а она, расценив его равнодушное спокойствие как добрый знак, расслабилась и устало откинулась на кожаном сидении. Трейси наслаждалась запахами майской ночи и легким прохладным ветерком, развивавшим выбившиеся из прически пряди. Когда черный джип остановился напротив ее парадной, она снова напряглась, потому что Марко повернулся к ней и, не глядя вперед, бросил:

— Том, погуляй. — Они остались вдвоем. Трейси искоса посмотрела на него, кладя ладонь на ручку двери и проговорила:

— Спасибо за прекрасный вечер и за то, что подвезли.

— Почему вы избегаете меня?

— Не понимаю, о чем вы? — солгала Трейси.

«Все ты понимаешь», — говорил его взгляд, но вслух он ничего не сказал. Он молчал, но настолько красноречиво, что у нее не осталось сомнений в его намерениях. Становилось трудно дышать, Трейси обволакивало, ласкало и опьяняло тяжелое густое напряжение. В темноте глаза Марко блестели, и весь его облик вызывал ассоциацию с красивым и диким животным. Это пугало и завораживало.

— Я хочу увидеть вас завтра, за ужином, — нарушил молчание он.

— Еще одно деловое предложение? — Голос Трейси казался непринужденным, но на самом деле она еле ворочала языком.

— Абсолютно не деловое.

Густой низкий баритон Марко вкупе с откровенностью бил по защитным барьерам Трейси, воздвигнутым по веским причинам, и одну такую она собиралась озвучить.

— Мистер Мариотти, у вас, очевидно, сложилось обо мне неверное впечатление. Я не встречаюсь с женатыми мужчинами. Доброй ночи. — Она вышла, оставляя в машине легкий шлейф сладких цитрусовых духов.

Марко провожал ее взглядом, как хищник добычу. Он никогда не отличался терпением, хотя упорно воспитывал это качество в себе, но сейчас оно вот-вот лопнет. Он глубоко вдохнул, наслаждаясь ее ароматом, и положил руку на пах. Он был неудовлетворен и готов взвыть от раздражения и досады.

— Куда, босс? — спросил вернувшийся Том.

Марко откинул голову, глядя в потолок.

— Домой.

В спальне мягко светил торшер, скупо освещая большую комнату. Три утра — поздно. Анжела уснула, дожидаясь его — свернулась калачиком поверх одеяла. Марко снял часы и запонки и бросил на столик — жена завтра разложит. Ей нравилось возиться с его вещами, и он давал ей такую возможность. Хочет — пусть занимается. Марко выдернул рубашку из брюк, неспешно расстегивая пуговицы.

Анжела пошевелилась и через секунду села в кровати, сонно моргая и фокусируя взгляд на нем. Черные волосы распущены, тонкая бретелька шелковой сорочки соскользнула с плеча, оголяя полную грудь. Марко снял рубашку и бросил на кресло, оставаясь в одних брюках. Жена смотрела на него с нежностью, потом протянула руки. Он подошел, и она тут же обняла его за талию, уткнулась носом в живот, громко вдыхая запах кожи.

Анжела приложила руку к его паху, заметив даже через одежду, что муж сильно возбужден, и потянулась к кожаному ремню, но, замешкавшись, подняла глаза на Марко, без слов прося одобрения. Ее глаза лихорадочно блестели, а влажные губы были приоткрыты. Он зарылся пальцами в ее волосы, поглаживая голову. Щелкнула пряжка ремня, и через мгновения Марко вздохнул, наслаждаясь дразнящими умелыми движениями. Анжела ласкала его губами, проходилась языком по всей длине члена и плавно скользила рукой, доводя мужа до оргазма. Но сегодня этого было мало. Он хотел ощущать под собой стройное упругое женское тело. С соблазнительной высокой грудью, крутым изгибом бедер и сладким цитрусовым ароматом кожи.

Марко остановил жену и мягко толкнул на подушки, сбросил с себя остатки одежды и забрался следом. Он нетерпеливо стянул с нее сорочку и белье, раздвинул ноги и поцеловал низ живота, спускаясь ниже, лаская и подготавливая, хотя этого не требовалось — Анжела была готова. Он рывком вошел в нее, заполняя до отказа, вырывая из ее горла короткий всхлип удовольствия. Сил, равно как и желания сдерживать себя, не осталось, все это Марко истратил на Трейси, поэтому двигался резко и быстро, приближая развязку. Стоны Анжелы перемешались с его собственными, Марко до боли стиснул ее бедра, бурно кончая и на пару мгновений вдавливая жену в постель всем весом.


— Извини, что разбудил, — опершись на локти, сказал Марко. Анжела только теснее прижалась к нему, счастливо улыбаясь. Он поцеловал ее в макушку и поднялся. — Я в душ.

— Любимый, — садясь в кровати позвала она, — не планируй на завтрашний вечер ничего, папа пригласил нас на ужин.

Марко кивнул.

Анжела с обожанием смотрела на широкую спину, длинные мускулистые ноги, крепкие ягодицы. Она любила мужа. Пять лет они женаты, а у нее до сих пор замирало сердце в присутствии Марко. Красивого, горячего, властного. Анжела с ума сходила, когда он был таким как сейчас: диким, жестким, практически грубым, словно она — сладкий приз, который ему не терпится получить. Она хотела бы сейчас присоединиться к нему в душе, просто гладить, намыливать, зарываться во влажные волосы, но если бы муж этого хотел, то позвал бы с собой, а так… Марко не любил, когда без разрешения нарушали его личное пространство, и чрезмерную заботу тоже не любил. Анжела вздохнула, обнимая одеяло и покорно дожидаясь его возвращения.

ЙГорячая вода стекала по поджарому смуглому телу. Марко подставил лицо под отрезвляющие струи, позволяя им жёстко хлестать его по щекам. Он кончил, но удовлетворен не был. До сих пор тело сводило от напряжения, а мысли назойливо крутились вокруг женщины. Давно он не чувствовал себя таким увлеченным. Марко вспомнил Трейси, какой она была сегодня вечером. Она улыбалась ему, кокетничала и всегда дерзко отвечала, желая оставить последнее слово за собой, и он покорно принимал правила этой игры. Хотя не мог не признать: Трейси была умна и за словом в карман не лезла. А еще она была так притягательно красива: живая, яркая, сексуальная. Она трепетала в его руках и ждала поцелуя, Марко чувствовал это! Именно поэтому был сбит с толку ее отказом стать его, а то, что Трейси прекрасно понимала, что последует за ужином, он был уверен.

Я не встречаюсь с женатыми мужчинами.

Странно, но Трейси первая, кто использовал этот аргумент в качестве отказа. Обычно женщин совершенно не смущало его семейное положение.

Марко выключил воду, проводя руками по лицу, убирая лишнюю влагу. Он взял пушистое полотенце, накинул его на бедра и посмотрел на свое едва различимое отражение в запотевшей стеклянной стенке. Он желал получить Трейси и получит! А способ добиться желаемого больше не имел значения. Поэтому, когда следующим утром ему позвонил Эдди Ликозе, Марко тут же поехал в свой дом в Дитмас-парке.

— Бостонский мальчик выяснил, что маленькая посылка весом шестьдесят граммов от «Федэкс» через десять дней после пропажи чипа отправилась по адресу Перри-Стрит, дом шестьдесят шесть.

Марко хищно улыбнулся. Это не было стопроцентным доказательством, но для него этого достаточно.

— Мне навестить адвокатшу? — обманчиво мягко поинтересовался Эдди.

— Нет. — отрезал Марко. — Я сам. — Вечером, после ужина с тестем, он поедет к Трейси и возьмет от нее всё. Марко откинулся на спинку кресла, снова прокручивая последнюю фразу Трейси Полански.

Я не встречаюсь с женатыми мужчинами.

«Ты ошибаешься, детка. Как же ты ошибаешься, и сегодня ночью я покажу тебе насколько».



Бросить кости* - совершить убийство ради интересов Семьи, а не собственной выгоды.

Лучше знакомый дьявол, чем незнакомый черт

Сегодня Трейси порядочно задержалась на работе, поэтому не торопясь перешла практически пустую дорогу, направляясь к дому. Все началось с тяжелого позднего подъема: она проспала, впервые за последние лет пять! И во всем виновато плавучее казино и, конечно, Марко Мариотти. Трейси удалось уснуть только в шестом часу утра: мысленно она непроизвольно возвращалась в ночь, полную смеха, шампанского и легких, но будоражащих кровь прикосновений. Постоянно прокручивала в голове часы, проведенные в компании этого мужчины, и тело на эти воспоминания отзывалось предательским жаром: щеки горели, а низ живота ныл от желания. Отчего-то ее чувственная половина не поддерживала мнение разума, будто бы Марко — беспринципное безжалостное животное.

— Марко, — вслух произнесла Трейси, пробуя на вкус, прокатывая на языке пять загадочных букв, соединившихся в единое, чтобы стать именем самого странного мужчины, пугающего и притягательного одновременно.

Она разрывалась и понимала почему. Почему раздваивается, словно стоит напротив разбитого зеркала. Все, что она узнала о нем из микросхемы, не подкреплено действиями, а то, что она видит при каждой встрече с ним — не преступление. Марко — обеспеченный, привлекательный и явно скучающий мужчина. Он изменяет жене, но это автоматически не делает из него монстра, да и в тюрьму за это не сажают. Но как же Трейси боялась новых встреч с ним: если он продолжит атаковать с таким же упорством, то получит желаемое. Марко можно было сравнить с крутыми американскими горками: от него кружилась голова, захватывало дух и замирало сердце, то ухая вниз, то подпрыгивая к самому горлу. Трейси страстно желала, чтобы вчерашний отказ отвратил его от нее. Разум в ней всегда был сильнее желаний плоти и даже голоса сердца.

Она остановилась в нескольких десятках футов от ажурной лестницы своей парадной, задумавшись: а когда случилось это самое «всегда»? Когда она перестала жить чувствами? Она ведь была другой?! Ведь была же! Когда в родном Сан-Франциско цвели алые маки, Трейси не была так цинична.

В воздухе пахло теплом и ванилью, легкий весенний ветерок нежно перебирал волосы, ласкал шею и обнимал за плечи, но Трейси не реагировала, хотя обожала начало мая, возможно, она так бы и простояла весь вечер, вспоминая прошлое и раздумывая над будущим, если бы к ней не обратились:

— Эй, детка, скучаешь?

Трейси моргнула, поворачиваясь на голос. Молодой, смуглый, в надвинутой на глаза кепке и широких штанах, он суетливо хлопал себя по бедру и стоял ближе, чем мог бы позволить себе незнакомец. Она наградила его скептическим взглядом, не собираясь тратить время на дискуссию с наглым субъектом, и сделала шаг вперед.

— Эй, невежливо вот так уходить! — засмеялся парень, но Трейси его смех насторожил: в нем отчетливо ощущалось нервное ожидание, а еще — злость.

— Я спешу, — бросила она, не заметив, как от раскидистого кипариса отделилась тень.

— Не так быстро, крошка.

Трейси вздрогнула, когда ей между лопаток уперлось что-то твердое.

Примерно через час ее втолкнули в набитую старьем комнату и сняли с головы пропахшую потом и пылью черную шапку. К Трейси приблизился самый рослый из парней, заставляя инстинктивно попятиться, и рывком отодрал клейкую ленту с ее губ.

— Может, оставить рот заклеенным? — предложил второй — тот, который начал с ней разговор возле дома, — надломленным сиплым голосом. — Вдруг орать начнет.

— Пусть орет, — заржал бугай, пройдясь по Трейси похотливым взглядом. — Ее крики здесь никого не заинтересуют.

Она судорожно вдохнула, сразу же проглатывая наполненный затхлостью и грязью воздух, боясь, что ее вывернет на изнанку прямо сейчас, и севшим от долгого молчания голосом спросила:

— Что вам от меня нужно?

— Для начала, вот это. — Он одним отточенным движением сорвал тонкую нить, видневшуюся в вырезе блузки.

Трейси тут же вскинула руку, ощупывая место, где еще секунду назад лежал бриллиант, приятно холодя кожу.

— А камушек-то настоящий! — присвистнул щуплый парень. — Можно загнать беззубому Олли за хорошие бабки! Может, отрежем ей палец?

Она вздрогнула, пряча руки за спиной и лихорадочно мотая головой.

— Если до ее братца не дойдет с первого раза, отрежем палец, потом сиськи, всю в пакете отправим. — Они загоготали и направились к выходу.