Крылья бабочки

Мартин искоса посмотрел на Брендона, но добавлять ничего не стал. Ветер, так ветер.

***

Оперный театр «Уилер» в новогоднюю ночь в своем зале собрал видных политических деятелей штата и именитых гостей города. Шампанское и фуршет, легкая чувственная оперетта и роскошный банкет — программа вечера, на первый взгляд, казалась очень заманчивой, но не для всех. Брендон занял место в ложе, скептически оглядывая зал и удивляясь, почему все же поддался уговорам матери и позволил затащить себя в оперу.

Проводить досуг в компании политиков, представителей власти и городской элиты он привык с молодых ногтей. Его семья и окружение были их яркими представителями. Каждый мужчина в его роду рано или поздно оказывался в кресле власть имущих: сенаторское, губернаторское, возможно, когда-нибудь и президентское. Главное, начать двигаться в этом направлении. И он начал, давно, наверное, тогда, когда сделал свои первые шаги. Брендон не просто привык быть в центре влияния, политического и финансового, он искренне наслаждался своим привилегированным положением. Его не утомляли однообразные беседы и порой скучные, твердолобые люди, наоборот, на их примерах он учился, предпочитая не повторять чужих ошибок.

Брендон был честолюбив и собирался через пару лет баллотироваться в сенат. Репутация лучшего юриста, природная харизма, ум и родословная, в которой есть блестящие политики, — уверенность, что он добьется желаемого была велика. Правда, для осуществления планов ему необходимо обзавестись семьей, но об этом Брендон пока не желал думать. Он оттягивал момент, когда нужно будет свернуть с холостяцкой дорожки на путь примерного мужа — хотя бы в глазах общественности — до последнего. Пока этот вопрос не встал остро, Брендон хотел всласть насладиться свободой. Поэтому-то он и не был доволен сегодняшним вечером.

В Аспен он приехал отдохнуть от привычной жизни, провести время с друзьями и, черт возьми, уложить в постель желанную женщину, что, собственно, и сделал. За пределами этих стен его ждала своя история любви, чувственная и легкая, так зачем тратить время на просмотр оперы?

— О чем задумался? — склонившись к нему, прошептала Наташа.

— Раздумываю: успею ли сбежать до начала представления.

— Не успеешь, — напророчила она, и в зале неспешно погас свет, а оркестр заиграл увертюру.



— Тебе ведь не расстроит, если я уйду? — пригубив шампанского и окинув зал равнодушным взглядом, поинтересовался Брендон. Несколько минут назад часы пробили полночь, провозглашая начало Нового года. Гости веселились и поздравляли друг друга, он успел перекинуться парой слов со всеми знакомыми и сверкнуть ослепительной белозубой улыбкой, значит, его миссия на сегодня окончена, оставаться здесь смысла больше не было.

— Конечно, нет, — тепло откликнулась Наташа. — Иди уже! — Она шутливо толкнула его в плечо. Брендон чмокнул ее в щеку и, велев не скучать, направился к выходу.

— Почему ты его отпустила? — озадаченно нахмурилась Патрисия Стеклер, которая приложила немало усилий, чтобы организовать им совместный выход. В свете последних событий это оказалось непросто.

— Пусть идет, — задумчиво проговорила Наташа. — Брендон сейчас увлечен этой Трейси и удерживать его возле себя — только подогревать интерес к ней.

— Это пройдет, — заверила миссис Стеклер. Она хорошо знала сына и была уверена: когда придет время, он остепенится и выберет подходящую женщину, которая станет опорой и поддержкой на нелегком пути восхождения на политический Олимп.

— Я знаю, — согласилась Наташа. Неглупая от природы, она также была наделена в достатке такой добродетелью, как терпение. Она на многое была готова пойти, чтобы в конце получить желанный приз. Брендон был мечтой, любовью юности, со временем только крепчавшей, и Наташа была уверена: настанет момент, когда он разглядит в ней женщину, любящую и заботливую.

К ним подошел сенатор Джон Шелби — привлекательный видный мужчина слегка за пятьдесят, и, кивнув Патрисии, протянул руку Наташе.

— Мисс Льюис, позволите?

По залу плыла очаровательная мелодия, и она, не раздумывая, вложила тонкую ладонь в руку галантному кавалеру. Наташа умело поддерживала беседу, концентрируя ее исключительно на самом сенаторе — люди любят говорить о себе, а ей необходимо казаться вежливой и приятной. Красота, элегантность, воспитание — у нее было все, чтобы стать идеальной женой для Брендона. Она ведь была красивей Трейси Полански. Высокий лоб и точеные скулы, светлые глаза и идеальная кожа, но его по необъяснимой причине потянуло к темноглазой еврейке, довольно миленькой, но не более того. Наташа никогда не понимала, что мужчины в таких находят. Эти женщины вызывали у нее недоумение: они кичились своей независимостью и эмансипацией, старались ни в чем не уступать мужчинам, забывая главный завет — сила женщины в ее слабости. Но признать все же стоило: Трейси обладала очарованием, по-настоящему женским, и ни за какой независимостью и стальным характером его не спрятать, вон и Питер Трумэн до сих пор ходит, как бездомный щенок.

— Вы, конечно, правы, мистер Шелби, — возвращаясь к разговору, уверенно подтвердила Наташа, совершенно не вникая в суть его монолога, но точно определив, когда нужно похвалить мужчину. «Пусть», — рассуждала она, снова возвращаясь к своим мыслям. Пусть Брендон покорит эту вершину, насладиться победой и потеряет интерес. Она столько ждала, что еще одну интрижку с легкостью переживет.

***

В уютной гостиной медленно вспыхивали гирлянды, освещая комнату бледно-голубым светом, затем неспешно гасли, погружая ее в сумрак. Маленькие свечи, украшавшие камин, лениво горели, бросая на стену магические тени, а большие настенные часы, торжественно отметив начало нового года, пошли по новому кругу.

В доме было тихо, только иногда яркой короткой вспышкой звучал смех, но, как предрассветная звезда, меркнувшая пред неминуемым утром, он быстро стихал, боясь перебудить уснувших домочадцев. Эта ночь была окутана душистым ароматом хвои, обласкана медовым привкусом пестрого печенья и хмельна от терпкой сладости дурманящих напитков.

Трейси с бокалом вина сидела под елкой, а Ник с Шэрен, обнявшись, полулежали на диване. Они негромко болтали: вспоминали прошлое, пили и грустили. Когда они еще так посидят? Трейси окрестила вечер «концом эпохи». Шэрен была самой близкой подругой, практически сестрой. Трейси, конечно, слегка драматизировала, — несколько бокалов вина весьма этому способствовали — ведь они уезжали во Францию не навсегда, всего на год, может, чуть больше, и, тем не менее, она печалилась, но по-светлому: с легкой горечью в сердце и с легким пощипыванием в глазах.

— Зато теперь ты точно будешь знать, где проведешь отпуск, — зевнув, веско заметила Шэрен.

— Эй, ты что, засыпаешь уже? — Ник улыбнулся, когда Шэрен заворочалась в его объятиях, удобно устраиваясь и прикрывая глаза. Он посмотрел на Трейси, обреченно пожимая плечами: праздник подходил к концу. Она поставила бокал на пол, забралась в широкое мягкое кресло с ногами и кивнула Нику, что может нести жену в спальню. Трейси спать не хотелось, а посидеть в тишине, наблюдая, как горят свечи, а мороз раскрашивает окна причудливым узором, не самый плохой досуг. И когда она стала такой романтичной?

У Ника пискнул телефон, он осторожно начал стучать по экрану, косясь на спящую жену, а Трейси вспомнила, что когда-то его ненавидела, а сейчас ничего. В компании Ника даже уютно и спокойно, почти хорошо. Не хватало только Брендона. «Как собеседника и друга», — про себя уточнила она.

Желтый свет автомобильных фар мазнул по большим окнам, спешно пробежался по задумчивым лицам и тут же погас. Через минуту в дверь постучали, негромко, но Шэрен вздрогнула, сонно поднимая голову и озираясь по сторонам.

— У нас гости, — успокоил Ник и бросил Трейси: — Иди открывай, это к тебе.

Как только крепкая дверь распахнулась, а колючая ночь юрким ёжиком пробежалась по открытым рукам и лицу, Брендон протянул Трейси короткую еловую веточку и потряс перед лицо бутылкой «Дом Периньон».

— С новым годом, — улыбнулся он.

— Проходи, — принимая дары, пригласила Трейси.

— У вас есть еда? — громко спросил Брендон, оказавшись в сонной гостиной.

— Да-да, — начала Шэрен, нехотя высвобождаясь из рук мужа.

— Давайте сами там, — кивнул Ник, не выпуская жену.

Трейси открыла дверцу холодильника, критически рассматривая содержимое: готовить она не то чтобы не умела, но не очень любила.

— Ждала? — Он обнял ее сзади, зарываясь носом в волосы и теснее прижимаясь к бедрам.


— Нет, не ждала. — Трейси развернулась в его объятиях, разглядывая красивое лицо в поиске следов неловкости или смущения, и не находя. Она действительно не ждала, не потому что не хотела, а потому что была уверена, что Брендон останется на том празднике. И сейчас чувствовала досаду. Трейси понимала: никто никому ничего не должен, даже более того — идти в оперу она не собиралась, и не пошла бы, но обиду от того, что Брендон не пригласил ее, чувствовала. Выходить в свет — с Наташей, заниматься сексом — с ней, Трейси. Она осознавала, что идет по классическому пути женских ошибок, но ничего не могла с этим поделать.

— Так, — бодро начала она, проглатывая неприятное чувство, — у нас есть салат с тунцом, остатки ягненка… — Брендон прервал ее, чувственно целуя уголки губ.

— Ты есть хочешь, или что? — выдохнула Трейси, ощущая его руку у себя на внутренней стороне бедра.

— Я и есть хочу, и «или что» тоже хочу. — Он подхватил ее, усаживая на мраморную столешницу и закинув руки себе на плечи, предложил: — Поехали погуляем.

Трейси удивилась. Выходить в холодную ночь — не то, на что она сейчас рассчитывала.

— А Ник и Шэрен? — слабо запротестовала она.

— Уверен, они уже в постели. Иди оденься. — Он чмокнул ее в нос и помог слезть. — Я знаю бар, в котором представлено пятьдесят сортов шотландского виски.

— Ты предлагаешь их все попробовать? — застыв в дверях, обреченно поинтересовалась Трейси. Определенно планы на ночь у него были далеки от мягкой постели. — Тебе для чего-то нужно меня напоить?

— Тепло оденься, — посоветовал он, ныряя с головой в холодильник.



Внедорожник Брендона спокойно двигался по свободным улицам, съедая милю за милей. Трейси не спрашивала, куда именно они едут, просто зачарованно рассматривала мелькавшие в окне картины.

Днем Аспен — рай для поклонников величественной природной красоты, американский оплот горнолыжного отдыха, а ночью городок представлял собой ожившую рождественскую сказку, феерию, насыщенную особым, удивительным очарованием. Романтикой дышало все вокруг, а мгла, ниспадавшая с подсвеченных луной горных пиков, смешивалась с музыкой, громко игравшей в каждом баре и ресторане, окутывая и кружа в божественном ритме настоящей жизни.

Трейси бросила взгляд на приборную панель — третий час ночи, а шумные компании и не думали расходиться. Несмотря на холод и сильный ветер, они толпились у дверей баров и клубов, курили и дурачились.

— Здесь всегда так весело? — улыбнулась Трейси, рассматривая пересекавших перекресток парней — машина притормозила на светофоре, и в окно ворвались громкие голоса: ломанный английский с вкраплениями то ли русского, то ли польского.

— В сезон — всегда, — ответил Брендон, плавно выжимая газ.

— А правда, что в город можно выехать только на внедорожнике? — встрепенулась она, вспоминая жалобы одного из лыжников, с которыми она вчера проходила через турникет.

— Правда, здесь бывают сходы лавин, засыпает дороги. В город не пустят на легковушке.

— Вернусь в Нью-Йорк — подам в суд на прокат автомобилей и их ржавый шевроле! — решила Трейси и, не выдержав, воскликнула: — Куда мы все-таки едем?

— Скоро узнаешь.

Машина свернула с оживленных улиц к предгорью и через пару миль остановилась возле ярко-освещенного ресторана в деревенском стиле. Брендон загадочно кивнул на дверь, и Трейси, ступив на утрамбованную снежную дорожку, замерла, не веря ушам: собачий лай — последнее, что она ожидала услышать в новогоднюю ночь.

— Где мы? — изумилась она, оглядывая невысокие постройки сбоку от основного помещения. Брендону не пришлось отвечать — навстречу уже шел крепкий невысокий мужчина в коротком пуховике и смешной меховой шапке с длинными боками, закрывавшими уши и шею.

— Готовы? — приблизившись, весело спросил он. — Брендон, — они пожали руки. — Мэм.

— Трейси, это Сэм Грин — друг всей нашей компании.

— Ага, когда вам приспичит покуролесить, — проворчал он. — Очень приятно, Трейси.

Она пожала большую твердую ладонь в шерстяной перчатке, ненавязчиво разглядывая нового знакомого: около пятидесяти, приятная внешность, — может, нос слегка крупноват — из-под шапки видна светлая чёлка.

— Пойдемте, — махнул Сэм, приглашая их к деревянному строению.

— Что происходит? — вцепившись в локоть Брендона, забеспокоилась Трейси. — Увез меня ночью в горы, напустил таинственности, а сейчас нас ведут непонятно куда, — бурчала она.

— Наберись терпения, детка.

— Не называй меня так.

— Вчера ночью ты не возражала.

Трейси вспыхнула, вспоминая, что она делала, когда он называл ее «детка», и послушно последовала за ним. Зрелище, представшее на тускло-освещенном заднем дворе, заставило ее ахнуть. Сани разных видов и размеров стояли несколькими рядами, в одни была впряжена шестерка собак! Хаски, белоснежные и с черными спинами, с яркими светлыми глазами и высунутыми розовыми языками, нетерпеливо скребли лапами по снегу то заливаясь лаем, то тихо поскуливая.

— Мы будем кататься сейчас? — недоверчиво уточнила Трейси.

— Они прекрасно знают маршрут, — потрепав по холке собаку, кивнул на своих питомцев Сэм, — а ночь светлая.

Трейси подняла голову, глядя в темно-синее небо, звездное и ясное, и рассмеялась, не веря, что это происходит с ней. Судя по ворчанию Сэма, Брендон, а может, и не только он, не в первый раз привозил сюда женщин, стремясь произвести впечатление и очаровать, и, черт возьми, ему удалось! Она обняла его и поцеловала в гладковыбритую щеку.

Собаки быстро неслись по предгорью, сопровождая звон маленьких колокольчиков веселым лаем. Живописной, нетронутой, дикой природы разглядеть не удалось — ночь скрадывала образы, оставляя только темные очертания горных великанов, — но впечатления все равно были ошеломляющими!

Ступив на землю Колорадо, Трейси мечтала о чудесной сказке, и она ее получила, а когда Брендон отвез ее в небольшой охотничий домик, в котором они провели остаток ночи и весь следующий день, она даже увидела бога, четыре раза…

Принципиальные девушки чаще ложатся спать в одиночестве

Первая половина января выдалась чрезвычайно насыщенной: подготовка к предварительному слушанию шла полным ходом, и если с бракоразводным процессом все было относительно просто — супруги подтвердили обоюдное желание расторгнуть брак и оба согласились с выбранной причиной, — то раздел имущества стал камнем преткновения. Большим камнем — Сизифу и не снилось! Дональд Палмер — политик, причем, амбициозный и, естественно, предпочел бы остаться женатым человеком, но удерживать супругу «силой» не самый удачный ход, поэтому с будущим статусом «разведен» он смирился, но цель «оставить жену без средств к существованию» стала для него главной. Возможно, финансовым давлением Дональд надеялся повлиять на решение Меган, если это так, то он просчитался — она была настроена решительно! Как и ее адвокат.