Крылья бабочки

Трейси собиралась добиться полного удовлетворения требований своей клиентки, какие бы огромные палки не вставляли ей в колеса. Она думала, драка начнется на этапе оспаривания брачного контракта и раздела имущества, но нет. Пелена бешенства Дональда Палмера застилала ему глаза настолько, что адвокаты не могли согласовать даже список материальный благ, которыми владела чета Палмеров. Если она говорила черное, он говорил белое. Когда Меган описывала предметы искусства, дорогие вещи, антиквариат, находившиеся в их владении и приобретенные в браке, Дональд утверждал, что ничего подобного в их особняке в Форест-Хилс нет, и жена, видно, помешалась. Особенно это касалось вещей, дорогих лично ей.

Брендон горой стоял за своего клиента, невзирая на абсурдность его поведения, да и закон был на их стороне, и вертел он им как хотел, тем более, Палмер за это хорошо платил. Не могла Трейси с миссис Палмер просто прийти в их дом и сфотографировать — в качестве наглядного доказательства — все ценности. Незнание закона не освобождает от ответственности, а Меган именно по незнанию ослабила их позиции. Поэтому удивляться затруднительному положению, в котором оказалась Трейси, было глупо. Как и тому, что отношения с Брендоном в Нью-Йорке кардинально отличались от зимней аспенской сказки.

Жизнь закрутила их в бешеном ритме, разбрасывая в разные стороны. Пару раз она звонила ему в нерабочее время, хотела предложить встретиться и поговорить о них. Ведь они так ничего и не решили, а Трейси желала знать, кто они теперь: пара, любовники, друзья или всё сразу, а, возможно, уже никто. Но Брендон не отвечал и соответственно не перезванивал. А самое главное, он и раньше поступал именно так: не берет трубку — занят, не перезванивает — и черт с ним!

Но сейчас всё обрело совершенно иное значение, окрасилось в приглушенные интимные тона, поэтому Трейси, чтобы не казаться навязчивой, звонила ему только по делу и исключительно в офис. И уж точно не ожидала увидеть его у себя в кабинете после двух недель молчания. Когда Сидни Лейк — администратор, крутившаяся, как белка в колесе, встречая клиентов и принимая звонки практически всего офиса (личные секретари были только у партнеров), — сообщила, какой видный визитер пожаловал, Трейси немало удивилась.

— Привет, — плотно закрывая за собой дверь и оглядывая небольшой кабинет, поздоровался Брендон. — Не ждала?

Трейси откинулась на спинку кресла, складывая руки в замок и, выразительно кивнув напротив, разрешила ему присесть. Брендон тихо засмеялся, поставил дипломат на стол и, обойдя его, положил руки ей на плечи, кончиками пальцев касаясь шеи, перебирая каштановые волосы.

— Почему не позвонил? — стараясь отвлечься от легкой ласки, нарочито небрежно поинтересовалась она.

— У меня здесь недалеко встреча была — вот, решил заглянуть к тебе, поздороваться. — Его рука медленно спускалась вниз, к вырезу блузки, потом смело нырнула, сжимая левую грудь.

Трейси пару секунд молчала, обдумывая ситуацию, принимая единственно верное решение.

— Так не пойдет. — Она убрала его руку и, поднявшись, развернулась. Между ними была только высокая спинка кресла — так себе препятствие, — но взгляды, которыми они обменялись, разделяли их больше, чем самая длинная дистанция: у Трейси — решительный, Брендон смотрел с надменным спокойствием: даже когда ничего не обещаешь женщине, она найдет тысячу причин упрекнуть тебя во всех смертных грехах. Жаль, что с Трейси оказалось так же, как с другими. Все это он даже не потрудился скрыть, позволяя ей увидеть в глазах отражение его мыслей.

— Брендон, я не хочу, чтобы между нами все было так.

— Как так?

— Мы ведь можем быть друг с другом откровенны? — Он кивнул, и Трейси расслабилась, почти физически ощущая, что напряжение, преследовавшее ее с самого возвращения, начало постепенно отступать.

— Чтобы ты обо мне ни думал, я самая обычная женщина, и если ты рассчитывал обрести в моем лице нетребовательную постоянную партнершу, то ошибся. — Она грустно улыбнулась и начала перечислять: — Я обидчивая, капризная и могу даже плакать. Если мы продолжим в том же духе, я, скорее всего, влюблюсь в тебя и если узнаю, что у тебя есть кто-то еще, мне будет больно.

— Я не сделаю тебе больно, — возразил Брендон.

— Сделаешь, — мягко ответила она. «Уже сделал», — но этого Трейси вслух не произнесла.

— Действительно откровенно, — подытожил он и после секундного колебания заметил: — Мне кажется, ты что-то хочешь мне предложить? — Брендон сложил руки на спинке кресла, ожидая продолжения: она его либо пошлет, либо предложит серьезные отношения.

— Я хочу опровергнуть теорию, что после секса не бывает дружбы.

— Да я готов совместить! — шутливо воскликнул он.

— Не сомневаюсь, — поддержала веселый тон Трейси, но лучшее враг хорошего: отличный секс может испортить даже крепкую, проверенную дружбу, что уж говорить о их! — Последний вопрос, только, пожалуйста, ответь честно.

— Идет.

— Это, — она коснулась бриллианта, — ты покупал все-таки для Наташи?

— Нет, для тебя. — Трейси недоверчиво сузила глаза. — Я не дарю драгоценности женщинам, с которыми не спал, — доверительно уточнил Брендон.

— Так и со мной ты не спал! — Она махнула рукой. — Ну, когда покупал.

— Я собирался, — жестко, зато откровенно признался Брендон. — Я наигрался в поддавки.

— Спасибо за честность. Для меня это было важно. — Трейси сделала вид, что ее не задело его заявление: получается, что он намеренно играл слабо, и если бы захотел, переспал бы с ней сразу. Просто отложил момент, а от нее вроде как и ничего не зависело. Самоуверенно и высокомерно — в его духе.

Трейси собралась и, преобразившись в деловую женщину, поинтересовалась:

— Ты зашел только поздороваться или все же по делу? — Она не верила, что Брендон просто так тратил время. Оно у него слишком дорого стоит.

— Хотел пригласить тебя на уикенд в Атлантик-Сити, но, как я понял, это уже не актуально?.. — вкрадчиво произнес он, ища на лице Трейси следы неуверенности в своем собственном решении. Его влекло к ней, что уж скрывать, но уверенности, что может предложить что-то большее, чем просто хороший секс, не было, поэтому настаивать, лукавить и давить он не будет. Меньше всего на свете Брендон хотел причинить боль Трейси. Но если она сама захочет, то не откажется, даже если это будет стоить ей душевного спокойствия. Мужчина он все же больше, чем друг.

«Актуально! Еще как!» — думала Трейси, отрицательно качая головой в ответ на его предложение.

Брендон обошел ее и присел напротив в удобное бежевое кресло.

— Я привез документы, — он открыл дипломат, а Трейси улыбнулась: она была права — первична для него всегда работа. Адвокат-друг-мужчина — цепочка, по которой они отныне будут общаться. Она тоже присела, принимая из его рук несколько соглашений. «Ну, что ты там хочешь мне навязать?» — Трейси скривилась, просматривая бумаги и удивляясь такой откровенной наглости, когда Брендон неожиданно накрыл ее ладонь своей.

— Трейси, ты какая угодно, но обычной женщиной тебя трудно назвать.

Она высвободила руку и помотала пальцем у него перед лицом.

— Не выйдет.

***

Приглашение на семинар от Нью-Йоркской ассоциации адвокатов валялось в последнем ящике стола, и если бы Трейси срочно не понадобился чистый конверт, она вряд ли когда-нибудь туда заглянула.


— Отель «Парк Лейн», — вслух зачитала она. — Лекция Оуэнса, фуршет и напитки.

«Так-так» — прикидывала она. Начало в семь, и у нее есть время даже заскочить домой переодеться. Трейси была загружена, и надо бы еще посидеть над документами, но ее не покидало ощущение, что голова набита ватой и мозговая деятельность вялая, как огурец, пролежавший на дне холодильника с месяц. Возможно, стоит развеяться и вылезти из офиса? Лекция о новом законопроекте, регулирующем процесс защиты лиц, причисленных к Национальному Преступному Синдикату и решившихся на сделку с правительством, интересовала в меньшей степени — не ее профиль, — чем пара коктейлей после. Почему бы не совместить приятное с полезным?

Приняв душ и сменив брюки и блузку на коктейльное черное платье, Трейси влетела в вестибюль отеля, быстро записалась у регистратора и, получив брошюру по освещаемым на семинаре вопросам, вошла в конференц-зал. Председатель ассоциации говорил четко и громко, акцентировал внимание на действительно важных вещах и опускал водянистые разглагольствования. Трейси слушала его внимательно, отмечая, что мистер Кларк Оэунс прекрасный оратор, но несколько раз все же отвлекалась, оглядывая зал. Брендона она так и не увидела, что было странно, учитывая тему лекции, но в душе обрадовалась. Потому что дружба после секса может и возможна, но общаться по-прежнему не получалось. По крайней мере, у нее.

Каждый взгляд, звонок или встреча воспринимались уже не так спокойно, а мысль: «вдруг он звонит не только по работе?» стала какой-то навязчивой. Поэтому Трейси не придумала ничего лучше, как свести общение к минимуму: передавала через секретаря все, что не требовало личного разговора; старалась лишний раз не смотреть в его сторону; если случайно обедала или ужинала в одном с ним ресторане, то избегала предложений присоединиться, ссылаясь на занятость и спешку. Заметил ли он эту перемену? Сказать сложно, они ведь и раньше общались не так чтобы часто, но, если выдавалась возможность, не упускали ее. Даже если Брендон что-то и заметил, то не расспрашивал и душевных разговоров не заводил, и Трейси была за это благодарна. Она сама себя накрутила и предпочитала в одиночестве раскрутиться.

Трейси настолько сильно задумалась, что пропустила конец выступления председателя Оуэнса, который уже передал слово сенатору от штата Нью-Йорк — Нилу Бреслену. Он долго говорил о необходимости совместной борьбы с организованной преступностью, что в свете такого прискорбного для всего цивилизованного мира явления, как терроризм, главы синдиката снова набрали мощь и сосут миллиарды долларов из страны. Что они издеваются, насмехаются над законом, постоянно находя лазейки обойти его и не платить за совершенные преступления. Сенатор закончил, давая выступить ведущим юристам страны с огромным опытом по работе с уголовными делами.

Трейси подалась вперед, разглядывая поднявшегося на сцену Брендона: строгий темный костюм, модная стрижка, небрежная брутальная щетина. Она была готова поспорить, что бриллиантовую сережку он так и не снял, и восхищалась этим. Ему было плевать, что кто-то может посчитать подобное украшение недопустимым и вызывающим для мужчины. Брендон богат, успешен и красив, он сам определял, как ему выглядеть и что делать, и сейчас именно он стоял на одной сцене с видными и уважаемыми политиками. Что ж, они правильно сделали, пригласив выступить Брендона. У него была широкая практика в Нью-Йорке, огромный опыт в уголовном праве, много клиентов, рассеянных по всей стране, которые обращались только к нему, если им требовались услуги юриста.

Трейси зачарованно смотрела то на него, то в зал: его внимательно слушали, задавали вопросы, если Брендон шутил — смеялись, когда говорил серьезно — отдавали внимание без остатка. У него был низкий глубокий голос и умение не просто рассказывать, а сплетать слова в необычный кружевной узор, за которым зачарованно следишь, боясь пропустить следующий виток.

Официальная часть подходила к концу: выступавшие, устроившись за длинным столом, детально отвечали на многочисленные вопросы. Трейси решила воздержаться, не желая лишний раз привлекать внимание к своей персоне. Она считала себя человеком беспристрастным в отношении клиентов и свято верила, что каждый имеет право на защиту и справедливый суд. Любой человек невиновен априори, пока его вина не будет доказана. Хороший адвокат — тот, который может отстоять интересы клиента. Если прокурор не смог доказать вину подсудимого, это не защита изворотливая и хитрая, пользующаяся нечестными методами, это обвинение слабо. Но все эти мысли Трейси решила оставить при себе, потому что настырному сенатору Бреслену, очень жестко реагировавшему на любое отклонение от его позиции, это вряд ли понравится, а вступать в деструктивный диалог на глазах у всей ассоциации не было смысла. Уголовное право — не ее стезя, чтобы биться за него головой об стену.

Семинар закончился, и членов ассоциации пригласили в ресторан отеля: легкий фуршет и напитки определенно способствовал более глубокому и позитивному обмену впечатлениями. Трейси подошла к бару и заказала сухой мартини, — вино и шампанское, предлагаемое официантами, заочно вызывало головную боль. За два года работы в Нью-Йорке у нее появилось много знакомых среди коллег, и чувствовала она себя вполне комфортно, пусть некоторые из них были больше противниками нежели союзниками.

Сделав глоток и расслабляясь после насыщенного трудового дня, Трейси присела на высокий стул, желая посидеть в тишине, глядя на симпатичного голубоглазого бармена, но адвокаты из «Хемси и Пибоди» втянули ее в спор с юристами из штата окружного прокурора. Они оживленно дискутировали, подкрепляя аргументы образными жестами — обстановка располагала ослабить узлы невидимой удавки, имя которой — деловой этикет.

Спустя час и три коктейля Трейси решила, что пора домой. Обернувшись, она кивнула на выход Дэну Коллинзу — адвокату по корпоративным спорам в ее фирме, — с которым пришла сюда, и встретилась глазами с Брендоном, оживленно беседовавшим с сенатором. Он отсалютовал ей бокалом, но прерывать разговор не стал.

— Оставайся, все нормально, — успокоила Дэна, порывавшегося стать ее провожатым, Трейси. Дом, душ, сон. Все, что ей было необходимо. У нее так всегда: не допьешь — хочется спать; перепьешь — спать лучше в ванной. Золотая середина — когда просто хочется — бывает исключительно в небольшой компании, и привлекательный мужчина присутствовать должен обязательно.

Трейси уже накидывала пальто, когда кто-то придержал его, галантно помогая одеться.

— Уже уходишь, — лениво скользя взглядом по фигуре, обтянутой черным платьем, как перчаткой, поинтересовался Брендон.

— Да, завтра сложный день.

— Прогуляемся? — предложил он. — Нам нужно кое-что обсудить.

Они шли вверх по Пятьдесят Девятой улице, вдыхая холодный январский воздух, звенящий невероятным разнообразием звуков: от надрывной мелодии саксофона до красноречивой ругани, потоком лившейся в телефонную трубку — вероятно, кто-то сегодня будет отлучен от тела подружки. Разъяренная девушка промчалась мимо них, задев плечом Брендона, а Трейси, бросив несколько монет в раскрытый футляр уличному саксофонисту, спросила:

— Что ты хотел обсудить?

— Ты не замерзнешь? — Он бросил взгляд на открытые замшевые туфельки. — Может, зайдем в бар?

— Не хочу, — отказалась она. — Давай пройдемся, а через пару кварталов возьмем такси.

Брендон согласно кивнул.

— Мой клиент будет занят в течении всего месяца. К сожалению, в его графике нет окна, чтобы караулить вас с миссис Палмер в его доме. — Брендон особо выделил, что особняк — полностью вотчина Дональда Палмера, и оплошность Меган будет стоить им времени, нервов и, скорее всего, денег.

— Брендон, какого черта? — взорвалась Трейси. Он же специально затягивает с определением общего имущества, превращая процесс в бесконечную возню! Наверняка рассчитывая на то, что желание Меган покончить с браком быстрее сыграет с ней злую шутку, и она согласится на крохи, которые потом еще нужно будет постараться выгрызть.

— Успокойся и жди, — мягко посоветовал он.

— Сколько? До старости?

Брендон ничего не ответил, только довольно улыбнулся. Трейси плотно сжала губы, злясь на себя за несдержанность, на него за самодовольство и, развернувшись, махнула рукой, останавливая такси. Она открыла заднюю дверь, придерживая ее для Брендона.

— Я так понимаю, вместе мы не поедем?

— Нам не по пути. — Трейси не стала ждать, когда он сядет, а, завидев мигающий красный, поспешила через перекресток. Чтобы уехать к себе, не тратя время на разворот, надо ловить машину на другой стороне.

***

— Насколько эти маски важны для вас? — участливо осведомилась Трейси у сидящей напротив миссис Палмер.

— Я увлекаюсь африканской культурой, — смущенно поделилась Меган, словно в этом могло быть что-то предосудительное, — и собираю древние изображения языческих богов. Это моя коллекция, Трейси.

— Насколько она ценная в финансовом эквиваленте?

— Достаточно, — уклончиво ответила Меган, но встретившись взглядом с адвокатом, нахмурилась, припоминая: — В общей сложности, может, тысяч триста-четыреста.

«Прилично за шесть деревянных божков» — про себя рассудила Трейси.

— Ваш супруг утверждает, что не понимает, о какой коллекции идет речь.

— Ну это же нелепость какая-то! — всплеснула руками она.

— Нелепость — это когда жена постирала футболку мужа с автографами его любимой бейсбольной команды, а он подал на нее в суд за вандализм и хулиганство, — привела пример Трейси. — А у нас — чистый расчет. Деньги и моральное давление.

— И что же делать? — расстроилась Меган.