Два в одном. Оплошности судьбы

Та была не такой сообразительной и, облизав пересохшие губы, недоуменно смотрела на соседку.

За нее ответил вынырнувший из-за ее спины щуплый мужичок:

— Верно, Мартона.

Теперь дошло и до Варваги, чем может закончиться сегодняшняя потасовка, и она решительно закивала. Зрители, что собрались на представление, разочарованно стали расходиться.

Артем, довольный тем, что не допустил того, чтобы словесная перебранка перешла в мордобой, забрал покупки и направился в замок. Прошел в малую столовую, где всегда, по словам Чу, проводили время дружинники конта. Он прошел под удивленно неприязненными взглядами солдат к одному из столов и поставил свои покупки.

— Ребята, — сказал он и обвел их взглядом. — Я пришел мириться. Вот первач, пироги и яйца. Предлагаю выпить мировую.

Он нашел взглядом Мурга и сказал:

— Мург, ты уж прости, я неудачно пошутил. Как выпью, со мной такое бывает, несет так, что остановиться не могу.

Воины были парнями простыми и отходчивыми. Это Артем знал по своей службе: обидел кого невзначай — поставь выпивку, и все обиды уйдут, как проходит ночь, и наступает снова день. Они оживились и потянулись к столу.

Первым подошел тот самый воин с усами, что стал жертвой магического опыта землянина. Поднял бутыль литра на полтора, понюхал и с видом знатока сказал:

— Мартона делала.

Тут же подсели остальные и, не смущаясь, разлили напиток по оловянным кружкам. Мург хлопнул Артема по спине и подмигнул.

— Прощен, недоделок.

На это прозвище, что дали ему в замке, вернее не ему, а Артаму, Артем не обиделся, он заслужил. Но кружку отодвинул в сторону. На посмурневшие взгляды дружинников со вздохом ответил:

— Я, ребята, с этим делом завязал. Как выпью, так таким дурным становлюсь, что аж страшно. Мертвяка в деревне вместо упокоения благословил, вон конюха покалечил, и Мургу досталось. Я решил с выпивкой завязать.

— Так это ты по пьяни все творил? — изумился один из воинов.

Артем покаянно покивал.

— Сегодня ходил к отцу Ермолаю на исповедь, обещал больше не пить.

На него смотрели глаза, в которых было огромное удивление: еще бы, маг ходил на исповедь, о таком они не слышали. Две враждующие группировки власти, сцепившиеся не на жизнь, а насмерть, и презирающие друг друга. Простые люди побаивались и тех, и других. Одни могут проклясть, другие затащить на костер. Как говорится, хрен редьки не слаще.

Артем не знал, какое противостояние происходит между ними и почему так необычно для него реагируют остальные на известие, что маг ходил на исповедь. Слишком мало информации он получил за это время, а его товарищ забился глубоко и не хотел не только помочь ему, но даже общаться.

Воины уже свою первую чарку выпили и, не закусывая, занюхали рукавом.

— А святой отец тоже бросил пить? — разразившись смехом, спросил один из сидевших. Но тут же получил подзатыльник от Мурга:

— Не богохульствуй, Шорнет.

— Ладно, ребята, я рад, что мы поняли друг друга, — поднялся Артем. — Пойду отдыхать.

Его провожали довольные служивые, хлопали по спине. Говорили, если что будет нужно, обращайся.

— Только если позаниматься на копьях, — обернулся Артем, стоя у выхода из столовой. Мгновенно в зале установилась гробовая тишина. Артем понял правильно и, улыбаясь, пояснил: — Я буду трезвым.

Его дополнение сняло все барьеры недопонимания между ним и замковой стражей и разорвало напряженную тишину оглушительным смехом.

В свою неуютную комнату он вошел с сожалением. Унылые серые стены, сумрак, который еле раздвигался светом масляной лампы. Неудобная постель и вновь одиночество, которое так тяготило общительного Артема. Он подошел к кровати и сел. В то же мгновение раздался истошный вопль, и испуганный до потери сознания землянин подскочил почти до потолка. Он пытался унять бешено стучащее сердце, ухватившись за грудь, и почти с ненавистью посмотрел на возмущенного гремлуна, вылезшего из-под шкуры и сонно таращившегося на него.

— Смотреть надо, дылда, куда садишься, чуть не раздавил меня.

— Великий Сунь и Высунь, ты что тут делаешь? — наконец придя в себя, спросил Артем. — Родные выгнали, или визу въездную потребовали на родине?

Он прошел на свое место, за шиворот вытащил человечка и усадил на лавку.

— Не сметь перевирать мое имя! — завопил тот, дергаясь и дубася кулачками по его руке.

— А чего ты так переживаешь за свое имя? — спросил Артем. — Меня вон ты называешь и тараканом, и недоумком, я же в штаны из-за этого кипятком не писаю?

Гремлун испуганно схватился за штаны и уже более спокойно ответил:

— Я тоже не писаю. Меняя мне имя, ты, дылда, меняешь мне судьбу. Неужели это непонятно? Даже тебе, с твоими куриными мозгами, это должно быть известно.

— А ты не задумывался, дружище, что твоя судьба печальна? Ты по своей сути не созидатель. Все, что ты умеешь, — это ругаться и ломать. Даже домой не смог вернуться, хотя я тебя дважды отправлял. Тебе твоя судьба самому нравится?

— Не твое дело, идиот, — огрызнулся гремлун. — Что ты понимаешь в жизни нашего народа?


— Мало понимаю, — согласился Артем, — но я вижу у тебя инструменты и шестерню на голове. Обычно эту деталь используют для передачи вращательного движения какому-нибудь механизму. Раз она у тебя на голове, то применения ей, кроме как вместо шляпы, ты не нашел. Отсюда какой вывод?

— Никакого! — отрезал мастер проклятий. — Отправляй меня обратно!

Артем с горьким чувством неизбежности совершения убийства вздохнул.

— Убедил ты меня, никчемный чародей, — и вытащил костяной нож.

Гремлун, увидев клинок в руках человека, обмер. С секунду смотрел на него, а затем с воплем устремился к окну. Разогнался, подпрыгнул и хотел щучкой выпрыгнуть. Но то ли разбег взял короткий, то ли не рассчитал силу прыжка, а, вероятнее всего, и то, и другое помешало ему достичь своей цели. Он подпрыгнул и головой врезался в выступающий каменный подоконник. Сполз по стене на пол и с безумными глазами вновь разбежался и попытался повторить нырок в узкое окошко, что скорее было бойницей, чем окном. Результат остался прежним. С упорством слепого носорога великий Сунь Вач Джин пошел на третью попытку. Артем с интересом наблюдал за прыгуном, вертя в руках нож. Интересно, что так испугало маленького «идиота»? Это из-за ножа, что ли? В это время третья попытка закончилась еще хуже первых двух. Контуженный Сунь, потеряв ориентиры, шатаясь бродил по комнате, как слепой хватая ручками воздух, наверное, в поисках какой-нибудь опоры.

Он узнал этот ножик со следами своего труда. Сотню лет назад из кости лича один темный маг выточил инструмент управления некроэнергией. Теперь не надо было плести пальцами заклинания. Подцепил лезвием нить — и закрути ее, она сама свяжется в узел, какой пожелаешь.

Он тогда молодым был, и отец для инициации посвящения его в мастера дал Суню задание — настроить этот клинок. Маг принес большие дары в виде Эртаны его клану.

А Сунь в гордости перед братьями перепутал порядок рун, что выбивал на его духовном двойнике. В результате получилось нечто другое. Клинок испортился и стал орудием опасным и саможивущим. Он стремился убить своего хозяина, если тот не использовал клинок как оружие убийства. Отец, увидев, что получилось, проклял Суня и больше с ним не общался. Теперь эта вещь нашла его и стремится отомстить. Гремлун как сомнамбула бродил по плохо освещенной комнате, пытаясь найти выход. Но после ударов головой соображал плохо. Потом он почувствовал, как его ноги оторвались от пола, и перед глазами замаячил проклятый клинок.

— Сунь, с тобой все в порядке? — Сквозь ватную пелену, застилающую видимость и слышимость, он услышал вопрос, прозвучавший словно издалека.

Но гремлун зажмурился и промолчал.

Артем убрал нож и оставил человечка в покое. Через час он услышал звуки тихого плача. Человечек сидел, сгорбившись, и безутешно рыдал.

Комок подступил к горлу землянина. Он был по природе своей мягкосердечным, и слезы людей действовали на него как личная трагедия. Он взял на руки малыша и стал гладить по голове, успокаивая того и качая, как ребенка. Не знавший ласки гремлун сначала сжался, как пружинка, потом расслабился и заревел в полный голос. А еще через полчаса Артем услышал исповедь гремлуна-неудачника.

Агнесса сидела и вытирала слезы. Рассказ маленького Суня тронул ее до глубины души. Оказывается, в том мире, откуда прибыл маленький проказник, тоже существует зависть, подлость и коварство. От этого не спасают родственные связи, и даже наоборот, как это случилось с Сунь Вач Джином, только способствуют развитию и проявлению не самых лучших черт разумных.

Сунь родился в мире, где наделяют вещи, произведенные в других мирах, теми свойствами, которыми они должны обладать. Выковывает кузнец меч — и хочет его сделать твердым и в то же время гибким, трудится, работает и не знает, что точно такой же меч в мире гремлунов делает мастер-созидатель. Вернее, он работает над его духовным двойником, над проекцией меча. От того, как мастер жил, делал доброе или злое, умелый ли он, гремлун наносит руны свойств на эту проекцию. Мастер-кузнец может улучшить свое оружие и не имея должного мастерства, если принесет жертву в виде Эртаны, помолясь духам созидания и мастерства, и тогда мастер гремлун часть энергии направит на улучшение свойств оружия.

Но такие прошения чреваты обвинением в идолопоклонстве и приближают просителя к костру. Поэтому люди из мира Артама, который называется Тангора, делают это в глубокой тайне в своих домашних святилищах. Но просьбы у них разные. Одни просят для себя, другие для других, с завистью и злобой, желая, чтобы у соседа, например, молоко скисло, кузница сгорела или руки отсохли.

Слушая все это, Артем только диву давался — какие, оказывается, сложные причинно-следственные взаимосвязи существуют во вселенной. Цепочки событий и их последствия немыслимым и невидимым образом охватили все миры. Так, пожалуй, может случиться, что плюнешь здесь, в Тангоре, а попадешь на какого-нибудь джина в другом мире, и он уже на тебя изольет ведро плевков в отместку.

Сунь родился третьим сыном грандмастера-универсала Рашида Вач Джина. С детства у него выходило все легко. Он не заморачивался тем, чтобы рассчитать, сколько Эртаны нужно оставить, а сколько выделить на проекцию. У него все выходило само собой, он отдавал все, что считал нужным. Отец был доволен: растет новый великий созидатель и изобретатель. Но это не понравилось старшим братьям. Выделение отцом Суня, как талантливого самородка, им больно резало по их мастеровой душе. Они часами корпели над своими изделиями, а Сунь решал эти задачи сходу. Дело усугублялось тем, что гремлун возгордился и стал высокомерен и презрителен с братьями. Они, быть может, еще терпели бы его умение, но вынести оскорбительного отношения к себе не смогли.

В тот день, когда Сунь должен был стать мастером, братья сломали ему зубило. А он, обуреваемый гордостью, не проверил инструмент и начал работу, как обычно. Вот тут-то и случилась трагедия, поломавшая всю его дальнейшую жизнь.

Пораженный отец, хмурые члены комиссии грандмастеров смотрели на запоротую вещь и молчали.

— Ты проклял ее, сын! — пораженно вымолвил отец. — Зачем?

Но ответа у молодого Суня не было. Он сам остолбенело смотрел на клинок и не понимал, в чем дело. Отец вырвал из его рук зубило и внимательно осмотрел его.

— Ты не удосужился проверить инструмент перед испытанием, — огорченно сказал он. — Ты недостоин быть мастером-созидателем. Отныне твой удел портить и ломать. Уходи из моей мастерской! Из дома я тебя не гоню. Но работу делай в другом месте. — И сгорбившийся и сразу постаревший лет на триста отец ушел и с тех пор хранил молчание. Ни разу не заговорил с ним, не выслушал его объяснений.

Братья и знакомые тоже отвернулись от него, припомнив его высокомерие, и Сунь Вач Джин, предоставленный сам себе, долго страдал и мучился. Но, как каждый гремлун, он должен был отдавать свою долю Эртаны в мир, а не только ее потреблять. Поэтому он ушел в пустой сарай и стал, насилуя себя, ломать и портить. Вместе с этим изменился его характер: он стал злым и невыносимым. Постоянно брюзжал и ненавидел всех живущих, особенно отца и братьев.

Артем почесал щеку и задумчиво сказал:

— Я понимаю, что мир сложен и не поддается осмыслению. Мозгов не хватит. Но как вы придаете нужные свойства предметам здесь, живя у себя там? Откуда там берется, как ты говоришь, проекция? И совсем непонятно — как по проекции можно орудовать твоим инструментом?

Гремлун вытер слезы и стал подробно объяснять.

— Во вселенной всегда и везде протекают колебательные процессы. Звук — колебания, свет — колебания, магнитные и электромагнитные волны — колебания, спутник вращается — колеблется вокруг Тангоры, Тангора вокруг Светила и так далее.

— Постой, ты знаешь об электромагнитных волнах? — изумился Артем. Он представлял себе магию только как: сплел узелок, проговорил слова — и о-па! — на тарелке жареный гусь.

— А кто об этом не знает? — в свою очередь удивился Сунь. — Странно, что ты о них знаешь. В этом мире о волновой теории слыхом не слыхивали. — Он строго посмотрел на человека. — Ты точно отсюда?

— Точно, давай дальше рассказывай, речь не обо мне.

Гремлун сдвинул на затылок шестерню и продолжил:

— Человек тоже излучает колебания, их называют биополем. Человек также воспринимает, или, правильнее, принимает различные колебания. Бытие — это бесконечное множество взаимовложенных колебательных процессов, протекающих с периодами от долей секунды до миллионов и миллиардов лет, — важно произнес он. — Тебе понятны мои пояснения? — Он с большим сомнением посмотрел на человека.

— Пока да. Продолжай.

— Ну-ну! — с недоверчивой ухмылкой ответил Сунь, но все же продолжил: — Что есть проклятие или благословение? — воодушевившись, задал он вопрос и сам на него ответил: — Изменение длины волны колебания биополя.

Колебаниями образ любой вещи переносится (передается) с одного материального носителя на другие материальные носители (отражается на них). Это происходит и с человеком. Поэтому те колебания, что создаются в этом мире, проецируются и у нас. Вот с этим проекциями, вернее, колебаниями мы и работаем на энергетическом уровне. Не знаю, знаешь ли ты, что материя существует в двух формах — материальной и энергетической. Материальная переходит в энергетическую и наоборот.

— Вообще-то материя существует в трех формах, — решил блеснуть знаниями Артем. — Есть еще такая форма существования материи, как плазма.

Сунь вскинулся и ухватил его за руку.

— Ты откуда это знаешь? Это знание сокрыто и не подлежит разглашению.