Другая женщина

— Хотя вообще-то нельзя, — объявила я, ныряя обратно в комнату. И по-прежнему сжимая в руке нож.

Он немного выпрямился, но лишь для того, чтобы моя голова не заслоняла ему экран. Я схватила с журнального столика пульт и выключила телевизор.

— Какого черта! — вскинулся он. — Это полуфинал.

— Нам надо поговорить.

— Ну о чем? — простонал он, словно капризное дитя.

Я уселась на столике прямо перед ним, не давая ему увильнуть от этой беседы. Он опасливо покосился на нож у меня в руке.

— Нам надо побеседовать о твоей матери. — Я осторожно положила нож рядом, на деревянную столешницу.

Он застонал:

— Да ты что? Опять? Я уж думал, мы со всем этим разобрались.

— Тебе нужно с ней поговорить, — продолжала я. — Ее поведение совершенно неприемлемо. И я не позволю, чтобы оно создавало между нами проблемы.

— Оно и не создает, — наивно возразил он. — Я думал, вы с ней стали лучше уживаться. Во всяком случае, судя по ее рассказу о твоем девичнике.

Я подперла голову ладонями, потерла глаза, чтобы выиграть время. Мне нужно было придумать, как лучше к этому подступиться.

— В Португалии она сделала нечто абсолютно непростительное, — начала я. — И это вызывает у меня такую боль и такую тревогу, что я просто не в состоянии двигаться дальше, пока я тебе об этом не расскажу. И пока ты не поймешь, что она натворила и что я из-за этого чувствую.

Он наклонился вперед, но я видела, что он никак не решит, то ли успокаивающе коснуться меня, то ли воздержаться — из-за опасений, как бы это не выглядело так, словно он идет против своей матери. В конце концов он выбрал второй путь.

— Ну и что же такого плохого она сделала?

Я прокашлялась и сообщила:

— Она пригласила Шарлотту.

Мне хотелось, чтобы он подскочил и возопил: «Какого черта?» Но он остался сидеть как сидел.

— Кто это — Шарлотта? — спросил он совершенно невозмутимым тоном.

Все шло не так, как я хотела.

— Ну, Шарлотта. Которая с Томом!

Он непонимающе помотал головой.

— Ты что, нарочно? — вскрикнула я. — Моя лучшая подруга. Та самая, которая спала с Томом.

Вид у него был смущенный.

— Как это вообще произошло?

— Именно! Я как раз об этом и говорю. Твоя мама решила, что это будет замечательно — снова нас с ней свести. Она ее выследила и притащила в Португалию.

— Но в этом нет никакого смысла, — заметил он.

По крайней мере, наш разговор сдвинулся с мертвой точки. Но мне все равно приходилось буквально клещами вытягивать из него слова.

— Она это сделала мне назло, — пояснила я. — Она из кожи вон лезла, лишь бы ее найти.

— Но она же не могла знать. — Разумеется, он выступил в ее защиту. — Откуда ей знать, что между вами было?

— Потому что моя мама ей рассказала!

— Ну не будь такой смешной, — проговорил он, вставая с дивана. — Если бы мама имела хоть малейшее представление о том, что между вами тогда произошло, она бы никогда так не поступила. Она явно думала, что делает нечто правильное, нечто приятное. Хотела устроить тебе сюрприз.

— Адам, какое слово тебе непонятно? — закричала я. На глазах у меня выступили слезы. — Она специально это сделала. Она знала, почему мы поссорились. И привезла ее туда, чтобы меня расстроить.

— Но ей бы такое и в голову не пришло, — настаивал он. — По-моему, у тебя опять приступ паранойи.

— Тебе надо с ней поговорить. Узнать, в чем ее проблема, черт побери. Потому что иначе она просто нас уничтожит.

Он издал короткий смешок:

— Тебе не кажется, что это звучит немного мелодраматично?

— Адам, я серьезно. Тебе нужно потолковать с ней начистоту. Эта ее персональная вендетта против меня должна прекратиться.


— Она ни разу ничего не говорила ни о тебе, ни… против тебя. Никак не пыталась тебя унизить в наших разговорах. — Он уже стоял.

— Можешь верить во что хочешь. Но я тебе говорю — ты витаешь в облаках. Ты отрицаешь очевидное.

— Господи помилуй, она моя мать. Думаю, я ее знаю несколько лучше, чем ты.

Я посмотрела на него и произнесла, стараясь говорить спокойным и ровным голосом:

— Не знаю, в чем ее проблема, но ты должен с этим разобраться. Я больше не собираюсь это терпеть.

Он улыбнулся и снисходительно покачал головой.

— Ты меня слышишь? — заорала я, словно чтобы усилить свою аргументацию.

Я ушла в спальню и захлопнула за собой дверь. Если он не готов как-то разобраться с Памми, это сделаю я.





26




Едва заслышав дверной звонок, я нырнула под воду, и звуки тихо лопавшихся надо мной пузырьков пены мгновенно заглушили его звон.

«Уходите», — мысленно взмолилась я.

Я решила, что мои молитвы услышаны, но стоило мне сесть в ванне, примитивное треньканье снова разнеслось по всей квартире.

— Да оставьте вы меня в покое! — крикнула я вслух.

Но звонок все пиликал и пиликал.

— Ладно, иду, иду, — пробормотала я, разозлившись, что моя попытка понежиться завершилась преждевременно. Я завязала волосы полотенцем и схватила халат, висевший на стенном крючке.

— Ну, берегитесь, если это не что-то очень важное… — проворчала я, приоткрывая дверь и ожидая увидеть Пиппу или Себа.

— Джеймс! — Я инстинктивно затянула халат потуже в тщетной надежде, что это поможет мне ощутить себя не такой беззащитной. — Адама нет дома. — Я не стала открывать дверь до конца. — Пошел выпить с коллегами.

— Я не к Адаму. — Судя по не очень-то внятной речи, он и сам выпил. Он мягко толкнул дверь, чтобы отворить ее пошире.

— Сейчас не самое подходящее время. — Сердце у меня учащенно билось. Босой ступней я пыталась удержать дверь.

— Мне надо с тобой поговорить, — заявил он. — Я пришел не затем, чтобы причинять неприятности.

Я посмотрела на него, на эти добродушные глаза и мягкие черта лица, на его полные губы, в уголках чуть изогнутые вверх. Да, он явно немного принял, но он выглядел дружелюбным, доступным. Я ослабила давление на дверь и отошла с дороги, впуская его в квартиру. Он улыбнулся и одной рукой откинул волосы назад, чтобы они не лезли в глаза. Казалось, передо мной Адам, каким он выглядел лет десять назад — когда еще был с Ребеккой. Я невольно подумала: может быть, проблески седины на висках у Адама и постоянное досадливо-хмурое выражение его лица — результат безвременной смерти Ребекки? Ему наверняка пришлось нелегко. Совсем молодой, распланировал свое будущее, надеялся разделить жизнь с любимой и вдруг потерял ее — так внезапно, из-за такой малости. Я недооценивала Адама — то, как он сумел выкарабкаться из той ямы, в которую наверняка погрузился после того, как она умерла. Сумел выбраться, сумел побороть обстоятельства.

— Налей себе сам чего хочешь, — предложила я, указывая в сторону кухни.

Улыбаясь, он многозначительно поднял брови.

— Имею в виду — чай или кофе. А я пока пойду переоденусь.

Я услышала хлопок пробки, расчесывая влажные волосы перед зеркалом в ванной. Стекло еще оставалось запотевшим после моих водных процедур. Горячая вода так и стояла в ванне, пузырьки все полопались. Я сунула туда руку, чтобы выдернуть затычку, сняла с головы полотенце и повесила его на полотенцесушитель.

Было совершенно не важно, как я выгляжу: с чего бы это вдруг имело значение? И все-таки я хотела посмотреть на себя. Просто так, для проверки. Я протерла кружок на запотевшей поверхности зеркала и отпрянула, увидев, что позади стоит Джеймс, держа в руке бокал красного.

Время словно остановилось. Единственный звук — негромкое хлюпанье воды, уходящей в сливное отверстие.

— Джеймс, я… — Я резко развернулась к нему, и мой халат с запа́хом раскрылся на груди.

— Извини… я просто… — пробормотал он. — Не буду тебе мешать.

Я быстро облачилась в черные легинсы и одну из Адамовых рубашек. Закатывая ее рукава, я вошла в гостиную. Тут мне подумалось, что я, вероятно, выбрала такое одеяние, потому что подсознательно хотела показать: я — девушка Адама.

— Ну, что тебя сюда привело? — спросила я как можно непринужденнее.

— Просто решил заскочить, — ответил он.

Я подошла к окну.

— Ты ведь не за рулем? — Внизу не видно было его машины.