Бездушная

– За любовью послали, недалеко, кстати, – улыбнулся я в ответ. – А ты?

Каратель поморщился.

– Ревность, – со вздохом признался он. – Не люблю, знаешь ли, противное чувство, гадкое. Я вообще не умею ревновать, – Кор пожал плечами.

– Ничего не поделаешь, – я хлопнул его по плечу. – Работа есть работа. Пойдём?

Вышли мы вместе, да, и я думал, что наши пути разойдутся, каждый поедет по своим адресам. Каково же было моё удивление, когда Корхилл с такой же озадаченной физиономией остановился со мной у одного и того же дома!





Глава 20




Лессель проснулась на следующий день с какой-то странной решимостью внутри. Она встала, умылась, то и дело прислушиваясь – не раздаются ли шаги в коридоре? Лесси собиралась быстро позавтракать и отправиться к художнику, как обещала вчера, пока её никто не нашёл. Мелькнула мысль, а можно ли вот так уходить из Дворца, никого не предупреждая, но вспомнился разговор с тем Карателем, Аллардом. Он говорил, что запретов нет, она же не принадлежит к гарему, и… вольна идти, куда захочет, ни перед кем не отчитываясь. Выйдя из ванной, Лессель остановилась у открытого шкафа, глядя на платья. Вчера, в городе, девушка внимательно рассматривала прохожих, особенно женщин, и видела, что они носят совсем другие наряды, куда скромнее, чем то, что Лессель видела перед собой. И почему-то, вспоминая мягкую улыбку Ирбета и его взгляд, Бездушной не хотелось предстать перед ним в одном из своих нынешних платьев, однако не идти же совсем без ничего? Немного подумав, Лесси выбрала наряд из шифона глубокого синего цвета, с открытыми плечами и плотным корсажем, но полупрозрачной юбкой с разрезами по бокам до самых бёдер. Шнуровка из серебристого шнура не давала ткани сильно разлетаться, однако всего один слой материи придавал платью интересную пикантность.

Слегка нахмурившись, Лессель ещё раз окинула взглядом ряды вешалок и решительно сняла накидку в тон наряду, с длинными летящими рукавами и спереди на пуговичках. Застёжка как раз начиналась от талии и доходила где-то до середины бедра, что Лесси полностью устраивало. Подколов волосы с одной стороны, девушка позвала горничную и попросила принести ей завтрак. Ела Лессель в уютном дворике, прилегавшем к её комнате, и куда выходили ещё несколько дверей из покоев остальных девушек. Бездушная надеялась, что никто из них не выйдет подышать воздухом с утра. Ей повезло, завтракала она в тишине и одиночестве, что Лессель полностью устраивало. Оставив поднос с посудой в маленькой гостиной, она выскользнула за дверь, огляделась, убедившись, что никого нет, и поспешила к выходу из Дворца. Однако, едва Лесси завернула за угол коридора, как услышала звук шагов и замерла, прижавшись к стене с колотящимся сердцем. Выглянуть и посмотреть, кто же там, она не рискнула, отчего-то не желая, чтобы невидимый посетитель заметил Лессель. Он открыл дверь, и всё стихло, а девушка, подхватив юбки, чуть не бегом поспешила вперёд, дальше по коридору. Бездушная не пыталась найти объяснение собственному поведению, она просто знала: ей надо уйти из Дворца, ни с кем не встречаясь. Даже Силанну не хотелось видеть, хотя неприязни к ней Лессель не испытывала, несмотря на её признание и произошедшее в парной.

Больше ей никто не встретился из жителей Дворца, к облегчению девушки, и выйдя на улицу, она уверенно направилась в нужную сторону. Лесси в самом деле отлично запомнила дорогу до дома художника, и прогулка пешком её совершенно не пугала. Наоборот, хотелось снова окунуться в суету Феира, послушать шум голосов, выкрики торговцев и возниц, оживлённые разговоры вокруг. А ещё, несмотря на то, что одежда Лессель всё же отличалась, на неё не косились, как она в глубине души ожидала. Так, иногда бросали взгляды, не более, и дальше шли по своим делам. Лесси чувствовала себя среди прохожих своей, незаметной и такой же, как они. И это ей нравилось. Девушка сама не заметила, как на её губах появилась улыбка, всё ещё не слишком уверенная, однако всё-таки улыбка.

Лессель свернула на улицу, где находился дом художника, и где было немного тише – творческие люди любили поспать, отдыхая после бурной и насыщенной ночи. Галерея Ирбета уже открылась, однако, и Лесси смело вошла в пустое помещение, направившись к лестнице. Ведь её приглашал хозяин, и запретов здесь никаких нигде нет, что нельзя подняться к нему. Наверху она сразу заглянула в мастерскую, уверенная, что Ирбет там, но… Просторная комната оказалась пуста к замешательству девушки. Лессель постояла, кусая губы и размышляя, спуститься ли обратно в галерею, дожидаясь, пока хозяин объявится, или остаться здесь, но принять решение не успела. В коридоре открылась ещё одна дверь, из которой вышел художник в домашних свободных штанах и рубашке с закатанными рукавами. В одной руке Ирбет держал блюдце, в другой – чашку, из которой с явным удовольствием прихлёбывал. При виде неожиданной гостьи мужчина остановился, на его лице мелькнуло удивление, и Лессель вдруг ощутила странное неуютное чувство внутри. Именно оно заставило её быстро проговорить:

– Простите, я, наверное, зря пришла…

– Лессель, нет, конечно! – воскликнул художник, поставил чашку на блюдце и подошёл к ней, широко и с искренней радостью улыбнувшись. – Просто я не ожидал вас так рано. Проходите, пожалуйста, – Ирбет подошёл и распахнул дверь в мастерскую, пропуская Лесси вперёд. – Может, вам принести что-нибудь? Чаю, сока?

– Спасибо, не стоит, – вежливо ответила девушка, снова входя в мастерскую, и оглянулась на художника. – А что мне делать?

Он остановился у мольберта, взял пачку листов, на которых вчера делал наброски, и задумчиво посмотрел на Лессель, склонив голову к плечу.

– А вы можете снова спеть? – неожиданно попросил Ирбет.

Бездушная остановилась около той картины, привлёкшей её внимание вчера, и опустилась прямо на пол, взгляд девушки стал отсутствующим.

– Могу, – тихо ответила Лесси, и мастерскую наполнили чарующие звуки нежного голоса и незнакомые слова песни.

Они всплывали в памяти Бездушной легко, как пузырьки на поверхность воды, и чем дальше она пела, тем легче становилось на душе, отпускало что-то, что ещё оставалось там глубоко, несмотря на вчерашнее посещение Собора и обители Печали. А Ирбет, почти не глядя на холст, лихорадочно рисовал, разложив перед собой вчерашние наброски, и его лицо буквально лучилось вдохновением…

Время пролетело незаметно для обоих, Лессель настолько ушла в себя и свои песни, прикрыв глаза и тихонько раскачиваясь в такт, что когда раздался негромкий голос Ирбета, вздрогнула и несколько мгновений непонимающе смотрела на него.

– Лессель… Вы не откажетесь прогуляться со мной?

Она подумала… Совсем немного, потому что посмотреть Феир хотелось больше, чем возвращаться во Дворец, и кивнула.

– Не откажусь, – произнесла девушка.

На лице Ирбета снова сверкнула обаятельная улыбка, он отложил кисть и вытер руки.

– Тогда, с вашего позволения, я приведу себя в порядок, и мы пойдём.

Вскоре они вышли на улицу, и художник снова спросил:

– Вы не против, если я возьму вас за руку? Чтобы не потеряться, народу много, – пояснил он.

– Не против, – тихо ответила Лесси.

Было ужасно непривычно, что едва знакомый мужчина проявляет такую вежливость, хотя девушка видела, что нравится ему. Она слишком часто в прошлом видела такой же блеск в глазах других, кого Бездушная потом убивала, отнимая чувства, только у Ирбета он был мягче, и без нездорового вожделения. Когда его пальцы аккуратно сжали её ладонь, по руке Лессель вдруг прокатилась волна странной дрожи, а дыхание почему-то перехватило. Показалось, всего на одно мгновение, что кто-то когда-то вот так же бережно держал, родной и близкий, и сердце болезненно сжалось в груди от непонятной щемящей тоски…

– Вы первый раз в Феире, да? – ворвался в её мысли голос Ирбета, возвращая в реальность, и Лесси, тряхнув головой, поспешно кивнула. – Если не секрет, откуда вы приехали?

– Не помню, – честно ответила Лессель.

– Ладно, не будем о вашем прошлом, – легко согласился Ирбет и переключился на рассказы о своей богатой на смешные случайности творческой жизни.

Лесси заслушалась. Из художника вышел отличный рассказчик, он изображал сценки с эмоциями и в лицах, так, что даже не зная всех многочисленных приятелей Ирбета, она словно вживую видела всё, о чём он говорил. Ещё, её спутник отлично знал город и множество интересных историй и о Феире, которыми тоже делился с ней, пока они неторопливо брели по улицам, взявшись за руки. Иногда Ирбет замолкал, и эта уютная тишина не доставляла неудобства, ни Лессель, ни самому художнику. Время от времени он тихонько поглаживал её ладошку, и дыхание Лесси снова сбивалось от непонятного волнения. Она невольно сравнивала с тем, что ощущала рядом с Корхиллом, и честно отвечала себе, что с Ирбетом приятнее. Потому что он смотрел только на неё, больше ни на кого вокруг, его интерес был не отстранённым, наблюдательным, как у Карателя, и не наполненным бездумной страстью, как у прежних жертв. Во взгляде Ирбета таилось тепло, оно пряталось в уголках улыбки, на которую Лессель хотелось смотреть и смотреть. И улыбаться в ответ тоже. Хотелось тоже что-нибудь рассказать, но девушка не знала, что именно – вряд ли художнику будет интересно услышать о том, как умерла сестра Лессель, или о её жизни во Дворце, поэтому она продолжала по большей части молчать и слушать Ирбета.

Они свернули к площади, с которой раздавались задорные звуки музыки – там расположились бродячие музыканты, устроив концерт для жителей Феира. Лессель сначала замерла, на мелодию внутри что-то отозвалось, прокатилось по телу волной приятной дрожи, а потом ноги сами понесли девушку туда, где несколько пар весело отплясывали под заводной ритм. Ладонь выскользнула из пальцев Ирбета, Лесси прикрыла глаза и подняла руки, а потом начала танцевать. Тело двигалось легко, будто зная, как надо, и на душе тоже становилось с каждым движением всё легче, грудь щекотало непривычное ощущение, которое в конце концов вылилось в тихий, немного неуверенный, но всё же смех. Как тогда, в парной. Тут же чьи-то сильные руки поймали её, бережно обняли, и голос Ирбета, радостно-удивлённый, произнёс:

– Ты смеёшься… Так красиво, Лесси, как колокольчики звенят…


Девушка замерла, учащённо дыша, и широко распахнула глаза, уставившись на художника. Он придерживал её за талию, но не пытался прижать ближе, просто рассматривал лицо Лессель и тоже улыбался, мягко и светло. Так естественно у Ирбета получилось перейти на «ты» и назвать её уменьшительным именем, что она даже не поправила его, а вместо этого неожиданно для себя спросила:

– Давай вместе потанцуем?

Художник вдруг озорно усмехнулся, отчего в его глазах зазолотились искорки, и подмигнул.

– Приглашаешь?

– Да, – кивнула Лессель.

И они танцевали. Девушка не искала объяснения, почему в объятиях Ирбета ей тепло и уютно, без трепета и дрожания внутри, почему она так легко и быстро доверилась этому почти незнакомому ей мужчине с мягкой улыбкой и взглядом. Мелькнуло воспоминание, что когда-то Лесси так же танцевала с кем-то близким и родным, но память отказывалась показывать лицо, да и не хотела она возвращаться в прошлое. Ей было хорошо здесь и сейчас, и Печаль ведь сказала, что всё будет в порядке, а хозяйке обители Лессель верила. Чувства не врут.

Бой часов раздался неожиданно для Лесси, разрушив хрупкое ощущение радости, окружившее девушку. Она остановилась, подняла голову, посмотрев на большой циферблат на башне.

– Тебе пора возвращаться? – догадался Ирбет, и в его голосе проскользнули грустные нотки.

– Думаю, да, – Лесси и самой не хотелось уходить, но вдруг её уже ищут?

Что-то подсказывало, лучше не рассказывать Корхиллу, где она провела эти утренние часы, и главное, с кем. Вдруг ему не понравится, особенно если догадки Силанны верны насчёт того, что она серьёзно нравится Карателю?

– Тебя проводить? – спросил Ирбет, подхватив её под локоть и отведя в сторону от остальных танцующих.

– Спасибо, не стоит, – Лессель покачала головой, хотя и хотелось подольше побыть с художником.

– Тогда возьми извозчика, – решительно заявил Ирбет, направляясь к ближайшей улице. – Так быстрее доберёшься.

Сказать, что у неё нет денег, Лессель не успела: Ир махнул рукой, подзывая ближайший свободный экипаж, и помог ей забраться, потом посмотрел на притихшую девушку долгим взглядом.

– Мы ещё увидимся, Лесси? – негромко спросил он.

– Конечно, – серьёзно ответила она, уверенная, что так и будет.

На лице Ирбета снова появилась улыбка, которая так ей нравилась. Он кивнул, ссыпал в ладонь извозчика несколько монет и махнул рукой:

– К Дворцу, приятель! Буду ждать, – чуть тише добавил он, погладив её ладонь, и экипаж отъехал.

По пути обратно Лесси поймала себя на том, что тоже улыбается, и гораздо свободнее и естественнее, чем недавно. Даже предполагаемая встреча с Карателем и его возможное неудовольствие теперь не вызывали опасений. Корхилл наверняка только обрадуется, что подопечная не скучала, пока он был занят. Лессель доехала до Дворца, вежливо поблагодарила извозчика и зашла в просторный холл, медленно направившись к себе. Больше не хотелось сидеть в одиночестве, пожалуй, теперь Лесси была не против общества той же Силанны, и когда, переступив порог своей комнаты, увидела там девушку, ничуть не удивилась. Только вот та выглядела нервной и встревоженной, и едва Лессель появилась, тут же бросилась к ней.

– Лесси, где ты была?! Корхилл хочет срочно тебя видеть! – выпалила она, и хорошее настроение бывшей Бездушной от этой новости улетучилось, как его и не было. – Пойдём! – Силанна схватила её за руку и потянула за собой из комнаты.

Лессель ничего не оставалось, как выйти за Лан.



Мимолётное удивление прошло, и я решительно постучался в дверь. Вообще, иногда такое случалось, что по одному адресу отправляли двух Карателей, просто я не ожидал, что со мной Кор пойдёт, только и всего. Друг тоже собрался, на его лице появилось сосредоточенное выражение – мы пришли выполнять свою работу, только и всего. Я уловил за дверью шум, услышал чей-то гневный голос, а потом звук тяжёлых шагов.

– Кого ещё принесло?!. – нашим взорам предстал мрачный, широкоплечий тип в рубашке с закатанными рукавами, всклокоченными волосами и горящими злобой глазами.

При виде нас на его лице мелькнуло замешательство, он на несколько секунд растерялся, чего нам и хватило. Чуть повернув голову, я негромко сказал:

– Полагаю, твой клиент, Кор.

Он кивнул и прежде, чем хозяин дома успел осознать, что происходит, друг решительно шагнул вперёд и крепко ухватил мужчину за руку. До меня долетел судорожный вздох, но я уже пошёл дальше, отыскивая своё задание и догадываясь, кого надо найти. Меня интересовала женщина, чьё имя значилось в свитке от Любви, и я свернул в коридор, повинуясь чутью, уверенный, что она ждёт меня именно здесь, а не на втором этаже. Коридор заканчивался приоткрытой дверью, из-за которой я уловил приглушённый всхлип, и ускорил шаг. Там обнаружилась небольшая, но чистенькая кухня, а за обеденным столом сидела, съёжившись, девушка едва ли старше Финиры. Длинные каштановые пряди закрывали лицо, рукав простого домашнего платья был разорван. Во мне завозилось раздражение, грозившее перейти в злость – по всей видимости, буквально перед нашим приходом здесь разыгралась нешуточная ссора…

Услышав, что кто-то вошёл, девушка вздрогнула, вскинула голову, и я на несколько мгновений замер, рассматривая наливавшийся на её лице кровоподтёк. Она же, прижав ладонь к щеке, вскочила, во взгляде отразилась тревога.

– Что с моим мужем?.. Он не виноват, не трогайте его… – быстро заговорила девушка, и я понял, что Любовь не ошиблась.

Нехорошо это, когда такое светлое чувство начинает оправдывать жестокость, считая, что ударивший прав. Нельзя бить, тем более женщину, и её муж получит по заслугам. Девушка хотела пройти мимо меня, но я мягко поймал за руку, чувствуя, как по татуировке прокатилась тёплая волна.

– Всё хорошо будет, госпожа, – тихо произнёс я, глядя ей в глаза, ощущая, как чужая любовь хлынула в меня широким потоком.

В самом деле искренняя, хотя к ней примешивался горьковатый привкус, и я длинно выдохнул, принимая в себя всё лишнее. Давая возможность этой девочке посмотреть трезвым взглядом на того, кому она так бездумно отдавала себя и своё чувство, оправдывая даже то, что нельзя. Она замерла с широко раскрытыми глазами, часто дыша и уже не пытаясь вырваться, а я не отпускал, терпеливо дожидаясь, пока татуировку перестанет покалывать. Не знаю, как дальше сложатся отношения здесь, уйдёт ли девушка, протрезвев и открыв глаза, или всё-таки простит, осознает ли её муж, что нельзя так относиться к той, кого сам выбрал, или нет. Но хочется верить, что всё сложится хорошо в конце концов, так, как надо.

Я отпустил девушку, и она безвольно осела на стуле, так и глядя перед собой невидящим взглядом и приоткрыв рот. Ничего, скоро придёт в себя, глядишь, и перестанет покорно принимать всё, что делал с ней муж. А мне бы добраться до Дворца и дальше до Собора… Перед глазами всё плыло, сердце бешено колотилось в груди, а на губах то и дело появлялась глупая, широкая улыбка. Хотелось обнять весь мир, подарить свою любовь каждому, и я поспешно вышел из кухни, чудом не натыкаясь на углы и косяки. Как выбрался из дома, не помню, в голове плавал розовый туман, и я старался смотреть поверх голов прохожих, на дома, балконы, небо, в конце концов. Чтобы не видеть хорошеньких женщин, с которыми хотелось поделиться распиравшим меня чувством прямо сейчас, не сходя с места. Я мельком отметил, что Кора уже нет, а хозяин дома сидит прямо на полу, привалившись к стене и прикрыв глаза, выскочил на улицу и забрался на вирессу. Теперь – в Собор, как можно быстрее. Иначе сорвусь.

Мало заботясь о том, что могу кого-нибудь ненароком сшибить, я послал вирессу в галоп: кровь шумела в ушах, сердце колотилось в горле, и чужие чувства требовали удовлетворения, бушевали в теле, скручивая мышцы болезненными судорогами. Видимо, слишком уж сильно и слепо любила та девушка, если меня сейчас так ломало, и где-то на середине пути пришлось даже закрыть глаза – мимо по тротуару проходила хорошенькая девушка в сопровождении мужчины, и меня накрыло до темноты перед глазами. Воздуха стало не хватать, пальцы судорожно сжали поводья, и я на несколько мгновений выпал из реальности, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не спрыгнуть с вирессы. Когда она неожиданно остановилась, я понял с облегчением, что приехал к Дворцу, и осталось последнее – добраться до Собора. И лучше бы по пути никого не встретить из девушек…

Не знаю, как она почувствовала, что я вернулся, как нашла меня в переходах и залах Дворца. Может, специально поджидала, а может и правда, случайность. Финира появилась на моём пути, бесшумно выступив из дверного проёма – наверное, сидела в одном из двориков. Её серьёзное лицо и пристальный взгляд не оставляли сомнений в том, что она понимала, что делает. По крайней мере, удивления я не видел. Мысленно застонал, запнувшись, и с трудом выговорил:

– Н-нира… Н-не надо…

Голос вышел хриплым, с отчаянными нотками, а чужие чувства уже захлестнули с головой, грозя поглотить тот крошечный осколок сознания, ещё остававшийся мной. Им нужна была вот эта хрупкая светловолосая девочка, именно она, и никто больше. Финира же лишь шагнула вперёд, словно не услышав меня, и молча протянула руки, глядя прямо в глаза. Это оказалось последней каплей, и я, судорожно вздохнув, в несколько шагов приблизился к ней, подхватил на руки и закрыл рот жадным поцелуем. По телу прокатилась волна жара, татуировка отозвалась горячей вспышкой, а уж когда Нира с готовностью обняла меня, отвечая, прильнув ближе, я перестал контролировать себя, отпустив на волю то, что превращало кости в мягкий воск и требовало выхода. И почему-то передать это ей, Финире, казалось сейчас единственно правильным, ведь она не оттолкнёт, не скривится после всего, и не отвернётся равнодушно к стене. То, что моя магия отозвалась, а чужое внутри потянулось к Нире, сыграло решающую роль, и я стремительно направился к спальне, не отрываясь от мягких, податливых губ девушки.