Белое солнце дознавателей

— Не слышу! — Квинт пнул ту, что дрожала сильнее — она упала вперед, и Дарин с удовольствием наступил на ладонь носком сапога, с силой крутанув на месте.

Сапоги были хорошие, из добротной кожи, тончайшей выделки, подбитые изнутри серебристым мехом, сапоги с нашивками клана Квинтов на голенище.

— Я научу вас подчиняться сиру беспрекословно и сразу…

Вперед мы шагнули одновременно — я и Акс, брат нарочито небрежно оттер Дарина плечом, а я встала так, чтобы ему пришлось развернуться и шагнуть назад.

— Сир Квинт, поздравляем с двойной помолвкой, — улыбнулась я вежливо. — От лица рода Блау… вы великолепно вышли на карточках в Имперском Вестнике.

Акс хмыкнул развязно, но промолчал.

— Ждем приглашения, церемония пройдет в Столице?

Квинт отвечал, я изучала тщательно уложенные белокурые волосы, перстни на пальцах, лживые глаза, пухлые капризные губы, один изгиб которых сказал бы любому о порочных наклонностях.

Кем я была тогда, если мне нравился Квинт? Кем я была, Великий?

На улице было ветрено, снег кружил поземку, но Акс не стал накладывать купол тепла, подставив лицо ветру — после спертого воздуха зала хотелось чего-то… чистого.

Я набрала снега в ладони и тщательно растирала в руках, наших новых вассалов молча забрала охрана.

Дядя оставался в Керне, проконтролировать последние процедуры. Я знала, что их ждет — Храм Мары. Сегодня жрецы проведут сразу пятнадцать обрядов. Пятнадцать свадеб, которые свяжут вассала каждого из родов с последними из Хейли.

У нас выбрали двоих — дородную даму и одного из управляющих в предгорьях. Девочка уедет далеко — на самый край наших земель. Я помнила дом — большой, из серого камня, ей понравятся пустоши, если она найдет в себе силы жить дальше.

— Думаешь — переживут ли они зиму? — Аксель был слишком задумчив и погружен в себя — он смотрел в сторону Лирнейских, но сомневаюсь, что видел хоть что — нибудь.

— Думаю, что Квинт — шекков выродок, — выдал он после недолго молчания. — Как я рад, мелочь, что у тебя появились новые интересы, — тяжелая ладонь упала мне на макушку — брат потрепал по голове неловко. — Я бы убил Дарина, — произнес он буднично. — Рано или поздно.

Или это Дарин обыграл бы тебя и подставил.

Я покосилась на Акса — на Юге он загорел на практике и белые лучики морщинок от смеха появились вокруг глаз. Морщинки — это хорошо, это значит, что брат много смеется.

— Квинт — слаб.

— Мы скоро сравняемся по силе.

— Дарин — слаб, — я покачала головой. — Духом. Слабых учат проявлять свою силу, чтобы защититься. Сильных учат силу контролировать и соизмерять, чтобы не причинить вред более слабым. Ты сам знаешь, что сделал бы дядя, если бы ты проделал тоже самое с вассалами.

Акс поджал губы.

— Ты — сильный, Данд — сильный, — Акс поджал губы ещё недовольнее, при упоминании о брате. — Квинт… хочет таким казаться, — закончила я тихо. — Поэтому его можно сломать и… поставить на колени.

— Хочешь увидеть Квинта на коленях? — Акс больно ткнул пальцем мне в лоб. — Хочешь? Мелочь! Ты до сих пор не выкинула его из головы?

— Ау! Акс!

В карете брат устроил меня удобно, привалился рядом и сделал вид, что греет. Я сделала вид, что мерзну, и нащупала его ладонь под меховым плащом. Переплела пальцы и притихла.

Рука Акса до сих пор немного дрожала.

Бывшая девочка Хейли смотрела волком. Перед глазами до сих пор стоял ее взгляд — так смотрят звери, которые загнаны в угол. Я часто видела такой взгляд в зеркале. Прокушенная нижняя губа, и кисточка… шелковая кисточка, которая волочилась за ней по снегу.

Бывшая сира Хейли стала вассалом Блау. А к вечеру и женой. Надеюсь, муж будет к ней добр. Дядя никогда не отличался бессмысленной жестокостью.

Переживут ли они зиму?

Я надеюсь, что такая как она — переживет, и будет помнить, кто заковал ее в блокираторы. Всегда. Время стирает грани — я уже видела таких, и она будет ненавидеть Блау.

Статистика по «запечатанным» была неумолима. В первую зиму — больше трети просто уходили за Грань, сами обрезая нить своего пути. Чтобы не жить без силы, чтобы не жить так, как сказано, некоторые держались за остатки того, что называли честью. Некоторые просто не хотели платить за чужие грехи.

Не важно почему. Важно, увижу ли я эту девочку на следующем празднике зимы или нет?

— Добро пожаловать в Клан Блау, девочка, — прошептала я тихо. — Добро пожаловать в Клан.





* * *


Вечером, когда на небе зажглись первые звезды, я проверяла запасной контур Стабилизатора. Лично.


После Керна чувство внутреннего беспокойства обострилось так сильно, что я не могла найти причину.

Дядя? Аксель? Данд? Люци?

Я перебирала вероятности, но интуиция внутри молчала, как будто вместе с утренним всплеском я потеряла не только большую часть эмоций, но и все чувства.

Поэтому запасной контур я проверяла уже по второму кругу — каждый фокусный камень, каждый луч, каждый участок схемы. Чтобы быть уверенной, что декаду, пока я на Юге, ничего не случиться.

— Луций обещал мне, — я аккуратно стукнула по крышке, разглядывая мирное лицо спящего Люциана. — Отчет каждое утро и каждый вечер… я вернусь ровно через декаду, дядя…





* * *


Стефания выловила меня в коридоре — вынырнула из ниши, вцепилась в рукав крючковатыми пальцами и потащила за собой. Молча.

Куда мы идем, я поняла не сразу — лестница, второй ярус, наше крыло, комната Данда. Старуха споро пропустила меня вперед, пихнув под бок, и заперла дверь. Мгновение или два она молча изучала меня черными глазами-бусинами, пытаясь отыскать что — то в моем лице.

— Любишь Дандика-то? — поинтересовалась она наконец.

Я проглотила смешок. Единственный человек во всей Империи, которому было позволено называть так Дандалиона. В некоторых жизнях ничего не меняется.

Прошла вперед и присела на тахту, расправив юбки, попрыгала, проверяя упругость кровати. Старуха следила за мной ревниво прищуренными глазами, но я не трогала личных вещей Данда — помнила, чем это черевато.

— Любишь? — повторила она с нажимом и немного подалась вперед.

Я подняла вверх правую руку.

— Да, — сила лениво облизала пальцы, вспыхнув темным облаком.

— Не должна, но любишь, — пробормотала она утвердительно, и заковыляла за ширму. Остановилась и недовольно поманила меня следом — эк, какая непонятливая.

Вещей в шкафу не было, полки были пустыми, только одинокий теплый плащ сиротливо притулился сверху. Походные сумки стояли внизу — полные, застегнутые наглухо.

— Вещи уже собрал. Сам, — добавила она гордо. — Чтобы возвратиться.

— Данд не верит, что пройдет ритуал, — протянула я тихо.

— Чего же верить-то? Кажись, не рады ему здесь.

Я поморщилась. Старуха много лет служила личной дуэньей, была превосходно образована, и эта манера подражать говору черни — раздражала.

— Сестра и та, последнего коня отобрать хочет… — цокнула она языком. — Что есть у мальчика? Конь только и есть, и что в сумках — вот… даже то, что на нем — дареное, чужое… не возьмет он чужого, нет, не возьмет…

— Говорите правильно.

Старуха осеклась и гневно сверкнула в мою сторону глазами. Не даром её за Хребтом за спиной зовут «Ведьма Хэсау». Я и не сомневалась, что Стефания не пропустит ничего, что связано с Дандом, но обсуждать Кис-Киса я не собиралась.

— Сир Дандалион стал плохо спать по ночам… юная госпожа.

— Не такой свежий воздух, как на побережье?

— Проверяет конюшни, юная госпожа, — добавила она язвительно.

— Значит, у сира были отвратительные Наставники, — припечатала я спокойно. — Если сейчас он думает исключительно о своем райхарце. Ваша задача направить его мысли в нужное русло, а не бороться с аларийками — кто будет убирать комнату.

Маги уже жаловалась, что старуха никого не подпускает к еде Данда, проверяет всё лично, и ни одна из алариек до сих пор не пересекала порог его комнаты. Молчаливое противостояние продолжалось уже третью декаду, и пока аларийки проигрывали старой Хэсау с разгромным счетом.

Старая Стефания бесцеремонно погрозила мне крючковатым пальцем.

— Вы и так забрали у него всё, всё, что его по праву. У моего мальчика больше ничего нет. Так или нет?

— Решала не я. Где жить и как. Что забрать и что дать, — выдохнула устало. Этот день был бесконечно длинным. — И примут в род или нет, тоже решаю не я… предки и алтарь…

— Примут, — произнесла старуха с какой-то болезненной уверенностью, черные глаза-бусины снова пытливо вгляделись в мои. — Примут, — повторила она увереннее, обойдя меня по кругу. — Помочь можешь… если захочешь… расскажу как.





* * *