Мне тебя подарили (СИ)

Хорошо бы ещё бабушке на глаза не попасться, а то она мне снова начнёт рассказывать, как бросила свою карьеру ради того, чтобы отпустить мать воевать, а сама сидела с маленькой мной. Обе дочери ее вернулись с войны еле живые, обе не могли больше иметь детей. А я, такая неблагодарная, не хочу продолжить семейную династию и идти в военную академию.
К счастью, моя группа поддержки — близняшки и ещё несколько хороших подруг — постоянно меня прикрывала и предупреждала об опасности. Бабуля так меня и не нашла, а может, и не собиралась. Все же я такое разочарование для неё!
Но вообще я устала до невозможности. И перебрала с шампанским. В конце вечера все гостьи слились в калейдоскоп лиц, губ, щёк и рук, а я засыпала на ходу. Мать вызвала рабов, и меня отнесли наверх, в мою комнату. Сгрузили на кровать, попытались раздеть — я взбрыкнула и прогнала всех прочь.
— Эй ты, — сказала я синеглазому, что тихо сидел в углу. — Помоги мне снять платье. И туфли.
Он молча поднялся, рывком поставил меня на ноги и быстро снял платье. Кажется, порвал, но это неважно: второй раз я его все равно не могла надеть. А из туфель выбралась сама. Упала на кровать и захихикала: потолок забавно вертелся, люстра шаталась. Сама я словно на волнах покачивалась, и это было приятно.
— Ненавижу праздники, — сказала я сама себе. — И людей ненавижу. Лучше б я этот вечер в библиотеке провела. Или на конеферме. Кони классные. У них четыре ноги и хвост. И грива. И они скачут, цок-цок. Цок-цок.
Показалось ли мне, или из угла донёсся тихий смешок?
 Глава 4. Надо привыкать 
Утром меня не будили. Наверное, потому, что мама сама ещё спала. Праздник закончился далеко за полночь. Самые близкие из гостей остались ночевать. Остальные разъехались под утро. Надеюсь, я не делала ничего неприличного, иначе завтра мои фото будут на всех экранах.
С трудом поднялась, нащупывая на затылке колтун из спутанных волос. Бросила быстрый взгляд в угол: раб уже не спал. Или вообще не ложился? Сидел, глазел на меня. Наверное, есть на что посмотреть: в одном белье, помятая, с размазанным макияжем. Красотка просто.
Пошатываясь, доползла до ванной, поглядела в зеркало. Показала себе язык и умылась. Накинула футболку. Обнюхала себя и решила — душ не нужен. Нужен Джерри.
Вышла, ткнула в коммутатор, вызвала. Сидела молча и пялилась в окно, пока раб распутывал волосы. Жаль, у него неплохо получалось. Стричь не придётся. Джерри ловко собрал волосы в высокий хвост и поинтересовался:
— Сьенна Элианна, вы завтракать будете здесь или в столовой?
— А кто из гостей остался?
— Бабушка ваша велела раньше полудня ее не будить, — тут же понял сообразительный мужчина. — Сьенна Алекс уехала на службу. Сьенна Эжени уже позавтракала. Остались юные сьенны Моник, Брижит и Виола. Ещё спят.
— А который час?
— Половина десятого.
Ого! Так рано? Ну, раз мама уехала, я за хозяйку.
— Завтрак на террасе накрывайте в десять. И разбудите юных сьенн. А хотя я сама.
— Будет исполнено.
Оглянулась на синеглазого: смотрит. Ну пусть. Что с ним делать, я не знала.
Вывалила все из шкафа, разыскала потрёпанные шорты и широкую футболку с логотипом популярной рок-группы «Злые пчёлы». Быстро переоделась. Снова оглянулась и вспомнила:
— Туалет там. Пользуйся, не стесняйся.
И босиком побежала к гостевым комнатам.
Близняшки спали прямо в одежде поверх неразобранных кроватей. Виола оказалась сильнее них: она смогла раздеться и снять макияж. Уважаю и горжусь. В комнате было душно и пахло потом и перегаром. Пришлось раскрывать окна.
— Выключите свет, — простонала Виа и спрятала голову под подушку.
— Шиш тебе. Утро пришло, солнце взошло. Завтрак через полчаса на террасе.
— Уйди, жестокая. Мы потом.
— Потом проснётся бабуля. И завтракать будете с ней.
Как я и думала, девочки тут же окончательно пробудились. Близняшки, визжа и толкаясь, помчались в ванную комнату, застряли в дверях и едва не вцепились друг другу в волосы. Виола молча покачала головой и подняла с пола платье.
 
— Дашь что-нибудь домашнее?
— Не вопрос. Пошли. Заодно покажу свободную ванную.
Мы прошли в мою комнату.
— Это и есть твой первый? Ничего такой. Дашь потом попробовать?
— Перебьешься. У тебя свой есть.
— Надоел уже. А на нового денег нет.
Я с трудом затолкала ее в уборную, выбрала из кучи одежды на полу платье-майку и чистые трусы, закинула в ванную. Покосилась на раба: он был гол. Его таким доставили. Вряд ли что-то из моего на него налезет. Но у нас ведь есть в доме несколько мужчин. Спрошу у них.
В комнату ввалились близняшки одних трусах, даже без верха. Без зазрения совести принялись копаться в моей одежде. К счастью, обошлось без драки.
— Ой, какой хорошенький!
— А пусть он встанет!
— А что было ночью, тебе понравилось?
— Как ты себе это представляешь? — удивилась я. — Я вчера чуть не сдохла. Отрубилась сразу же.
— Скучная ты, Ли.
— Да уж какая есть.
— А мне больше чернокожие нравятся!
— Вот и отлично, — я ловко вытолкала близняшек из комнаты. — Купи себе чернокожего, а моего оставь в покое. Виа, ты там утонула? Тебя уже пора вытаскивать из унитаза?
— Да иду я, чего орешь? Нет, правда, классный у тебя первый, Ли, завидую даже. Дорогущий, наверное.
Пожала плечами. Я понятия не имела, сколько он стоит. Мама просто заплатила и все. Впрочем, зарплата у стратора явно немаленькая, так ещё и военная пенсия. Явно не последние деньги были.
Мы спустились на террасу, где был накрыт завтрак: оладьи, творог, яичница, кофе, чай, два вида сока. И совершенно забыли и о рабах, и о будущей учебе, радуясь, что утро прекрасно, что по саду снуют рабы, убирая столы и стулья, собирая мусор. Цветут розы, щебечут птицы, а мы молоды, красивы и здоровы, и даже голова у нас после вчерашнего не болит.
— Я в военное не пойду, — сказала Виа, расправляясь с очередным бутербродом. — Не хочу. Хоть по баллам и пройду.
— А куда?
— В пед документы подам. Буду с детишками. Люблю маленьких.
Мы завистливо вздохнули. Нам бы такую уверенность в себе.
— Я хотела на дизайнера, — пробормотала уныло я. — Но все ждут, что я пойду по стопам матери.
— А у нас баллов на Академию не хватит, — пожаловались близняшки. — И рисуем мы неважно. Теперь или медицинский, или тоже — пед. Хочется в театральный, но мама точно не пустит. Никогда и ни за что.
Грэг, раб, который отвечал за кухню, собрал со стола тарелки. Я поглядела на него и вспомнила, что мой раб раздет. Наверное, они одного роста.
— Грэг, мне вчера раба подарили. Первого.
— Поздравляю, сьенна.
— У него одежды нет. Подберите что-нибудь.
— Да, разумеется.
— И… ой! Его ж кормить надо! Обязательно покормите!
Грэг закатил глаза, но никак не прокомментировал мою тупость. Ушёл.
— А пойдёмте подарки распаковывать?
Остаток дня прошёл очень весело. Мы с подружками распаковали все подарки, пересчитали деньги, честно поделили сертификаты в магазины белья, перчаток, платьев, долго всовывали друг другу в руки билеты в картинную галерею (не повезло Виа, она отвлеклась и не заметила, как мы пихнули эти бумажки ей в сумочку). Перемеряли подаренные платья. Поглядели на мою новую машину, прокатились по дорожке. За ворота выезжать побоялись. Права были только у меня, да и те сомнительные. Потом вернулась со службы мама, и девчонки мгновенно испарились.
К счастью, бабушка и тетка не пожелали остаться погостить. После мучительного семейного ужина они отправились по домам, а я вернулась в свою комнату, вспомнив о том, что у меня там, вообще-то, человек живой.
Раб был одет в рубашку и штаны, чисто выбрит. Волосы завязаны в хвост.
— Как тебя зовут? — спросила я, заползая на кровать.
Молчит.
Упрямый.
Видимо, статус для него внове. Конечно, мы ведь пошли сразу на третий этаж, где продавались только свежие рабы. Не только он у меня первый. Я у него тоже.