Чингисхан. Сотрясая вселенную (СИ)

Эйрих поместил лук в самодельный саадак, вынул топор из петли на ремне и решительно пошёл к вилле.
Когда он вошёл в декоративные решетчатые ворота, встроенные в белую кирпичную стену, рядовые воины уже добили охранников и начали стаскивать тела к колодцу из белого камня.
Кровавые полосы «украсили» брусчатку, ведущую к П-образному зданию виллы. Особо наглые активно шарили по покойницким карманам, видимо, сугубо из спортивного интереса — добычу, всё равно, придётся сложить в общий котёл, из которого потом всё «честно» распределят вождь и его дружинники.
Пропустив мимо себя двух воинов, с похотливым смехом вытаскивающих из дома женщину, с груди которой они уже успели содрать столу, Эйрих прошёл вглубь здания, чтобы найти кабинет хозяина. Документы — вот что его интересовало.
С неким затаённым предвкушением он искал это помещение, чтобы, наконец-то, использовать обретённые навыки на практике.
Несмотря на то, что Эйрих, из прошлой и этой жизни, знал истинную силу письменности, она всё равно воспринималась им как нечто магическое. Возможно, это ощущение было родом из прошлой жизни, где он так и не удосужился коснуться таинства грамоты.
В одном из помещений притаился готский воин, зажимающий некую девицу, явно из простолюдинок, в угол.
— Чего забыл здесь? — развернулся воин к Эйриху.
— Ты бы не портил товар зазря, — посоветовал ему Эйрих.
— Учить меня вздумал?! — окрысился воин. — Один набег не успел завершить, а уже других поучаешь?!
— Я не буду скрывать, что девку попортил именно ты, — пожал плечами Эйрих. — Нужны проблемы — делай, что делаешь. И будь готов к последствиям.
Гот, имени которого Эйрих не знал, обернулся на вжавшуюся в угол девицу. Отчаянно прорычав серию неразборчивых ругательств, он сплюнул на пол и решительно зашагал на выход.
— Если не хочешь, чтобы тебя изнасиловали раньше времени, иди за мной, — решил поработать на общее благо Эйрих.
Говорил он на латыни, поэтому девица его поняла. Он увидел это в её серых глазах, в которых блеснуло понимание.
— Или оставайся тут, но тогда я не ручаюсь за твою честь, если таковая ещё есть, — улыбнулся Эйрих. — У меня мало времени, поэтому решай быстрее. А лучше... Лучше скажи, где кабинет хозяина виллы. Ещё лучше — проведи меня к нему.
Девица была парализована страхом, поэтому не смела даже двинуться. Словно Эйрих был ядовитой змеёй, которая укусит сразу же, стоит ей шелохнуться.
— Живее! — прикрикнул на неё Эйрих.
Бодрящий окрик подействовал благотворно, поэтому девица отлипла от стены и встала перед ним, покорно склонив голову.
— Веди меня, — приказал Эйрих.
Девица поплелась по коридорам, он пошёл вслед за ней. Она пугалась проходящих мимо готов, вытаскивающих ценное имущество во двор, но Эйрих сказал, что она с ним, поэтому все вопросы и нездоровые интересы разрешались походя.
Войдя в указанное девицей помещение, Эйрих сразу же подбежал к шкафу, буквально набитому пергаментами. От Виссариона он знал, что всякую повседневную ерунду пишут на восковых табличках — церах, (1) а по-настоящему важные вещи доверяют только пергаментам, ибо церу легко можно, ненароком, испортить, а пергамент, при бережном отношении, может храниться десятилетиями.
Первый выхваченный из шкафа пергамент содержал в себе долговую расписку на пятьсот семьдесят девять золотых аурелиев. Сумма, как понял Эйрих, баснословная.
Концепт долговых расписок он знал ещё из прошлой жизни. Китайцы грешили тем же самым, но Темучжин решил, что это губительно для рода людского и запретил ростовщичество в своей Ясе. (2) Карался как тот, кто дал деньги в рост, так и тот, кто взял их на таких условиях. Пятьсот плетей первому, семьсот второму. Потому что взявший деньги на невыгодных условиях однозначно дурнее того, кто их дал. Второй хотел нажиться, а первый просто умственно отсталый.
Было жаль, что нельзя спросить у должника этой долговой распиской. Сумма ведь большая и на неё можно много что купить...
Целая полка в шкафу была выделена исключительно долговым распискам разных людей, с указанием их полных имён, что, безусловно, являлось ценной информацией, в перспективе.
 
Вторая полка являла собой документооборот, прибыль, убыль — это всё, что смог понять Эйрих. Его компетенции явно не хватало, чтобы легко разбираться в подобных бумажных хитросплетениях, но оно и не надо, пока что.
Зато следующие три полки, ради которых пришлось приволочь к шкафу табуретку, содержали чьи-то труды. Возможно, это греческая или римская философия, которой Эйрих страстно хотел обладать, возможно, исторические труды, что тоже было бы попаданием в сердце, а может, любовные романы, со слов Виссариона, вечно популярные у патрициев. Так или иначе, это текст — то, что поможет лучше понимать римлян.
— Счетоводы в вилле? — осведомился Эйрих, отвлекшись от беглого чтения очередного пергамента. — Кто отвечал за ведение документации?
Девица промолчала.
— Если будешь молчать, я отдам тебя воинам, — предупредил её Эйрих.
Она уже, фактически, трофей и участь её незавидна, но ей это ещё неизвестно, поэтому пусть считает, что это в его власти.
— Счетоводством занимался Филарет, — ответила девица. — Но приказчиком был Хрисанф.
— Идём на улицу, — направился к выходу Эйрих.
Будущих рабов уже поставили на колени вдоль длинной стены дома. Группа воинов нарезала верёвки и вязала рабов, чтобы обозначить их статус. Среди них сидел и Бардилис, для которого, фактически, ничего не изменилось, кроме хозяев.
Женщин собрали на противоположной стороне дворика, где сейчас наблюдалась наибольшая концентрация готских воинов, в том числе и дружинников.
— О, Эйрих нашёл ещё одну! — радостно воскликнул Вульфа.
Будь Эйрих его возраста, может быть, тоже, не мог ни о чём думать, кроме как о женщинах. Но за плечами его целая жизнь и он отчётливо понимал, что сейчас золотое время, которое надо посвятить не женщинам, а делу. Женщинам можно уделить хоть остаток жизни, когда под властью Эйриха вновь будет огромное государство...
— Уведи её к остальным, — сказал Эйрих.
— Ты мне не указ, — с вызовом произнёс Вульфа.
— Тогда не уводи, — пожал плечами Эйрих и направился к рабам мужского пола.
— Мы не закончили говорить, — придержал его за плечо Вульфа. — Ты зарываешься, Эйрих.
— Лучше бы тебе убрать руку с моего плеча, — порекомендовал ему Эйрих, безразличным взглядом глядя в стену виллы. — Тогда не случится ничего, о чём ты будешь горько жалеть.
— А если не уберу? — решил усугубить ситуацию Вульфа.
Эйрих опустил руку к ножу на поясе, резко развернулся и выхватил нож, после чего приставил его к глотке Вульфы, успевшего только вздрогнуть.
— Мы не ровня, запомни это, — процедил Эйрих зло. — Отнять твою жизнь — плюнуть да растереть. Ты не стоишь вообще ничего и навсегда останешься жалким забойным скотом. Ещё раз поднимешь на меня руку — я убью тебя. Больше предупреждений не будет. Ты отчётливо понял меня?
Вульфа молчал, с покрасневшим лицом, с яростью в глазах, было видно, как он жаждет высказать всё, что думает об Эйрихе. Но этот его порыв сдерживал холодящий кожу острый металл, упёртый ему в глотку.
— Не слышу тебя, — произнёс Эйрих безэмоциональным тоном.
— Я понял тебя отчётливо... — тихо произнёс Вульфа.
— Не стой у меня на пути, — предостерёг его Эйрих.
Поместив нож в поясные ножны, он продолжил движение к рабам.
— Я вызываю тебя на поединок! — набрался смелости Вульфа.
Сначала Эйрих хотел рассмеяться, но затем вспомнил, что они, с недавних пор, официально взрослые мужи, поэтому слова этого неразумного сопляка нужно воспринимать всерьёз.
— Я принимаю твой вызов, — хмыкнул он. — Готовься, поединок состоится после набега.
Потеряв всякий интерес к Вульфе, Эйрих дошёл-таки до уже почти состоявшихся готских рабов и начал внимательно их рассматривать.
— Кто из вас Филарет, а кто Хрисанф? — поинтересовался он.