Выбрать волю (СИ)

— Никуда он не уйдёт! — с неожиданно не меньшим нажимом парировала Эсна.
Дерек тоже сложил руки на груди и, закатив глаза к потолку, вынес предложение:
— Я могу в дверном проёме постоять. Одна нога — здесь, другая — там!
Грэхард зарычал.
— Всё-всё, я понял! — свернул тему Дерек, поспешно выдвигаясь в сторону выхода.
Эсна проводила его траекторию движения раздражённым взглядом.
Придя к выводу, что оставаться наедине с разгневанным владыкой ей точно не хочется, она прищурилась, подумала, развернулась и тоже направилась на выход.
Взбешённый Грэхард ринулся за ней, и в результате всех этих перемещений исходная троица снова встретилась, теперь уже — в приёмном покое.
Дерек, который вышел первым, успел опереться спиной на косяк входной двери и теперь, сложив руки на груди, разглядывал потолок, имея на лице вид самый мученический. 
Вышедшая на середину Эсна хмурилась, тоже сложив на груди руки, стоя вполоборота к Дереку, вполоборота — к дверям кабинета.
Замерший в этих дверях Грэхард не нашёл ничего лучше, чем принять такую же закрытую позу и состроить вид мрачной скалы.
В такой скульптурной композиции они постояли минуту.
Единственный голос разума в этой компании не выдержал первым:
— Сиятельные господа мои, вам не кажется, что вам стоит разойтись по разным покоям и немного поостыть, прежде чем продолжать столь пылкую дискуссию?
Эсна и Грэхард переглянулись.
Идея казалась разумной.
Не говоря больше ни слова, гордым движением Эсна подобрала подол платья и прошествовала на выход.
Грэхард проводил её мрачным тяжёлым взглядом, но ничего не сказал.
Дерек любезно приоткрыл перед дамой дверь, выпустил её, закрыл обратно, вздохнул, принял более расслабленную позу и мирно уточнил:
— Я чего-то не знаю, да?
Потому что из тех сведений, которые имел он, никак не могли следовать такие драматичные явления и требования развода.
Смерив его мрачным взглядом, Грэхард скривился и вернулся в кабинет, махнув рукой — мол, следуй за мной.
Насвистывая, Дерек обогнал своего повелителя, поставил на место стул и принялся подбирать бумаги, цокая языком и комментируя:
— Так, это переписывать... а это можно и так... нет, это совсем потеряно...
Пока он суетился, владыка грозно нависал над ним в своей любимой скалистой манере, и его голос раздался весьма неожиданно:
— Это я отправил Веймара на рекогносцировку.
Дерек от изумления аж снова выронил с таким тщанием подобранные бумаги.
Всплеснув руками, он присел на краешек стола и с возмущением ринулся в атаку:
— А раньше ты мне об этом не мог сказать, о коварный повелитель? Знаешь ли, где-нибудь в самом начале, когда ты меня отправлял на это дело?
Грэхард поморщился, не желая вдаваться в подробности своей мотивации.
Дерек продолжал возмущаться:
— Ну конечно! Конечно, мы будем молчать, ведь умница-Дерек должен сам обо всём догадаться вовремя, и прикрыть нашу сиятельную задницу, пока мы самоустранимся и пустим дело на самотёк!
— Ты должен был закрыть это дело ещё на свидетельстве старшего Треймера! — зло оборвал его жалобы Грэхард.
Подпрыгнув на столешнице, Дерек возмущённо возразил:
— Ну прости! Почём я знал, что в это дело замешан ты! Ты, мой повелитель, велел мне всячески угождать твоей солнечной госпоже, вот я и старался, как мог! Как я должен был догадаться, что это ты озаботился тем, чтобы вовремя сделать её вдовой?!
Ему было досадно, что подобное соображение даже не пришло ему в голову, но ещё досаднее было то, что владыка не сказал всей правды сразу и отправил его работать вслепую, а теперь был недоволен результатом.
— Ты слишком уж расстарался, — недовольно рыкнул Грэхард. — Никогда раньше не замечал за тобой талантов в сыске!
— Ну спасибо, что так верил в мои силы, мой господин! — съязвил Дерек и, нагнувшись, вернулся к сбору бумаг. — Сам заварил — сам и разгребай теперь. А мне нужен новый вариант вот этого приказа! — потряс он в воздухе окончательно загубленной бумажкой.
Смерив его мрачным взглядом, Грэхард шумно сел и пододвинул к себе бумагу.
 
Интермедия
Наутро в совете остро встал вопрос о религиозных беженцах из Даркии.
Те самые отцовцы, которых никак не решалась привлечь на свою сторону оппозиция, давненько осели на западном побережье Ньона, пользуясь попустительством нынешнего владыки. По идее, по законам Ньона их должны были незамедлительно казнить, как только вопрос их веры становился очевидным. Но Грэхард не очень-то торопился с преследованиями иноверцев. Напротив, он полагал, что наличие разногласий такого рода делает управление страной более простым. Ведь всегда можно натравить одну группу на другую и наблюдать, как они самоуничтожатся без вмешательства власти.
Отцовцы, которые от даркийской религии унаследовали миролюбие и трудолюбие, а от ньонской — фаталистичный и спокойный нрав — особых проблем не представляли. В основном они были ремесленниками, и производимые ими товары отличались хорошим качеством, поэтому Грэхард был скорее доволен их присутствием в Ньоне.
Чего нельзя сказать о его советниках, большая часть которых являлась истовыми поклонниками господствующего культа, поэтому с нетерпимой ненавистью преследовала иноверцев.
В этот раз заводилой стал главный священник. Он явился в совет с просьбой о заступничестве и красноречиво высказал обвинение в сторону отцовцев: мол, те совращают верных последователей Небесного и увлекают их в ересь. Священник категорично требовал вырезать их всех полностью, и мастерски играл на религиозных чувствах присутствующих.
В кои-то веки совет был практически единогласен — если кто и был против, то мудро помалкивал.
Проблема была в том, что в число этих «кто против» входил и сам владыка, и помалкивать точно было не в его стиле.
Послушав соратников, которые уже продумывали целый поход в защиту Небесного, он раздражённо хлопнул ладонью по подлокотнику и негромко заявил:
— Хватит. Отцовцы полезны, поэтому останутся на своём месте.
Священники недовольно переглянулись с министрами, но, естественно, молчаливо склонили головы.
— Ваше повелительство, — неожиданно нарушил общее согласие холодный голос Треймера, — но ведь ересь их и впрямь распространяется, и что-то с этим делать надо.
Мрачный и тяжёлый взгляд Грэхарда столкнулся с пронзительным и острым взглядом Треймера.
— И что ты предлагаешь? — нарочито любезно спросил владыка.
— Нужно казнить для острастки хоть нескольких, особо проповедующих, — убеждённо заявил тот, вызвав одобрительный гул со стороны священников. — Пусть осознают, что их жизни в наших руках.
С минуту Грэхард обдумывал это предложение. Человеком особо верующим, как уже отмечалось, он не был, но предпочитал на всякий случай не враждовать с чужими богами. Ему, в общем-то, всё равно было, сколько ньонцев отцовцы заманят в свои сети. Что культ просто Небесного, что культ Небесного Отца — какая, в сущности, разница?
— Не вижу необходимости в их казни, — наконец, вынес вердикт владыка. — Пусть живут и работают.
— Ваше повелительство, — продолжал настаивать Треймер, — но только силой можно удержать в узде...
— Треймер, — деланно дружелюбно перебил его Грэхард. — Ты нарываешься?
Пронзив владыку недовольным взглядом, тот покорно склонил голову и ледяным тоном, от какого ходят мурашки по спине, заверил:
— Как можно, ваше повелительство.
— Вот и помолчи, — закрыл вопрос Грэхард, хмурясь и не желая сам с собой признавать, что даже и его повадки советника пробирают. — Святейший, — перевёл он тяжёлый взгляд на главного священника, — ты лучше займись приходами в тех краях. Что это у тебя там люди так легко соблазняются? — насмешливо выгнул бровь он.
 
Святейший вздохнул и смиренно признал, что, мол, его недогляд.
  
Глава вторая
 
Эсне никогда в жизни не было так паршиво.