В плену удовольствия. (ЛП)

«Не спеши судить. Держи разум открытым. Просто слушай», - приказал себе Денисон.
Ева встретилась с ним взглядом:
- Мои родственники по линии Клэврели называли это «харизма Клэверли». «Харизма» означает «дар».
Эш кивнул:
- Да, я знаком с греческим языком.
- Ну разумеется, так и должно быть – вы же выпускник Оксфорда. Так вот, эта «харизма» может быть не только даром, но и проклятьем.
Самым успокаивающим тоном, на какой был способен, Денисон произнес:
- Расскажите мне про него, чтобы я смог понять. Когда «это» началось? Как и когда вернулось снова?
Но его тон произвел обратное действие.
- Вовсе не обязательно обращаться со мной, как с больной. И не нужно что-то у меня выпытывать. Я же обещала, что не буду лгать и скрывать правду.
- Прекрасно! - отозвался Эш таким же раздраженным голосом, каким с ним разговаривала Ева. – Но все же хотелось бы узнать ответы на свои вопросы. Когда вы впервые ощутили этот дар? Когда и как он вернулся?
Но тут подали первое блюдо – говяжий бульон с перловкой. Ева сперва съела ложку супа и лишь потом ответила:
- Вы должны понять, что среди всех Клэверли я не самая одаренная. Мы все обладаем «харизмой» в разной степени. Моя мать, Антония, была самая талантливая из нас, но даже она не могла читать людские мысли по собственному желанию. Мы не выбираем людей – они сами нас выбирают. О нет, конечно же, не нарочно, а неосознанно, даже не подозревая об этом, - она съела еще одну ложку бульона. - Мой дар постепенно развивался, немного обогнав даже способности моей тети, когда случилась самая большая беда.
Она замолчала, и Эш, подождав немного, подсказал:
- Умерла ваша мать.
Ева кивнула, рассеянно помешивая суп в тарелке. Не поднимая взгляда, она пояснила:
- Мне тогда было двенадцать лет. А когда закончился год траура, отец женился на Марте. Она переехала в наш дом – дом моей мамы, как я тогда думала. Отец часто отсутствовал. - Ева подняла глаза. – Вы слышали Марту. Видели, какая она. Из-за «харизмы Клэверли» она заставляла меня чувствовать себя ведьмой. Нет, хуже - уродом. Мы никогда бы не ужились вместе. Поэтому я переехала к тете. Но перед этим я узнала, что люди боятся моего дара и мне следует держать его в секрете. Я слишком часто разыгрывала своих друзей, показывая им, насколько искусна, – вы понимаете, о чем я.
- Что вы делали?
Она поджала губы:
- А как вы думаете? Гадала по чайным листьям и ладоням! Вы будете разочарованы, но я не смотрела в хрустальный шар. Антония была единственной из Клэверли, кто мог видеть будущее, но и она не пользовалась хрустальным шаром. - Ева покачала головой. – Скоро у меня не осталось друзей. Они считали меня странной.
Взглянув на Эша, она продолжила:
- Но большоевсех повлиял на меня отец. Он чувствовал себя неловко с женой и дочерью, у которых были видения, а от этого было не по себе нам с мамой. Вот тогда я и решила отречься от дара Клэверли и стать обыкновенной девочкой.
- И вы вот так просто взяли и погасили его в себе? – В голосе Эша прозвучало сомнение.
Ева коротко рассмеялась:
- Там особо нечего было гасить. Я уже говорила, что не так уж сильно развила свои способности. Когда я бросила гадание на чайных листьях и по линиям на ладони, все что у меня осталось - лишь моя интуиция.
- И никаких голосов?
Она наморщила лоб:
- Я бы не назвала это голосами. Изредка я могла читать мысли людей, а еще у меня были очень яркие сны.
- Да уж. Нам обоим это известно.
Ева сердито посмотрела на Эша. Его улыбка увяла, и он сменил тему:
- Вы сказали, что должны были держать свой дар в секрете. Но мисс Клэверли так не поступает.
- Просто люди полагают, что она освоила несколько салонных фокусов, и относятся к ней не серьезнее, чем к цыганке, предсказывающей судьбу.
Не желая рассуждать о мисс Клэверли или гаданиях, Эш сказал:
- Ешьте суп, Ева. Он остывает, - а затем долил вина в их бокалы и осторожно вернул разговор к тому, о чем шла речь, слушая теперь внимательнее, потому что именно это его интересовало.
 
- Итак, - начал он, - в двенадцать лет вы прекратили использовать свой талант Клэверли, но недавно снова вернулись к нему?..
Эш не закончил вопрос, потому что хотел, чтобы Ева не воспринимала это как полицейский допрос, а понимала, что он действует в ее интересах.
Она вскинула подбородок – с вызовом, как показалось Эшу.
- В ту ночь, когда напали на Лидию, в мой разум вторглись мысли какого-то разъяренного человека, собирающегося ее убить. Именно так мне удалось ее спасти: еще до того, как открыть окно, я уже знала, что он там, внизу. Когда я во второй раз услышала в своей голове этот голос, я сразу поняла, что он принадлежит тому же злодею, что напал на Лидию. И снова он был в ярости и собирался расправиться с Нелл, чтобы она его не опознала, хотя даже не знает ее имени и того, что она сбежала из Бедлама. Он считает ее бродяжкой. - Ева на мгновение коснулась руки Эша. – Я виню себя за то, что подвергаю Нелл опасности. Она выходит по ночам, чтобы забрать еду, которую я для нее оставляю. Думаю, в ту ночь, когда ранили Лидия, девочка приходила к двери в подвал. А во второй раз она шла в огород. Именно это влечет ее в Особняк – поиски еды. Но мне и в голову не пришло, что злодей может вернуться после попытки убить Лидию. А Нелл видела его оба раза, и ему об этом известно.
- Она может его опознать? Нелл видела его лицо?
- Нет. Она говорит, что было слишком темно, но он-то об этом не знает и поэтому хочет ее убить. – Ева посмотрела в глаза собеседнику. – Она не годится в свидетели, потому что никогда не даст показаний в суде. Ее отправят в Бедлам, а она скорее умрет, чем туда вернется.
- Нелл никогда туда не возвратится, - заявил Эш. – Даже если для этого мне придется разобрать Бедлам по кирпичику!
В ответ на эти решительные слова по губам Евы скользнула улыбка.
- Я за нее беспокоюсь. Пока этот дьявол разгуливает вокруг, Нелл не может здесь оставаться. Но мне в голову не приходит иного способа помочь девочке, кроме как поймать ее и насильно отсюда увезти.
- Я увеличу количество человек в ночном патруле и разобью их на смены. Анджело не удастся проскользнуть мимо них. А еще скажу им, чтобы не гонялись за бродягами и цыганами.
- Лучше бы я пристрелила злодея, когда у меня была такая возможность! В следующий раз так и сделаю.
Эш улыбнулся, услышав эти пылкие слова, но его по-прежнему кое-что тревожило, и он поспешил спросить:
- Были ли и другие случаи, когда вы слышали голоса?
Ева подняла бокал, рассматривая рубиново-красное вино, а потом ответила резким голосом:
- Да, еще дважды. Об одном вам известно: хотя я и не слышала, что говорила леди Софи, зато перед моим мысленным взором возникли презабавные картины.
Эш поморщился и поспешил продолжить:
- А второй случай?
- Когда вы сказали Марте, что мой отец подмешивает в свой табак опиум, я услышала ее голос. – Ева отхлебнула вина и добавила: - Марта знает, что это не так.
- Что?
- Я не имею в виду те дозы лауданума, которые отец время от времени принимает от головной боли, но вот как обстоит дело: это Марта подмешивала опиум в табак. И теперь, когда отец понял, чьих рук это дело – ведь больше некому – у нее будут неприятности.
- Но зачем она так поступала? – в смятении спросил Эш.
- Вовсе не с целью навредить. Марта пыталась помешать отцу занять какую-нибудь должность, потому что не хотела оставаться одна. У нее нет друзей и вообще никого, кто составил бы ей компанию. Кроме мужа. Лауданум затуманивал разум отца и делал его зависимым от жены.
- Да эта женщина просто… - Эш не смог подобрать достаточно крепкого словца, чтобы закончить фразу.
- Вот именно. – Ева посмотрела на него вопросительно: - А откуда вы узнали, что отец принимает опиум? Мне бы это и в голову не пришло.
Взгляд собеседника стал задумчивым. Помолчав, Эш вздохнул и ответил: