Янтарные глаза
Маёвёнё бегло листала базы данных. До того как появились медианты и сделали из Д-альфы сенсацию, молодой Хильдебрандт часто беседовал с колонистами. Затем он перестал вмешиваться, решив, видимо, что, если соберется слишком много людей, все интересные улики сотрутся; но записи, на которых он присутствовал, длились больше тридцати часов. Маёвёнё понимала, что до отлета «Шелкового» с Д-альфы она не успеет прослушать все записи, но и делить это задание среди своих людей она не хотела. Как ограничить выборку? Она знала, каким тайным путем Хильдебрандту удалось обойти толпу, но разве он не пытался сначала проделать то же более простым способом? Она указала еще один критерий: «выбрать записи, где Хильдебрандт с колонистами наедине».
Таких записей нашлось на две минуты.
Перерыв в переговорах. Приглушенные голоса, звук отодвигаемых стульев. С земной и д-альфийской стороны члены официальной делегации торопятся к дверям. Но и на земной, и на д-альфийской стороне остается кто-то, у кого есть свои намерения. Крепкий молодой человек с Д-альфы хватает за плечо другого, который тоже собирается уйти, и подталкивает его обратно к пульту управления.
— Эй! Не думай, что снова сможешь убежать. Передатчик-то не выключили. Где этот самый, канал?
— Э-э-э… а какой тебе надо, Харт? Вот этот гребаный?
— Ну а какой еще? — фыркает Харт.
Он стоит скрестив руки на груди и брезгливо оценивает своего невольного пособника.
— Двигайся давай, включай!
— Секундочку. Прежде чем вы начнете, джентльмены! — Хильдебрандт обращается к ним в этот момент с настойчивостью заговорщика, к которой примешивается веселье.— Мне нужно поговорить с человеком, который обнаружил передатчик.
Молодые люди дернулись. Никто из них не заметил, что в зале Совета кто-то остался.
— Фомальхиванин здесь уже не… — бездумно выпаливает тот, который не Харт.
Тут оба замолкли. Мгновение испуга. Ошеломленная тишина.
Гораздо более длительная, гораздо более смущенная тишина, чем было бы уместно.
Харт опомнился первым.
— Эй, босс, сейчас перерыв. Пора передохнуть, а? Рут все равно придет только вечером. У нас тут щас всякие дела, так что если вы, типа, можете…
Хильдебрандт не обращает на него внимания. Он смотрит на коллегу Харта.
— Вы сказали фомаль-хи-ванин? — уточняет он.— Почему фомальхиванин сюда больше не придет?
И вновь тишина, долгая, удушливая как пыль. Д-альфиец заметно трясется: он не способен не только ответить, но и вообще выдавить хоть слово; и вдруг теряет самообладание, разворачивается и без каких-либо объяснений, логики и причин выбегает за дверь.
— Черт,— бормочет второй.— Сука.
Проводит рукой по волосам.
— Понятное дело, босс, что Арне Лорин сюда не придет. Случилось вот что. Люди были в бешенстве. Вот так. Нельзя было игнорировать. Нельзя вот так бесить людей. Они были прямо жутко…
— Я спрашиваю не о командующем, а о фомальхиванине,— обрывает его Хильдебрандт строгим голосом.
Харт глядит на него.
— Так какого черта вам надо?! — ворчит он.— Первую трансляцию вел Лорин! Он и Рут! Эй, босс, она сюда вечером придет, так что прошу любезно…
Маёвёнё приостановила запись. Главное уже было услышано: фомальхиванин. Она могла бы подумать, что сходство с названием планеты Хиваив из Книг Аккӱтликса случайно — но затем вспомнила, как земляне называют звезду поблизости от Хиваив. Альфа Южной Рыбы. Фомальгаут. Когда данный фомальхиванин объяснял д-альфийцам, откуда он, то, скорее всего, использовал оба названия, а д-альфийцы восприняли это как одно слово — Фомаль-хива. Однако название звезды на терронском языке он выяснил не телепатически. Мыслительная проекция работает не с координатами, а с визуализацией. Он должен был знать земную терминологию заранее, так как, вытянув названия из мыслей д-альфийцев, никогда бы не понял, какая звезда в их системе соответствует его звезде. Так называемый фомальхиванин, очевидно, землянин по происхождению.
Остаток записи Маёвёнё не смотрела. Не нужно было слушать, как Хильдебрандт препирается с д-альфийцем, так как результат ей был известен: ни тогда, ни в течение следующих двух месяцев больше никто не видел его перед камерой. Информация о нем исчезла. Хильдебрандт отказался от дальнейших попыток и вскоре после этого заседания перестал участвовать в официальных переговорах. Если он и говорил с фомальхиванином, то это происходило наедине — не под запись, за спинами медиантов, с помощью Далекозерцания в ӧссенском храме. Будь у Маёвёнё свидетельства ее жрецов, она тотчас могла бы его обвинить, что таким образом он нарушил закон об информации; но зӱрёгал уничтожил следы с такой тщательностью, что извлечь хоть что-то было невозможно. По словам Нӱэнта, в протонации все было чисто как в операционной.
Если Хильдебрандт догадался, что Фомальхива — это Хиваив, все остальное он легко мог вычитать из священных ӧссенских книг. «И восстанут те, что создают материю мыслью,— говорилось в Книге Запретных направлений.— На планете Хиваив, верой нетронутой, будут править кривыми Пространства и Времени». Далее следовал список глееваринских способностей, которыми обладают еретики с Хиваив. Сын Джилеӓса либо знал все это наизусть, либо, по крайней мере, знал, в каком томе найти. Стоило лишь переписать. Затем, очевидно, он отправился в храм, связался с Д-альфой и проверил свои предположения. И, конечно, сообщил об этом своему начальству. «Глава Совета знает о фомальхиванине».
Маёвёнё задумчиво смотрела на потемневший экран. Она хорошо помнила старого Джилеӓса, неравного друга бывшего земного верховного жреца, самозваного толкователя таинств Церкви; сыщика без угрызений совести и ученого без смирения, отмахивающегося устаревшими тезисами позитивизма, которыми как палицей он пробивал себе путь в самое сердце ӧссенских тайн. Ей не нравились его надменность и высокомерие. И сын был из того же материала. Она встречала Лӱкеаса Луса всего два раза в жизни, но было очевидно, что у него нет ӧссенского сертификата и что он никогда его не получит. Что же с ним сделать, Рё Аккӱтликс, сколько времени и труда потребуется, чтобы вытянуть из него хоть какую-то информацию?
Она усмехнулась. И все-таки сломить можно любого. Просто обычно гораздо удобнее взять орех с тонкой скорлупкой. А лучше всего, когда орехокол держит в руках кто-то другой.
Для начала — медианты.
Она закрыла базу данных Совета и открыла другую, частную.
Глава шестнадцатая На огненной дороге
Это место находилось высоко над городом, высоко над облаками и миром. Лукас перегнулся через перила. Его глаза скользили по длинной полосе огня, терявшейся в тумане и темноте,— по реке лавы в невидимой сети энергетических полей, поднимающейся над холмом и круто падающей в долину; и его разум следовал за этим зрелищем в диком головокружительном полете. Он поддался опьянению. Желанию. Гибели.
«Язык чистой плазмы простирается над бесконечной пропастью, возвышается над ущельем, тянется к тебе… протянулся из дальней дали к подошве твоих ботинок». Лукас слышал его зов каждой клеточкой тела, чувствовал его подавляющую силу. Она вибрировала у него в голове.
«Прыгай».
Лукас наклонился еще ниже. Смерть от огня. Опьяняющий, пронзительный ужас долгого падения. Это была точка хрупкого равновесия, балансирование на грани. Под его пальцами скользила облупившаяся перекладина железного ограждения, огибавшего всю смотровую площадку. Он чувствовал ее холод. Как она хрупка. Как совсем не защищает от этого голоса. Как она ничего не значит.
«Ты боишься, Лус? Всего лишь четыре месяца, два десятка недель — порядка ста дней, сто`ят ли они чего-нибудь? Если так — то неисчислимо мало.
Ты просто выбираешь способ.