Ветер с севера (СИ)
Узнать, чем была вызвана эта реакция, Харальдин Аттердаг не успел. Чья-то рука резко отдернула назад его голову, и острое как бритва лезвие погрузилось в незащищенное горло…
***
…Раздвинув кусты, Тир увидела темный зев пещеры. Неслышной тенью она метнулась к нему и осторожно ступила внутрь. И тут же ее чуткие эльфийские уши уловили долетающие из темного хода голоса, а потом Тир услышала иной, резкий звук, в котором безошибочно узнала хлопок пощечины. Лицо ее сделалось суровым и жестоким, рука сомкнулась на рукояти ножа.
За поворотом коридора, в глубине пещеры Тир увидела блики неясного оранжевого света. Стараясь даже не дышать, медленно и осторожно она подбиралась к цели. Еще пять минут, и Тир опасливо выглянула в гулкий почти круглый грот. К счастью, Аттердаг, которого она и рассчитывала застать здесь, стоял к ней вполоборота, почти спиной, и был сильно увлечен.
Штаны его спустились, открывая бледные худощавые, поросшие светлыми волосами ягодицы. Тир с отвращением уставилась на них, а потом перевела взгляд на Куиниэ, скрючившуюся на разостланном поверх песчаного пола одеяле.
Внезапно Харальдин шагнул к пленнице и с силой ударил ее по лицу, разбив в кровь губу. После, дернув ее за рубашку, чтобы заставить встать, он тут же разорвал ткань, обнажая маленькие груди. Куиниэ, ахнув и прикрывшись руками, отступила. Харальдин, посмеиваясь, запустил уже обе руки себе в промежность, лаская и теребя свое естество.
Опыт подсказывал Тир, что следует подождать еще, пока страсть окончательно сделает его глухим к окружающему, но бешеная ярость при виде страданий избитой и перепуганной девчонки была так сильна, что она не стала медлить.
Куиниэ заметила Тир, потому что всеми силами старалась не смотреть на то, что открыли спустившиеся штаны Харальдина, и упорно смотрела куда-то ему за спину. Теперь же, увидев движение, она замерла, всматриваясь так тревожно, что тот, заметив ее реакцию, тоже начал оборачиваться. Но медленно, фатально медленно…
Как же ненавидела его Тир! Все те жестокие скоты, что когда-то издевались над ней самой, сейчас словно объединились в этом конкретном негодяе, и когда он обмяк и начал с каким-то бульканьем заваливаться на песок, Тир почувствовала отомщенной и себя…
Глава 7
— Интересно, — присаживаясь на корточки возле тела Харальдина и вытирая окровавленный стилет о его белоснежные волосы, проговорила невозмутимая Тир, — что с ним теперь будет? Скальды поют, что воин, погибший с мечом, копьем или луком в руках, вступит в высокие ледяные чертоги господина нашего Духа Севера. А что, если вместо оружия, он будет сжимать собственный член?
— Мне думается, его вытолкают взашей, — торжественно заверила свою спасительницу Куиниэ.
Тир хмыкнула, чудесные светло-серые глаза лукаво блеснули. В ответ медленная дрожащая улыбка растянула губы Куиниэ, и через мгновение обе молодые эльфийки хохотали, обнимая друг друга. Но потом Тир вдруг поняла, что Куиниэ в ее объятиях уже не смеется, а плачет, сотрясаясь всем телом.
— Ну-ну, — пробормотала она, неловко гладя свою рабыню по спутанным волосам. — Черт! Не реви! Я не знаю, что с этим делать.
— Я и не реву, — шмыгая носом, отвечала та.
— И не надо, дуреха. Ведь все обошлось.
Куиниэ вдруг отстранилась и, рукавом вытерев с лица слезы, смешавшиеся с кровью из разбитых губ, спросила:
— Ты что, пришла сюда одна? Там, на поляне, их человек десять…
— О Духи! — вдруг опомнилась Тир. — Пошли скорее. Только завернись-ка сначала в это.
Тир подобрала с пола и встряхнула меховое одеяло, а потом, набросив его на плечи Куиниэ, повлекла ее за собой. Спустя пять минут они выбежали на поляну, где совсем недавно Тир видела сражавшегося Кэлибора. Почти одновременно туда же на волне сразу после этого стихших магических ветров, как видно, все-таки призванных шаманом, ввалились, ломая ветки, и припозднившиеся дружинники Тир… И все замерли, потрясенные открывшимся им зрелищем.
Много лет спустя, Куиниэ все еще иногда снились кошмары, в которых она видела эту сцену, потрясшую ее до глубины души своей первобытной жестокостью.
Вся поляна была залита кровью. Везде лежали трупы… Куиниэ показалось, что их много, очень много, но потом те, кому пришлось хоронить убитых, уверяли ее, что их оказалось всего тринадцать человек. А среди месива из искромсанных тел неподвижно стоял Кэлибор. Опущенный к земле меч и руки по локоть в крови, ею же оказалась забрызгана его одежда и сапоги. Кэлибор был совершенно неподвижен, только отливавшие рыжиной темные волосы на голове шевелил легкий ветерок. Ничего не выражающий взгляд уперся в пространство, а за его спиной среди мертвой плоти пасся громадный неоседланный конь…
Тихо ахнув, Куиниэ устремилась к Кэлибору и робко коснулась дрожащими пальцами его щеки. Какая-то тень мелькнула в глубине карих глаз, меч с глухим стуком выпал из его рук, и сильные пальцы сжали плечи Куиниэ.
— Я думал, что потерял тебя, — шепнули губы Кэлибора, в то время как жадный взгляд метался по ее лицу.
— Я здесь, с тобой, любимый.
Кэлибор глубоко вздохнул и привлек ее к своей груди, зарываясь лицом в темные вьющиеся волосы. Потом, не разжимая объятий, взглянул на Тир:
— Харальдин Аттердаг?
Тир молча чиркнула себя пальцем по горлу.
— Спасибо, — Кэлибор прикрыл глаза, прижимаясь щекой к макушке замершей в его объятиях Куиниэ.
***
Они вернулись в большой дом спустя два часа. Эту дорогу Куиниэ проделала сидя на лошади перед Кэлибором в кольце его рук, тесно прижимаясь спиной к его широкой надежной груди и с трепетом ощущая движения его крепких ног, когда он уверенно управлял неоседланной лошадью. Иногда он наклонялся, словно для того, чтобы лишний раз убедиться в ее присутствии, и тогда его теплые губы касались виска Куиниэ или уха, если первым на пути оказывалось оно. Куиниэ и не заметила, как задремала…
Она смутно помнила, что Кэлибор внес ее в дом, что переволновавшаяся, а отого излишне говорливая Ана купала ее в огромной ванной Тир, и уже совсем не осознала, как оказалась в чистой постели под невесомым одеялом из снежно-белого песца. Ее не разбудил и короткий разговор, который произошел рядом с ее кроватью несколько позднее.
Кэлибор, уже умывшийся и сменивший окровавленную одежду на чистую, стоял перед задумчивой Тир, уперев взгляд в пол и сцепив за спиной руки.
— Отпусти ее, госпожа, — гордый лесной эльф впервые назвал так Тир, и та изумленно вскинула брови.
Кэлибор продолжал бубнить что-то, обещая верность до гроба, свою душу, кровь и плоть, просто умоляя, но Тир уже не слушала его. Полная тепла и затаенной печали улыбка осветила ее строгое лицо, сделав его воистину прекрасным и каким-то беззащитным, уязвимым… Женственным.
— Я не госпожа тебе, Кэлибор. Никогда не была ей, да и не стану. А теперь оставь меня. Дай побыть одной.
Сбитый с толку, Кэлибор смешался и, бросив быстрый взгляд на кровать, где сном младенца спала Куиниэ, вышел. Он сунулся было в общий зал, но, преследуемый напряженным вниманием дружинников и полными почти суеверного ужаса взглядами, которые исподтишка бросали на него их жены и дочери, бежал в кухню под крылышко к Анайриэль.
— Почему они все так смотрят на меня, Ана?
Та хмыкнула.
— Говорят, ты голыми руками изорвал в клочья всю дружину Харальдина Аттердага.
— Глупости! У меня был меч, а их всего-то человек восемь…
— Тринадцать, если верить моему мужу…
— Я не заметил, Ана. Словно с ума сошел, — Кэлибор ссутулился на табурете.
— Давай-ка я тебя накормлю, а потом иди и поспи в комнатке Куиниэ — на тебе лица нет.
— Я ходил к Тир. Просил отпустить ее домой…
— Ну и?..
— Она отослала меня.
— О-хо-хо!
— Ана, что же мне делать, ведь я люблю малышку всем сердцем… И бессилен, бессилен, бессилен! — ударяя себя кулаком по колену, почти простонал Кэлибор.
— Тир знает про ваши чувства…
— Откуда? Ведь я сам понял это совсем недавно…