Ложь, которую мы произносим

– После тюрьмы я какое-то время жила в хостеле. Потом много переезжала, спала у друзей на диванах. Порой даже бродяжничала.
Том тяжело выдохнул. Почему же он ничего не говорит?
Я смутно осознавала, что в палату заглянула медсестра, посмотрела на нас и ушла. Я неохотно продолжила:
– Потом, несколько лет спустя, я получила передышку. Открылся этот новый центр искусств. Туда нанимали людей, которые побывали в тюрьме и не могли найти работу. И я получила место.
Даже рассказывая, я вспоминала то волнение. Никто не знает, каково это – получить второй шанс, – пока сам не испытает нечто подобное.
– Там, где я встретил тебя? – спросил Том.
«Где я встретил тебя». Это звучало так романтично. Только вот теперь я все испортила.
– Да. К тому времени я работала в центре уже три года.
Он нахмурился:
– Но еще не бросила наркотики. Я почувствовал запах марихуаны.
– Ее курил сосед, который приходил в гости. Это правда. Это была не я. Честно.
И снова я увидела, что он мне не поверил. Беда с ложью в том, что она выстраивает банк недоверия, который никогда не исчезает.
– Я старалась изо всех сил. Правда. Я взяла себя в руки.
Он снял очки, протер их запасным льняным носовым платком, который всегда носил с собой, и снова надел. В каком-то смысле утешало то, что Том не позволил такому серьезному признанию нарушить свой привычный уклад.
– А потом ты встретила меня и решила, что я – твой выход.
– Раз ты так думаешь, – произнесла я натянуто. – Хотя не забывай, что именно ты навестил меня на следующей неделе и настоял, чтобы я переехала к тебе.
– Ты болела. Я хотел присмотреть за тобой. – Он взглянул на прижавшегося к моей груди Фредди. – Так же, как хотел присматривать за нашим ребенком.
– Хотел? – повторила я. Значит, все было кончено. Часть меня почти испытывала облегчение.
– Не могу поверить, сколько лжи ты мне наговорила. После того как мы повстречали в Камдене твою подругу, я специально попросил сказать, было ли что-нибудь еще, и ты поклялась, что рассказала мне все.
– Я боялась тебе говорить, – вырвалось у меня. – Кроме того, это было очень давно. Я усвоила урок. И заплатила за то, что совершила.
Том покачал головой:
– Ты сразу меня заметила, да? Хьюго был прав.
– Это нечестно, Том! Я влюбилась в тебя. И не сделала ничего плохого с тех пор, как вышла из тюрьмы. Я была готова начать все сначала.
– Раньше я так думал. Но теперь не уверен.
Он хрипло рассмеялся. Этот звук заставил маленького Фредди заерзать у меня на руках.
Я наклонилась и прижалась щекой к щеке нашего ребенка. Такой гладкой. Такой безупречной. Такой чистой. В отличие от меня. В отдалении раздалась сирена скорой помощи. Даже посреди собственного хаоса я отчаянно надеялась, что с тем, кому нужна помощь, все будет в порядке.
– Почему ты так сильно хотела ребенка от меня? – услышала я вопрос Тома и снова посмотрела на своего сына. Что бы сказал мальчик, если бы узнал, как много ошибок совершила его мать?
– Потому что люблю тебя. – Мой голос надломился от эмоций. – Я хотела создать семью. Ты хороший человек. Пожалуйста, не бросай нас.
Он ничего не сказал. Мне было очевидно, что он обдумывает такой вариант.
Я начала всхлипывать. Длинные темные ресницы Фредди затрепетали, по всем признакам он просыпался. Ему было меньше часа от роду, и все же мне казалось, что он существует уже целую вечность. Наша плоть и кровь.
Затем он принялся хныкать. Я расстегнула ночную рубашку, и он вцепился в мою грудь с силой, которая говорила: «Ты моя. Ты нужна мне, даже если ему – нет».
Голос моего мужа прозвенел в воздухе, заставив нас обоих вздрогнуть.
– Ты сказала, что никогда больше не будешь мне лгать.
Глаза Тома были влажными.
– Прости, – произнесла я, отняла Фредди от груди и протянула мужу. – Возьми его. Пожалуйста.
Теперь наш сын яростно кричал из-за того, что у него так внезапно отобрали молоко. Но мне нужно было, чтобы Том обнял его. Чтобы привязался. Чтобы остался.
Том надел пальто.
– Куда ты? – заплакала я.
 
Он выглядел ошеломленным.
– Не знаю.
Затем мой муж вышел из больничной палаты, оставив нас с сыном вдвоем.
  
Глава 15. Том
 
Я бродил несколько часов, стараясь не приближаться к больнице. Ноги держали ритм. Моя жена сидела в тюрьме за торговлю наркотиками. И пока там находилась, напала на другую женщину. Шесть лет. У нее есть криминальное прошлое. Еще одна ложь в копилку к остальным.
Я говорил себе, что мы оба раскаиваемся. Что я не должен судить кого-то за прошлое.
Но, возможно, Хьюго был прав с самого начала. У нас с Сарой разные ценности. Как же я был глуп!
А потом я увидел лицо Фредди. Его гладкую кожу. Невинный взгляд. Я не держал его на руках, но хотел этого.
Теперь я стал отцом. У меня появились обязанности.
Как я мог бросить его? Сам ведь слишком хорошо знал, каково иметь безучастного отца.
И все же по-прежнему задавался вопросом, что делать.
В конце концов я оказался на мосту Ватерлоо. Скрестив ноги, в спальном мешке сидела женщина с картонным плакатом, на котором красными заглавными буквами было написано: «НЕ ЕСТЬ ЧЕТЫРЕ ДНЯ».
Означало ли это, что она не ела четыре дня, или это был призыв?
Я прошел мимо. Потом заметил киоск с кофе. Купил капучино и пончик, вернулся и отдал их женщине.
Никогда в жизни так не поступал.
Но мне не давали покоя слова Сары: «Какое-то время бродяжничала».
Женщина посмотрела на меня, пробормотала что-то на непонятном языке и поднесла чашку к губам.
– Будьте осторожны. Он горячий, – сказал я и быстро зашагал дальше.
За час и девятнадцать минут я добрался до небольшой мощеной улочки возле перекрестка Далстон, рядом с симпатичным коттеджем с террасой, который купили Хьюго и Оливия.
Старинный дверной молоток был выполнен в форме головы черного льва. На мой взгляд, не так практично, как звонок, поскольку им нужно было стукнуть несколько раз, прежде чем кто-то услышит. С другой стороны двери раздались громкие голоса.
– Ты ляжешь спать, когда я скажу.
– Только если смогу взять свой «Иксбокс».
Я постучал еще раз. В конце концов дверь открыла взволнованная Оливия. Ее щеки раскраснелись, а волосы были собраны в неопрятный узел. Но ей все равно удавалось выглядеть красивой.
– Том?
– Сара родила раньше срока, – сказал я.
Она схватила меня за руку.
– Ох, боже мой! Все в порядке?
– Нет, – сказал я, продолжая стоять на пороге.
Оливия закрыла лицо руками.
– Мне так жаль. Что случилось?
– Ты знала, что она сидела в тюрьме?
Я собирался поделиться этим с Хьюго. Не с Оливией. Она выглядела расстроенной.
– Нет. Почему? Что происходит?
Она повела меня на кухню. На столе все еще стояли тарелки с остатками еды. Я поскользнулся на разбросанных по полу макаронах и устоял, лишь схватившись за стул.
– Все сложно.
– Но ребенок в порядке? А Сара?
– О да. – Я услышал свой хриплый смех. – А я – нет.
– Дядя Том! Дядя Том! – по лестнице сбежала Клемми и принялась подпрыгивать передо мной. – Ты купил нам подарок?
– Клемми! Это очень невежливо. А теперь иди спать. Нам с твоим крестным нужно поговорить.
– Вообще-то, – сказал я, оглядываясь, – я хотел увидеться с Хьюго.
Оливия закатила глаза.
– Он пошел поиграть в сквош.
– Он ненавидит сквош.
– Ну, теперь ему нравится, – резко ответила Оливия. – Если, конечно, это не предлог.
– Мне нужно идти. – Я развернулся.
– Но ты пришел минуту назад. И не рассказал мне о тюрьме…
Я бросил многозначительный взгляд на Клемми. Оливия поняла мою мысль.
– Иди, поиграй в свой «Иксбокс» в гостиной, дорогая.
Затем она снова повернулась ко мне.
– Сара осталась в больнице, – сказал я. – Ну, она не одна. С ней ребенок.
Я боялся произнести «Фредди». Имя делало его слишком реальным. Тем, от кого очень трудно уйти.